Скандальный дневник

Эвелин сглотнула неожиданный комок в горле. Не проходило дня, чтобы она не думала о Робби. Но острая боль, которая раньше когтями впивалась в горло и не давала дышать, со временем притупилась. Теперь она таилась на дне ее сердца и время от времени давала о себе знать.

Эвелин боялась, что в аббатстве Истчерч эта мучительная боль вернется. Смерть сына повлекла за собой распад их хрупкого брака. Союз, основанный на совместимости состояний и привилегий, укрепился после рождения Робби. Но когда он умер, между супругами возникла холодная отчужденность, которая только углублялась со временем, и, в конце концов, обиды и страхи накрепко закрыли сердце Эвелин.

— Ты не можешь всю жизнь избегать Истчерч, — резко сказал ее муж.

— Я вижу, ты не понимаешь, Натан. Дело не только в том, что мне не хватает Робби, — горько проговорила она, — дело еще и в тебе: ты распутник. Для тебя существуют только охота и… женщины. Мы никогда не подходили друг другу.

Она почувствовала, как он напрягся.

— А у тебя на уме только ругань и мелочные придирки, так?

Нет, он опять понял ее превратно! Впрочем, неумение ясно объяснять свои чувства всегда подводило ее в отношениях с Натаном. Раздосадованная, она отвернулась и закусила губу, пытаясь отогнать обжигавшие глаза слезы.

— Возможно, многое прояснится, если ты объяснишь мне, почему оказалась втянута в скандал вокруг принца.

— Я уже говорила тебе, что не имею к этому отношения.

— Когда ты в последний раз виделась с принцем? — наседал Натан.

— У нас было несколько встреч, — раздраженно ответила Эвелин. — Но какое это имеет значение? Ты прекрасно знаешь, что принц окружает себя не одним десятком людей. В последний раз мы виделись, когда в его покоях играли спектакль, — призналась она. — Это была ужасная постановка, в которой одна толстуха занималась любовью с различными мужчинами, а потом… — Эвелин нахмурилась, вспомнив этот вульгарный сюжет.

— И что же потом?

— А потом у нее… у этой женщины родилась кукла. Выглядело отвратительно, но принц смеялся.

Вдруг с дороги донеслись какие-то крики. Карета, загромыхав, неуклюже остановилась.

— Что случилось? — испуганно спросила Эвелин. Натан нагнулся к окну.

— Разбойники, милорд! — крикнул кучер.

— Проклятие! — пробормотал Натан. — Нас хотят ограбить.

Эвелин, дрожа от испуга, разбудила Френсиса. Внезапно карета начала раскачиваться. Совсем рядом громко кричали. Потом качка прекратилась.

— Выходите все! — крикнул кто-то.

Эвелин сразу подумала о Френсисе, который с любопытством выглянул в окно.

— Сиди здесь, Френсис, — приказал Натан, задрал брючину и достал из сапога пистолет.

— Натан! — воскликнула Эвелин, пересела к Френсису и обхватила его руками. — Что ты собираешься делать?

Он молча прицелился в дверь, потом отклонился назад, распахнул дверь ногой и почти одновременно выстрелил, а в следующее мгновение выскочил из кареты.

Повинуясь инстинкту самосохранения, Эвелин схватила Френсиса и бросилась на пол кареты, накрыв мальчика своим телом. Снаружи доносились крики мужчин и выстрелы — судя по звукам, стреляли из разного оружия. Френсис вывернулся из-под нее и заглянул в открытую дверь, но Эвелин оттащила его назад.

Вскоре все закончилось. Грабители ускакали в лес, один из них был ранен в бок и держался за луку седла, как доложил взволнованный Френсис.

Один кучер крикнул:

— Можете выходить!

Услышав это, мальчик вырвался из рук Эвелин и выпрыгнул из кареты. Эвелин нехотя последовала за ним.

Натан и его слуги были целы и невредимы. Они топтались возле кареты и хлопали друг друга по плечам. Френсис сидел на корточках и разглядывал землю, на которой темнели капли крови.

— Милорд! Вы попали в одного из них! — испуганно сказал он.

— Похоже на то, — согласился Натан и оттащил мальчика подальше от крови. — Дженкс! — позвал он кучера.

Эвелин посмотрела на Дженкса и заметила, что его рука висит плетью — значит, он тоже ранен.

— Сильно задело? — спросил Натан и слегка наклонился, чтобы осмотреть рану.

— Ничего страшного, милорд, — несколько неуверенно ответил Дженкс.

