Могущество

Наступила неуютная тишина. Ник разглядывал цветы на обивке дивана.

— Кэсси, — наконец выдавил он, — я хочу поговорить с тобой.

— Ладно, — тихо проговорила Кэсси. Ее обуревали разнонаправленные чувства: радостное предвкушение, смущение и в то же время слабость. Половина ее существа не хотела, чтобы Ник продолжал, но вторая половина ожидала этого почти что с нетерпением.

— Знаю, что момент не самый удачный, — усмехнувшись, произнес юноша и перевел взгляд на обои. — Но, учитывая ситуацию, мы все можем помереть до того, как настанет так называемый удачный момент.

Кэсси открыла было рот, но не смогла произнести ни звука, и Ник продолжил — безжалостно и неотвратимо. Он говорил очень тихо, но отчетливо:

— Я также знаю, что вы с Конантом были сильно привязаны друг к другу. И знаю, что ты о нем много думала. И понимаю, что вряд ли тяну на идеальную замену… но, как я уже сказал, ситуация такова, что, может, ждать идеала глупо… — Он резко перевел на нее глаза, и Кэсси вдруг увидела в их антикварных глубинах новое выражение — тепло, которого она прежде там не замечала. — Так что, Кэсси, скажи, что ты об этом думаешь? — продолжил Ник. — О нас с тобой?

5

Кэсси снова приоткрыла рот, но Ник опять не дал ей возможности высказаться.

— Знаешь, я не сильно впечатлился, когда впервые тебя увидел, — продолжил он. — Потом стал примечать всякие детали: волосы, губы, как ты сражаешься, даже когда боишься. Той ночью, когда убили Лавджоя, ты испугалась до смерти, но именно ты предложила нам пойти по следу черной энергии, а на кладбище не отставала от Деборы, — парень сделал паузу и безрадостно ухмыльнулся. — Да, собственно, ты и от нас не отставала, — добавил он.

Девушка почувствовала, как улыбка уже дергает уголки ее губ, но сдержалась.

— Ник, я…

— Подожди, не отвечай: еще рано. Я хочу, чтобы ты знала, что я… я переживал после того, как послал тебя, когда ты пришла пригласить меня на танцы, — он напрягся и уставился в одну точку, которая оказалась цветком с диванной обивки. — Не знаю, какой черт меня дернул: наверное, у меня просто паршивый характер. Я с ним уже так сжился, что даже его не замечаю, — парень глубоко вдохнул, прежде чем продолжить. — Видишь ли, меня всегда бесило, что я живу с родителями Деби; мне постоянно казалось, что я им чем-то обязан. И из-за этого, вероятно, я постоянно пребывал в жутком настроении. Я думал, что мои собственные мамочка с папочкой просто лажанулись и ненароком угодили в ураган, оставив своего ребенка одного в мире на попечении чужих людей. Поэтому я возненавидел их… и дядю с тетей заодно.

Ник сделал передышку и задумчиво покачал головой.

— Да, тетушку Грейс в особенности. Она беспрестанно треплется о моем отце, о том, каким он был безрассудным, и как ему было наплевать на тех, кто остался, — в общем, несет полную пургу. Меня каждый раз тошнило. Ведь я даже подумать не мог, что она так причитает, потому что тоскует по нему.

Кэсси завороженно смотрела на Ника.

— Так вот почему ты недолюбливаешь магию? — Она просто предположила, но, судя по выражению лица Ника, угадала.

— Не знаю, но, наверное, это связано. Я злился на остальных членов шабаша, потому что считал, что всем по-любому лучше, чем мне. У других хотя бы бабушки остались, а у меня — только мертвые облажавшиеся родичи. И все еще так, блин, бодрились по этому поводу, типа Конанта. Он… — Ник посмотрел на Кэсси с кривоватой ухмылкой и оборвал сам себя: — Ладно, думаю, чем меньше мы будем упоминать его, тем лучше. Как бы там ни было, теперь я знаю правду. Родители мои не облажались, и, если это сделаю я, винить мне будет некого. Винить я смогу только одного человека — самого себя. Поэтому прости меня за то, что я повел себя как свинья.

— Ник, ну что ты! В конце концов ты ведь пошел со мной на дискотеку.

— Да, но только после того, как ты вернулась и попросила меня еще раз. А это жесть. И потом, после этой несчастной вечеринки мы оказались у дома номер тринадцать, где тебя ранило, — уголки губ Ника опустились. — И я ничем не смог помочь. Спас тебя Конант.

