Сомнительная репутация

— В тот момент идея, несомненно, казалась великолепной, — обронил Тобиас Марч у нее за спиной.

— Конечно, — пробормотала Эмелин. «Только подумай, как замечательно провести сезон в Риме, — говорила тогда Лавиния, — в окружении старины. И все за счет миссис Андервуд. Нас будут принимать и развлекать знатные люди».

— Ну хватит, Эмелин! — отрезала Лавиния. — Ты прекрасно знаешь, что это был очень полезный опыт.

— Более чем полезный, — многозначительно заметил Тобиас, — судя по некоторым слухам о вечеринках миссис Андервуд. Это правда, что они обычно заканчивались оргиями?

Лавиния поморщилась:

— Признаюсь, были один-два неприятных инцидента.

— Оргии ставили нас в неловкое положение, — сказала Эмелин. — Нам с Лавинией приходилось запираться в спальнях до их окончания. Но по-моему, все было не так плохо, пока однажды утром мы не обнаружили, что миссис Андервуд сбежала со своим графом. После этого мы остались совершенно без средств к существованию в чужой стране.

— Тем не менее, — решительно прервала ее Лавиния, — нам удалось снова встать на ноги, и у нас очень неплохо шли дела, пока вы, мистер Марч, не вмешались в них.

— Поверьте, миссис Лейк, никто больше меня не сожалеет о том, что возникла подобная необходимость, — отозвался Тобиас.

Остановившись у подножия лестницы, Лавиния оглядела магазин, усыпанный осколками ваз и обломками статуй. «Он все уничтожил, — подумала она. — Не осталось ни одной целой вещи. Менее чем за час Марч уничтожил дело, на создание которого ушло почти четыре месяца».

— Нет, мистер Марч, ваше сожаление несравнимо с моим. — Лавиния сжала сумочку и пошла по осколкам к двери. — И вообще, сэр, я возлагаю на вас ответственность за эту катастрофу.

Рассвет еще не наступил, когда Тобиас наконец услышал, как открылась дверь магазина. Держа в руке пистолет, он замер на неосвещенной лестнице.

Мужчина с фонарем, в котором тускло горел огонек, появился на пороге и резко остановился при виде разгромленного помещения:

— Черт побери!

Он поставил фонарь на полку и стремительно пересек комнату, чтобы взглянуть на разбитые куски большой вазы.

— Черт побери! — пробормотал он вновь, рассматривая разбитые вазы. — Проклятие!

Тобиас спустился на одну ступеньку.

— Что-нибудь потеряли, Карлайл?

Карлайл замер. В слабом свете фонаря его лицо казалось зловещей маской.

— Кто вы?

— Вы не знаете меня. Друг Беннета Рукланда поручил мне найти вас.

— Рукланд? Да, конечно. Я должен был это предвидеть.

Карлайл стремительно шагнул вперед. В руке у него вдруг появился пистолет. Не оставалось сомнений, что он выстрелит без малейших колебаний. Но Тобиас, готовый к этому, нажал на курок своего пистолета.

Уже по звуку выстрела он понял, что произошла осечка. Сунув руку в карман, Марч выхватил второй пистолет, но опоздал.

Карлайл выстрелил. Тобиас почувствовал острую боль в левой ноге. Выстрел отбросил его назад и в сторону. Едва не упав, он бросил второй пистолет и ухватился за перила. К счастью, ему удалось удержаться и не скатиться кубарем с лестницы.

А Карлайл уже готовился выстрелить еще раз.

Тобиас попытался подняться по ступенькам, но понял: что-то произошло с его левой ногой. Она не слушалась его. Он опустился на колени и пополз вверх, словно краб, опираясь на руки и на правую ногу. Ощутив что-то мокрое, Тобиас догадался, что это кровь из его бедра.

Карлайл между тем осторожно приближался к подножию лестницы. Тобиас понимал, что преступник не выстрелил второй раз только потому, что плохо видел его в темноте.

Темнота была единственной надеждой Тобиаса.

Он дополз до площадки второго этажа и перевалился через порог в темную комнату. Его рука задела тяжелую урну, оставленную Лавинией.

— Нет ничего неприятнее осечки, да? — ухмыльнулся Карлайл. — А потом еще второй пистолет уронили. Неуклюже. Очень неуклюже.

