Чудо

Уртадо сделал шаг вперед, словно намереваясь заслонить собой Наталию.

— Она хочет сказать, что это одно из обещаний, которые взяла с нее прошлой ночью Дева Мария. Пресвятая Дева сказала Наталии: «Твое чудо и то, как оно свершилось,— только для тебя и еще шестерых человек, которым ты пожелаешь рассказать об этом. Мое явление перед тобой, о котором когда-то давным-давно я возвестила в тайне, тайной должно и остаться. Я доверяю тебе и надеюсь, что ты никогда не разгласишь правду о случившемся с тобой чуде. Оправдай же Мое доверие, и обещаю тебе счастье в этом мире, а потом и в мире небесном».

Слушая Уртадо, Наталия кивала, подтверждая каждое его слово. Открытым взором она посмотрела на Лиз и Аманду.

— Я дала обет Пресвятой Богородице, и Она может мне верить.

— Но…

Лиз была слишком ошеломлена услышанным, чтобы закончить фразу.

— Вы обе должны дать мне слово,— продолжила Наталия.— Вы никогда не будете говорить или писать об этом. Услышанное должно остаться лишь в ваших сердцах. Я рассказала вам о случившемся как своим друзьям, с единственной целью открыть ту истину, что верить стоит, а чудеса не иссякают никогда. Мы только что побывали в базилике, где вознесли благодарственную молитву за дарованное нам счастье. А сегодня днем уезжаем в Италию. Так что до свидания. И пусть вам обеим сопутствует удача.

Взявшись за руки еще крепче, Наталия и Уртадо обошли Лиз и Аманду, утративших дар речи. Парочка вошла в лифт и исчезла из виду.

Лиз и Аманда будто приросли к месту. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем они смогли шевельнуться или сказать хоть слово.

Наконец женщины посмотрели друг на друга.

Слова все еще застревали у Лиз в горле, и ей стоило определенных трудов выразить свою мысль:

— Слушай, Аманда, а вдруг… А если она все выдумала?

Аманда решительно затрясла головой:

— Нет, Лиз, нет. Она действительно видит.

Лиз машинально качала головой в другом направлении — вверх-вниз:

— Да, ты права.— И добавила как бы для самой себя: — Господи Иисусе, она видит. Я больше ничего не понимаю. Не знаю даже, что и думать.

— Может, нам обеим стоит перестать думать. Наверное, Шекспир был прав…

— Ага, помню этот отрывок. Привет, старина Горацио. «Гораций, в мире много кой-чего, что вашей философии не снилось» [40].

— В такие вещи лучше верить, Лиз. И я… я начинаю верить.

— Да, может быть, действительно Бернадетта видела Иисуса и Деву Марию в Бартре. Может, она действительно видела Деву восемнадцать раз здесь, в Лурде. И может, Дева действительно сказала ей, что вернется в Лурд на этой неделе в этом году. Может быть, Наталия в самом деле видела явление Девы на бис.

— Может быть,— согласилась Аманда.

— Что-то здесь произошло прошлой ночью — это уж точно.— Лиз огляделась вокруг.— Ты тут нигде поблизости не видишь мусорной корзины?

— Корзины?

Лиз подняла вверх желтый конверт с частью дневника Бернадетты:

— Для этого. Не могу я писать об этом после того, что только что увидела и услышала. Не скажу, что восприняла религию в один момент и всем сердцем. Но могу определенно заявить, что только что перешла из класса атеистов в класс новоиспеченных агностиков. Неплохо для начала.— Она поцеловала конверт.— Прощай, крупная тема.— Затем послала воздушный поцелуй в сторону лифта.— И другая большая история — тоже прощай. Бедная старушка Лиз. Вот пойдет она сейчас и напьется вдрызг.

Идя по больничному коридору к отдельной палате Кена, Аманда замедлила шаг.

