Страница 15 из 24
― Я бы предпочел находиться в своей квартире, там-то уж точно нам никто не помешает.
― Хорошо. — Лили пожала плечами. — Только учти, я не в кроссовках и не могу бегать.
― Прости, я не подумал. — К ее удивлению, он нежно взял ее за руку и повел по тропинке. — Ты в порядке? Сейчас все хорошо?
― Да, спасибо.
Ей понравилось его внимание, его прикосновения, у него были сильные руки. Если бы они встретились не при таких обстоятельствах, то она, наверное, влюбилась бы в этого человека. Даже сейчас у нее возникла мысль, что она больше не испытывает к нему ненависти. А он? Она вспомнила, как он прижался к ней во время танца, как в ней проснулось желание…
Он провел ее через конюшню, наверх по винтовой лестнице к себе в квартиру — просторную, с белым потолком, который поддерживали темные перекладины. На стенах висели великолепные рисунки, дубовые полы были покрыты восточными коврами, диваны в гостиной, мягкие и огромные, обиты черной кожей. Столы, кресла — все в старинном стиле. Свеча на столе освещала огромную комнату. За окнами сияла луна, и ее смутный отблеск распространялся по всему дому.
— Я даже не представляла, что из твоего окна открывается такой потрясающий вид на реку, — произнесла Лили, наслаждаясь свежим, ароматным воздухом. — Ты находишься к реке даже ближе, чем мы.
— И достаточно далеко от главного дома, поэтому сюда редко кто заглядывает. Здесь безопасно.
Она слышала звук его шагов, скрип двери. Несколько мгновений спустя послышалась нежная мелодия кларнета, музыкальный звон бокалов.
— Вина? — предложил Себастьян. — У меня нет шампанского, зато есть восхитительное бургундское. Ты ведь не откажешься?
Он вопросительно взглянул на нее. В комнате повисло напряженное молчание, Лили почувствовала себя неловко. Себастьян снял пиджак, развязал галстук и расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. Она вспомнила, как он раздевался в мотеле. Он собирается повторить это представление снова?
— Я хотела бы поговорить с тобой о делах, и только о делах.
В первый раз с тех пор, как они встретились, он смутился. Сунув руки в карманы, он подошел к ней.
— Мне нравятся женщины, которые знают, чего хотят, Лили, не сомневайся, — выговорил он, — но я не хотел бы торопить события. Я хочу, чтобы эта ночь стала особенной. Должна быть небольшая прелюдия.
Она уставилась на него.
— Прелюдия?
— Да, — он прикоснулся к поясу на ее платье. — Чего бы ты хотела?
— Я… я… — Она не знала, что делать. — Я не думала, что нам потребуется какая-то… прелюдия.
— Ты предпочитаешь снять платье прямо сейчас? — Он погладил ее по щеке. — Не хочешь немного помедлить?
Снять платье? О чем он говорит?
— Ты пьян? — спросила она, начиная нервничать. Почему они не остались в саду? Ей надо было настоять на этом.
Что ее смущает? Себастьян не ожидал такого от девушки, которая делала все, чтобы лечь с ним в постель.
― Я бы хотел быть пьяным, — буркнул он. — Чего ты хочешь от меня, Лили?
― Правды о моем прошлом. Чего же еще? — Она взглянула ему в глаза. — О боже, ты решил, что я хочу тебя?
― Естественно! После того как ты бросилась на меня, прижималась так соблазнительно во время танца.
― Я не делала этого!
― Разве? — Он усмехнулся. — «Себастьян, надеюсь, ты знаешь, почему я улизнула от мистера Форбеса… Куда ты предлагаешь пойти? Куда угодно, где бы мы были одни…»
― Я подразумевала только… чтобы нас никто не услышал…
― Как бы не так! Я наблюдал за тобой. Твое поведение, выражение лица… Не притворяйся, ты знаешь, о чем я говорю.
― Я понятия не имела, что ты… — Она не закончила, ей стало стыдно. Возникли же у нее подозрения во время танца, когда он обнял ее. — Многие люди танцуют, прижавшись друг к другу, но при этом не испытывают никакого желания.
У него вырвался возглас отвращения. Себастьян выключил музыку, никогда еще он не чувствовал себя более мерзко. Черт! Эта девушка сведет его с ума!
— Ты, значит, решила, что сегодня вечером я расскажу тебе про твою мать? Я уже говорил, что не сделаю этого.