Сейчас бандит поднимался по лестнице быстро и уверенно.

Тобиас вцепился в урну, опрокинул ее на круглый бок и затаил дыхание. В левой ноге пульсировала боль.

— Человек, пославший вас за мной, предупредил, что вы можете и не вернуться живым в Англию? — Карлайл уже поднялся до середины лестницы. — Он сказал вам, что я бывший член «Голубой палаты»? Знаете, что это означает, друг мой?

Тобиас твердил себе, что у него всего один шанс и нужно дождаться подходящего момента.

— Понятия не имею, сколько вам заплатили, чтобы выследить меня, но любая сумма слишком мала. Вы совершили глупость, взявшись за это дело. — Карлайл уже почти достиг площадки второго этажа. В его голосе зазвучало возбуждение. — Она будет стоить вам жизни.

Тобиас, собрав последние силы, толкнул большую урну, и круглый сосуд покатился к лестнице.

— Что это? — Карлайл застыл на верхней ступеньке. — Что это за шум?

Урна ударила его по ногам. Карлайл закричал. Тобиас услышал, как он царапает руками стену, тщетно пытаясь удержаться.

Послышались глухие удары: это Карлайл падал с лестницы. А потом его крик внезапно прервался, и наступила тишина.

Тобиас сдернул простыню с кровати, оторвал длинную полосу и перевязал ею ногу. Голова у него закружилась, когда он с трудом поднялся.

Он шатался и едва не потерял сознание на полпути вниз, но все же устоял на ногах. Карлайл лежал, распластавшись у подножия лестницы; его шея была причудливо вывернута. Осколки урны валялись вокруг него.

— Видите ли, она предпочла Аполлона, — прошептал Тобиас мертвецу. — Теперь совершенно очевидно, что это было верное решение. У дамы превосходная интуиция.

Глава 1

Маленький нервный человечек, продавший ему журнал, предупредил, что шантаж — опасное занятие. В дневнике камердинера содержалась такая информация, что за нее могли и убить. «Но эта же информация может принести мне целое состояние», — думал Холтон Феликс.

Многие годы он промышлял игрой в карты, прекрасно знал, что значит рисковать, и давно понял; за карточным столом удача ожидает лишь того, кто обладает решимостью и дьявольской смелостью.

Он ведь не дурак, говорил себе Холтон, обмакивая перо в чернила, чтобы закончить записку. Он не собирается долго заниматься шантажом и оставит это дело, как только получит деньги и вернет не терпящие отлагательства долги.

Но дневник Холтон оставит у себя. Содержащиеся в нем тайны могут оказаться полезными в будущем, если он вновь наделает долгов.

Стук в дверь испугал его. Он уставился на последнюю угрозу в своей записке. Чернильная клякса упала на слово «прискорбный». Вид испорченной бумаги вызвал у него раздражение. Холтон всегда гордился своими остроумными и удачными посланиями. Он много трудился, оттачивая каждое из них. Холтон мог бы стать знаменитым писателем, пожалуй, даже новым Байроном, если бы обстоятельства не вынудили его обратиться к карточной игре.

Прежний гнев вспыхнул в нем с новой силой. Насколько все было бы легче, не окажись жизнь такой чертовски несправедливой. Если бы его отец не погиб на дуэли, спровоцированной спором за карточным столом, если бы его отчаявшаяся мать не умерла от горячки, когда ему было всего шестнадцать лет, кто знает, чего бы Холтон достиг? Кто знает, как высоко он поднялся бы, получив хоть часть преимуществ, выпавших на долю других мужчин?

Вместо этого ему приходилось заниматься шантажом и вымогательством. Но когда-нибудь, пообещал себе Холтон, он наконец достигнет положения, которое должно принадлежать ему по праву. Когда-нибудь…

Стук в дверь повторился. Один из кредиторов, это несомненно. В каждом игорном доме, в каждом притоне — повсюду были его векселя.

Холтон скомкал лист бумаги и встал. Подойдя к окну, он осторожно отодвинул портьеру и посмотрел в щелку. Никого. Приходивший, очевидно, отчаялся достучаться. Но на ступеньке виднелся сверток.

Он открыл дверь и нагнулся за свертком. Перед его глазами мелькнул подол тяжелой накидки, когда из темноты появилась какая-то фигура.