Ей хотелось как можно скорее увидеть своего ненаглядного Кена, но необходимо было сначала привести в порядок лихорадочные мысли и занять какую-то определенную позицию по поводу его будущего. Бог свидетель, результаты чуда, свершившегося с Наталией, потрясли до глубины души не только. Аманду, но и Лиз. Подумать только, сама Лиз, скептик по натуре и закоренелый циник, взращенный журналистикой, в конечном счете (хотя и в присущей ей манере) признала, что воздерживается от однозначных суждений по поводу видений Бернадетты, а также Наталии. Однако Аманда, хотя и находилась под более сильным впечатлением от последствий повторного явления Девы Марии и была более готова к пересмотру своих рациональных воззрений, все же продолжала цепляться за последние остатки логики и реальности. Она сознавала, что сопротивление перевороту в образе мыслей объясняется приверженностью психологии, которой она посвятила всю свою карьеру.

Ведь психолог, черт побери, доподлинно знает, что происходит в реальном мире. Любому отклонению в поведении всегда находится исчерпывающее объяснение. Конечно, попадаются иногда отдельные необъяснимые тайны, но и они когда-нибудь обязательно будут раскрыты. Разве не напоминал нам Гете: «Таинственные вещи еще нельзя называть чудесами»?

Между тем события, произошедшие в 1858 году или минувшей ночью, не представляют собой никакой тайны, если исходить из веры в то, что и отдельный человек-марионетка, и весь мир пляшут на ниточках, за которые дергает Великий Создатель. Несомненно, все официальные религии были придуманы человеком, чтобы с помощью обещания блаженства в загробном мире сделать более приемлемыми тяготы земного существования и ужас смерти. И все же знание этого не отменяет того факта, что человеческие существа на нашу планету, представляющую собой вертящийся комочек грязи, не забросил случай, а целенаправленно поместил Некто, являющийся источником самой жизни. И если бы нашлись свидетельства такого вмешательства и контроля свыше, то это означало бы, что с людьми вполне могут происходить вещи, недоступные человеческому Пониманию.

То, что человек по слабости своей сбрасывает со счета, записывая в разряд чудес, может на деле быть логическим вмешательством высшей силы, не поддающейся определению.

Это могло бы объяснить и феномен Бернадетты. Объяснить мгновенные исцеления у святынь. Это определенно объяснило бы то, почему Наталия Ринальди вновь стала полноценным человеком. Все, по сути, сводилось к принятию безграничных возможностей веры, а не тех ограничений, которые диктует нам разум. Это было новое царство, где уму человеческому открывалась мудрость более высокого порядка. Лучше всего об этом сказал Паскаль: «Бога воспринимает сердце, а не разум».

Кен инстинктивно понял это. К быстрому осмыслению этой истины его, возможно, подтолкнуло отчаяние. А она, движимая своим невежественным разумом, пыталась подорвать в нем эту веру.

На глаза Аманде попался большой контейнер, стоявший у комнаты медсестры. Приняв его за бачок для мусора, она подошла к нему, вытащила из желтого конверта копию дневника Бернадетты, тщательно порвала ее на мелкие кусочки и бросила в бачок. Туда же последовал и конверт. Хватит навешивать на все таинственные явления ярлык с надписью «истерия». До этого момента она боролась с Кеном, но теперь была готова примкнуть к нему.

Такой вот разворот на сто восемьдесят градусов. Переход в иную веру. В общем, называйте как угодно. В безраздельной вере была энергетическая сила, и, пытаясь достичь ее, Аманда крепко сожмет руки Кена в своих руках.

Отойдя от бачка в поисках палаты Кена, Аманда увидела тощую сестру Эстер, которой придавал необычайно деловой вид длинный накрахмаленный халат. Эстер, направлявшаяся к посту медсестер, в тот же миг заметила Аманду.

— А, вот и вы,— проговорила медсестра.— А я уж думаю, куда вы запропастились. Вот иду вам звонить.

— Я… я проспала,— сказала Аманда.— Измоталась вконец и не услышала звонок будильника. Как он себя чувствует?

— В целом мистеру Клейтону чуть-чуть лучше. Вот уже несколько часов, как он не спит, и настроение у него, кажется, немного поднялось. Все это время с ним был доктор Клейнберг. Он и сейчас здесь, вас дожидается.— Подведя Аманду к палате Кена, Эстер открыла дверь.— Входите. Они оба хотят видеть вас.

40

Шекспир У. Гамлет. Акт первый, сцена пятая. Перевод Б. Пастернака.