Эвелин огляделась по сторонам, соображая, чем можно перевязать руку, и тут вспомнила, что в ее ридикюле есть чистый носовой платок, вышитый и подаренный принцессой Мэри. Она вернулась к карете, взяла платок и решительно направилась туда, где сидел Дженкс: ей хотелось быть полезной.

— Странно, я совсем не чувствую боли, — сказал Дженкс, но в его словах не было убедительности. К тому же он бледнел прямо на глазах.

Эвелин потянулась к его руке:

— Я наложу повязку, чтобы остановить кровотечение.

— Не надо, мэм. — Кучер покачал головой.

— Не спорь с ней, Дженкс, — отрезал Натан и помог ему снять пальто.

Эвелин туго обмотала его руку носовым платком и завязала концы. Больше они ничем не могли помочь раненому.

— Фред, ты будешь править передней лошадью, понял? — обратился Натан ко второму кучеру и помог Дженксу встать. — А ты сядешь на скамью. Когда приедем в аббатство, займемся твоей рукой, — пообещал он. — Ну что, парни, поехали дальше? Не будем терять времени: Дженкса надо как можно быстрее показать врачу.

Он дал знак Френсису возвращаться в карету.

— Можно мне сесть с Дженксом, милорд? — попросил Френсис. — Я о нем позабочусь.

— Я не откажусь от помощи, милорд, — сказал Дженкс, перехватив взгляд Натана.

Натан кивнул, и Френсис вскарабкался на козлы. Натан взял Эвелин за локоть и повел ее в карету. Сев рядом с ней на скамью, он опять укрыл их обоих своим плащом, а потом постучал по потолку, чтобы кучер трогал.

— Подумать только: разбойники! — воскликнула Эвелин, которая еще не оправилась от потрясения.

— Их полно в этих краях, — сказал Натан, — здесь грабят с пугающей регулярностью.

— А если эти опять нападут?

— Они уже на полпути во Францию, можешь мне поверить.

Он ободряюще улыбнулся, обнял ее за плечи и опять прижал к себе.

Она не стала сопротивляться.

— Я разрешаю тебе это делать только потому, что ты спас мне жизнь, — предупредила Эвелин.

— Ага, это уже маленькая победа, — отозвался он, откинул голову назад и закрыл глаза.

Дорога была ужасной: их трясло и подбрасывало на ухабах. Эвелин не собиралась спать, но в теплых руках Натана волей-неволей задремала и, в конце концов, погрузилась в сон.

Он почувствовал, как обмякло ее тело, и понял, что она спит. Эти объятия напомнили ему о тех страстных ночах, которые они проводили в одной постели. Он осторожно поправил плащ, укрывавший Эвелин, и представил, как она нависает над ним, упершись руками в его обнаженную грудь; представил ее полные груди и золотистые локоны, рассыпанные по плечам.

Разбойники были забыты, теперь в его голове эхом звучал ее голос: «Мы с тобой никогда не подходили друг другу…»

Странно, когда-то они могли наговорить друг другу много неприятного, но в то время ее слова отскакивали от него как от стенки горох.

Сегодня же после ее укоров он чувствовал себя старым и опустошенным.

Она склонилась головой ему на грудь. Ресницы затрепетали, губы слегка приоткрылись во сне. Как же она, наверное, устала!

К несчастью, дороги развезло от осенних дождей, и поездка выдалась не из легких. Натан подумал о бедном Дженксе, сидевшем на козлах, и понял, что сглупил, послушав совет Уилкса ехать через Криклейд. Вот тебе и кратчайший путь! Он крепко держал Эвелин, пытаясь уберечь ее от тряски, но все усилия были тщетны. Однако она спала как убитая, и Натан невольно улыбнулся.

Это еще одна особенность его жены, которую он помнил: Эвелин нельзя было разбудить даже пушками. Хуже того, по ночам она безбожно стягивала с него простыни и одеяла. Сколько раз он просыпался, дрожа от холода, и обнаруживал, что лежит совершенно раздетый, а она тем временем сладко посапывала, завернувшись в самодельный кокон.

В конце концов, карета свернула в поместье, занимавшее площадь в три тысячи акров. Они миновали развалины старого аббатства, в честь которого назвали поместье, проехали по дороге, обсаженной по обеим сторонам деревьями, и приблизились к железным воротам, предварявшим главное здание — увитый плющом особняк из красного кирпича. В окне кареты показались церковь и кладбище, где был похоронен их сын.