― Натали обещала убедить тебя… поэтому, когда ты предложил уйти с вечера, я подумала… что ей удалось, просто ты не хочешь обсуждать это в присутствии других… Натали не подходила к тебе?
― Она пыталась несколько раз, но я был очень занят. — Он сжал в раздражении губы. — В любом случае это не имеет никакого значения. Я, надеюсь, ясно дал тебе понять, что твое прошлое навсегда останется для тебя тайной, и ты не имеешь никакого права заставлять мою сестру упрашивать меня.
― Возможно, — обиделась она. — Только хочу сказать, что не позволю тебе распоряжаться мной. Я приехала сюда не для того, чтобы мне приказывали, что я должна делать, а чего не должна. Я устала от твоего недоверия и от твоей ненависти, Себастьян, я хочу знать правду.
― Хьюго этого не хочет.
― Значит, я сама пойду к Хьюго.
― А если он снова откажется?
— Тогда я немедленно уеду отсюда.
Врет, не сможет она просто так уехать.
Себастьян посмотрел на нее — пожалуй, он ошибается: уедет и не оглянется.
― Твой отъезд будет ударом для Хьюго.
― Я рискну.
Он вновь взглянул на нее.
― Ладно, расскажу тебе то, что ты хочешь узнать, но сначала ты ответишь на мой вопрос.
― Хорошо. — Лили почувствовала странное замешательство. — Мне нечего терять.
― Есть что терять, Лили, только ты этого пока не знаешь.
В его голосе послышалась жалость. Кого он жалеет? Ее? Но почему?
― Спрашивай.
― Ты никогда не задумывалась, почему твоя мать так тщательно скрывала от тебя историю твоего рождении?
― Она просто ждала подходящего момента, чтобы все мне рассказать.
― Тебе двадцать шесть лет, подходящий момент давно прошел.
― Ты не знал моей матери.
— Ты уверена, что знаешь ее?
— Да.
Он подошел к окну.
― Так вот, твоя мать изменила твоему отцу и бросила его до твоего рождения.
― Я не верю тебе, моя мама не могла это сделать.
Себастьян не повернулся к ней, он продолжал стоять и смотреть в окно.
— Я расскажу тебе правду, — произнес он наконец. — Женевьева Престон убежала со своим лечащим врачом, Нейлом Тэлботом, и бросила мужа, обожавшего ее. Она украла его ребенка, унизила его перед всем городом и при этом убедила не предъявлять никаких прав на тебя. Вот и вся история, ничего нового, такое происходит испокон веков — женщины предают и обманывают и из-за них страдают достойные мужчины. Твоя мать — падшая…
― Это ложь! Ты все выдумал! Ты так сильно ненавидишь меня, что готов придумать что угодно, лишь бы опозорить, унизить, растоптать.
― Хьюго сделал, как она просила, он был слишком горд, чтобы умолять эту женщину о чем-то. И потом, он искренне верил, что тебе будет лучше с матерью.
― Он мог бы видеться со мной, хотя бы иногда.
― Он мог уничтожить Нейла Тэлбота. Ты знаешь, что бывает с врачами, поступившими таким образом? Им запрещают вести медицинскую практику Хьюго мог оставить его без средств к существованию, общество отвернулось бы от Нейла Тэлбота. Клянусь тебе, что, если бы со мной поступили как с Хьюго, я уничтожил бы мужчину, который увел у меня жену и ребенка, я превратил бы его жизнь в ад.
― Если все это правда, тогда Хьюго — слабый и безвольный человек.
Себастьян подошел к ней и сжал ей руки он не выносил, когда при нем плохо отзывались о Хьюго.
— Хьюго — лучший человек на свете. Он — лучшее, что было у Женевьевы Тэлбот. До свадьбы с ним она была ничем. Ничем! Дрянью! Продавщицей гамбургеров, официанткой в барах, готовой на все ради выпивки.
Лили рассмеялась ему в лицо.
― Теперь я знаю, что ты лжешь, потому что тогда бы она не встретилась с таким человеком, как Хьюго Престон.
― Он разговаривал со своим другом-полицейским, когда ее привели в участок. Она была такой несчастной и очень красивой. Хьюго был в два раза старше. Он влюбился без памяти и женился на ней. Богатый, умудренный опытом мужчина спасает беспомощную молодую женщину и обеспечивает ей приличную жизнь. Через два года она сбегает от него со своим любовником, вот и вся история. Она была дрянью и осталась ею, — повторил Себастьян.