Сумерки

Он смотрел на нее широкими, дикими, черными глазами. Не было никакого юмора в них, никакого сарказма, никакого сдерживания. Он выглядел очень молодым и очень диким и отчаянным. Если бы он был черным леопардом, то он отчаянно шагал бы по своей клетке из угла в угол.

Тогда он склонил свою голову, чтобы поцеловать ее босые ноги.

Елена была потрясена.

— Я твой, делай со мной, что хочешь. - сказал он тем же ошеломленным голосом. — Можешь приказать мне, чтоб я умер прямо сейчас. После всей моей умной речи выяснилось, что я – монстр.

И тогда он заплакал. Вероятно, никакое другое стечение обстоятельств не могло бы вызвать слезы на глазах Дамона Сальваторе. Но он корил себя. Он никогда не нарушал своего обещания, и он дал себе слово, что сломает того монстра, который причинил все это Елене. Тот факт, что он был под влиянием сначала немного, а затем все больше, пока не овладели его умом, и не стал одной из игрушек Шиничи для развлечения, не оправдывал его преступления.

— Ты знаешь, что я — я проклят. - сказал он ей, как будто возможно, что он мог пройти маленький путь к реституции (восстановление нарушенных прав с возмещением происшедших от нарушения убытков).

— Нет, я не знаю. – ответила Елена, — Поскольку я не верю, что это правда. И Дамон, подумай о том, сколько раз ты боролся с ними. Я уверена, что они хотели, чтобы ты убил Кэролайн той ночью, ты сказал, что чувствовал что-то в ее зеркале. Ты сказал, что почти сделал это. И я уверена, что они хотят, чтобы ты убил меня. Ты собираешься сделать это?

Он снова наклонился к ее ноге, и она торопливо схватила его за плечи. Она не могла смотреть на него в такой боли. И теперь он смотрел по сторонам, как будто у него была определенная цель. Он также крутил кольцо ляписа - лазури.

— Дамон, о чем ты думаешь? Ответь мне, о чем ты думаешь!

— О том, что он может использовать меня как марионетку снова — и что на сей раз может быть ареальный прут березы. Шиничи - чудовище вне твоей невинной веры. И он может овладеть мной при удобном случае. Мы видели это.

— Он не сможет, если ты позволишь мне поцеловать тебя.

— Что? — Он смотрел на нее так, как будто она не следила за беседой должным образом.

— Позволь мне поцеловать тебя. И обезоружить того умирающего малаха, что внутри тебя.

— Умирающего?

— Он умирает с каждым разом всё больше, когда ты получаешь достаточно сил для того, чтобы отвернуться от него.

— Он очень большой?

— Такой же большой, как ты сейчас.

— Хорошо, — прошептал он. — Если бы я мог бороться в одиночку…

— Pour le sport? (*Ради спорта?*) — ответила Елена, показывая, что ее лето во Франции в прошлом году не было полностью потрачено впустую.

— Нет. Поскольку я ненавижу кишки ублюдка, и я с радостью перенесу его боль сто раз, пока я знаю, что я убиваю Это.

Елена решила, что больше не было времени для промедления. Он был готов.

— Ты позволишь мне сделать последнюю вещь?

— Я сказал тебе прежде — монстр, который причинил тебе боль, теперь твой раб.

Хорошо. Они могут поспорить об этом позже. Елена наклонилась вперед и наклонила свою голову, поджав немного свои губы.

Через несколько мгновений, Дамон, Дон Жуан тьмы, получил знак. Он поцеловал ее очень нежно, как будто боясь установить слишком много контакта.

— Крылья очистки, — прошептала Елена губами.

Эти крылья были столь же белы как беспрепятственный снег, и кружевовидными, едва ли существующими в других местах вообще. Они выпрямились высоко над Еленой, мерцая и переливаясь, напоминая ей о лунном свете на матовых паутинах. Они окутали смертную и вампира в сети из алмаза и жемчуга.

— Это будет больно, — сказала Елена, не зная, откуда она об этом знала. Знания, казалось, приходили момент за моментом, когда они были необходимы. Это было почти как во сне, где великие истины понятны даже без непосредственного опыта, и принимаются без удивления.