В голове девушки промелькнуло воспоминание о дымящейся штуковине, о черном силуэте, поднявшемся из глубин самайнского пламени в ночь на Хеллоуин. Она отмахнулась от картинки, почувствовав, что паника начинает сковывать сознание. Нет, не хочет она сейчас думать о Черном Джоне: он испугал ее и в виде неясной дымящейся фигуры, что ж говорить о том ужасе, который он наводит на нее теперь, став человеком… Его глаза…

— Кэсси, — крепкие пальцы Ника обхватили девичье запястье. — Все хорошо. Ты только не волнуйся.

Кэсси сделала глубокий вдох и кивнула; она возвращалась обратно в укутанную сумраком гостиную Дианы.

— Спасибо, — прошептала она. Рука Ника так приятно касалась ее кисти; его теплые, крепкие пальцы так успокаивали. И, видит Бог, ей давно хотелось к кому-нибудь прижаться, так давно… Она вспомнила, как сидела в машине у Адама и умирала от желания обнять его. И знала, что этому не бывать, и не бывать НИКОГДА. И сейчас, по прошествии времени, сейчас, когда Адам был для нее безнадежно потерян, она чувствовала все ту же боль. Сколько еще ей предстояло жить с этой обездоленностью?

— Я знаю, — тихо продолжил Ник, — что ты в меня не влюблена. И что я, конечно, не он. Но ты мне нравишься, Кэсси. Ты мне очень нравишься, мне так ни одна девушка никогда не нравилась. Ты поступаешь порядочно по отношению к людям, ты не жесткая, но внутри так же крепка, как Деб. Как и я, наверное, — он усмехнулся. — Ты ни на кого не держишь зла, независимо от того, как люди относились к тебе в прошлом. На Деб это произвело сильное впечатление. Что говорить, ты заслужила всеобщее уважение. Братья Хендерсон вообще еще ни разу в жизни не влюблялись, а теперь они просто не знают куда себя деть. Боюсь, к Рождеству они преподнесут тебе самодельное взрывное устройство.

Кэсси не выдержала и рассмеялась:

— Чем не способ решения проблемы!

— Даже Фэй тебя уважает, — сказал Ник, — иначе не стала бы так стараться, чтобы тебя уничтожить. Послушай, Кэсси, мне сложно объяснить, просто в тебе есть что-то такое… ты и хорошая, и жесткая одновременно. Ты держишь удар. И я никогда не видел глаз красивее, чем у тебя.

Кэсси стала пунцовой. Она чувствовала, что Ник смотрит на нее, поэтому на сей раз сама принялась за подробное изучение обивки дивана. Радостное волнение росло в ней с каждой секундой.

Она вспомнила, как в первую неделю учебы в новой школе Дебора с близнецами глумились над ней, играя в картошку ее рюкзаком, и как вдруг словно из ниоткуда явилась смуглая рука, поймала рюкзак и спасла ее. Ник. И еще вспомнила, как чудесно он повел себя в котельной, когда она обнаружила там тело повешенного Джеффри, как он крепко держал ее и успокаивал. Тогда его руки показались ей такими мягкими и надежными. Он не боялся. Он ей нравился.

Но разве этого достаточно?

Девушка почувствовала, как мотает головой:

— Ник, прости, я не могу вводить тебя в…

— Я же сказал, что понимаю, что ты в меня не влюблена. Но если ты готова хотя бы попробовать, я просто буду рядом, когда тебе захочется к кому-нибудь прижаться. Может, нам понравится, — добавил он с невыразимой нежностью. — Может, мы захотим продолжения.

Кэсси вдруг вспомнила, как полчаса тому назад расстроилась, узнав, что Адама нет рядом. Она не имела на него никаких прав, включая право мечтать о нем. «Я буду рядом, когда тебе захочется к кому-нибудь прижаться». Откуда Ник знал, что ей это сейчас так необходимо?!

Она посмотрела на юношу и еле слышно произнесла:

— Хорошо.

Глаза цвета красного дерева слегка раскрылись от неожиданности, что по шкале стандартной никовской бесстрастности могло трактоваться как выражение крайнего изумления. Губы его сложились в едва заметную блаженную улыбку. Он излучал такое счастье, что Кэсси даже почувствовала, как невольно втягивается в его эмоцию. И почему она всегда улыбается ему в ответ?