И было именно так, как она знала – то, что Крылья Очистки будут искать и разрушать что-нибудь инородное внутри Дамона, и то, что ощущения могли быть очень неприятными для него. И когда оказалось, что малах не выйдет без своего собственного согласия, она произнесла, побужденная своим внутренним голосом:

— Сними свою рубашку. Малах присоединен к твоему позвоночнику, и Это находится вблизи к коже позади твоей шеи, откуда Это вошло. Мне необходимо снять это вручную.

— Приложено к моему позвоночнику?

— Да. Ты когда-либо ощущал это? Я думаю, что оно было сначала похоже на жало пчелы, поскольку это вошло в тебя, только острая небольшая боль и капля желе, которая попала в позвоночник.

— О. Комариный укус. Да, я чувствовал это. И затем позже, начала болеть моя шея, и наконец, всё тело. Это росло… внутри меня?

— Да, и занимало все больше твоей нервной системы. Шиничи управлял тобой подобно марионеткой.

— Господи! Я сожалею.

— Давай заставим его сожалеть об этом. Ты снимаешь свою рубашку?

Тихо, как доверчивый ребенок, Дамон снял свой черный пиджак и рубашку. Тогда, поскольку Елена указала ему жестом его положение, он лег на ее колени, его мускулистая спина выглядело бледно на фоне земли.

— Извини, — сказала она. — Придется избавиться от Этого через отверстие, откуда оно проникло – будет действительно больно.

— Хорошо, — буркнул Дамон. А потом он закрыл свое лицо гибкими, мускулистыми руками.

Елена использовала подушечки своих пальцев, чтобы почувствовать то, что она искала на его позвоночнике. Мягкая точка. Волдырь. Когда она нашла это, она сжала это своими ногтями, пока не хлынула кровь.

Она почти упустила Это, поскольку оно попыталось сбежать, но она проследила за ним своими острыми ногтями — и Оно было слишком медленным. И вскоре, она держала это между двумя пальцами и двумя ногтями.

Малах был все еще жив и хорошо понимал, что был слаб для того, чтобы оказывать ей сопротивление. Но Это походило на медузу, пробующей противиться — только медуза сломалась бы, как только бы ее потянули… Эта гладкая, слизистая вещь, человекообразной формы сохранила свою форму, поскольку Елена медленно тянула ее через отверстие на коже Дамона.

И это было очень больно. Она могла это сказать. Она начала принимать некоторую боль в себя, но он ахнул: "Нет!" с таким пылом, что она решила дать ему пойти через этот путь.

Малах был намного крупнее и более существеннее, чем она представляла. «Оно, должно быть, росло длительное время», - думала она. – «Маленькая капля желе, которая расширилась до тех пор, пока не стало управлять им всецело».

Ей пришлось присесть, потом уйти прочь от Дамона и вернуться обратно к Этому существу, что лежало на земле, - болезненный, жилистый, бледная карикатура на человеческое тело.

— Готово? — запыхавшись, спросил Дамон — это действительно причинило боль.

— Да.

Дамон стоял и смотрел вниз на дряблое белое существо, которое только дергалось— на то существо, что заставило его преследовать человека, которого он любил больше всех в мире. Затем, сознательно, он растоптал Это, сокрушая его под пятками своих ботинок, пока Оно не стало изорванным в клочья, а затем растаптывая куски. Елена поняла, что он не стал использовать свою Силу из-за страха оповещения Шиничи.

Наконец, всё, что от него осталось - были пятна и запах. Елена не знала почему, но она тогда почувствовала головокружение. Но она потянулась к Дамону, а он потянулся к ней, и они встали на колени, держась друг за друга.

— Я освобождаю тебя от всех обещаний, данных мне тобой во время одержимости малахом. — Сказала Елена. Это была стратегия. Она не хотела освобождать его от обещания заботы о своем брате.

— Спасибо. — прошептал Дамон, положив свою голову на ее плечи.

— А теперь, — сказала Елена, как воспитательницы детского сада, которая хочет быстро перейти на другую тему, — Мы должны составить план. Но чтобы план был в тайне...

— Мы должны обменяться кровью. Но Елена скольким ты сегодня пожертвовала? Ты выглядишь бледной.