Проснись для любви

— Я сам был когда-то мальчиком.

— И ты считаешь, это дает тебе право указывать мне, как воспитывать Ника?

Пусть он помогает ей сохранить брата, это еще не значит, что он может диктовать ей, что делать.

— Нет. Право у меня есть, потому что я вижу: он несчастлив и ничего тебе не скажет, потому что слишком сильно любит тебя.

Если бы стрела пронзила сердце Тейлор, она не поразила бы ее страшнее.

— Несчастлив? — шепотом повторила она.

— Его дразнят, так как считают неженкой.

— Как ты мог узнать? Он только что приехал из лагеря!

— Он мне рассказал, когда ты принимала ванну. Скрывать было невозможно после того, как я увидел синяк у него на ноге.

— Что?! — закричала Тейлор, едва подавив в себе желание немедленно разбудить Ника и подвергнуть его допросу. — Кто это сделал? Я убью его!

— В том-то и проблема.

— Почему он ничего мне не сказал? Что еще за проблема?

Она не могла себе представить, что ее ласковый младший брат подвергся побоям. Отчего же он не доверился ей? И при этом все рассказал Джексону, которого едва знает?

— Ты все время присматриваешь за ним. Даже в школе.

— Ты ничего не понимаешь. Так поступают все старшие в семье. — Обида пробудила в ней жестокость. — Ты-то даже не знаешь, где сейчас твоя сестра!

Джексон и бровью не повел, но Тейлор знала его достаточно хорошо, чтобы понять: выстрел пришелся в цель. Он отвернулся от Тейлор и стал всматриваться в пейзаж за окном. Стоял тихий вечер, вода играла свою тихую симфонию, и все-таки Тейлор чувствовала, что внутри у нее что-то бурлит и горит. Ей больно оттого, что больно ему.

— Прости меня, — прошептала она.

— Ничего.

Он пожал плечами. А она вспомнила, что Джексон Санторини привык сносить удары. Его жена растоптала его гордость и сделала страдания мужа достоянием всего света. Ей, Тейлор, было известно и то, что члены его семьи звонили ему только для того, чтобы посетовать на что-то или о чем-то попросить. Не удивительно, что он не следит за их судьбой.

Ей стало стыдно.

— Нет, не «ничего». — Она приблизилась к Джексону и положила руку ему на спину. — Я обидела тебя. И презираю себя за то, что захотела справиться с собственной бедой за твой счет.

Джексон поставил бокал на подоконник и взял Тейлор под руку.

— Я скажу тебе кое-что.

Какое облегчение: он не затаил на нее злобу!

— Что такое?

— Мне кажется, ты — первая из всех, кого я встречал, кто просит у меня прощения.

Она поняла, что прощена.

— Не сердись на меня. Я просто потеряла голову, когда узнала, что Ника обижают.

— Я показал ему кое-какие приемы.

Брови Тейлор сдвинулись.

— Приемы?

— Самообороны.

Тейлор закусила губу. Ник еще что-то скрыл от нее. Было время, когда он делился с ней всем, что с ним случалось.

— И что?

— Он одарен от природы.

— Он не слишком-то развит физически.

— У него не было возможности развиваться. — Джексон сжал ее, словно желая сделать ей больно. — Поверь в него, Тейлор. Это неординарный парень.

В его голосе Тейлор услышала неподдельную заботу.

— Для меня невыносимо знать, что ему плохо. Невыносимо!

— Я знаю, cara mia. — Это выражение истинной привязанности породило в ней желание встать на цыпочки и поцеловать Джексона. — Позволь мне помочь вам.

Она привыкла заботиться о Нике исключительно по-своему. А за прошедший год (тяжело признать, но приходится) его запросы переменились так, что она более не в силах удовлетворять их. Ему требовался мужчина в качестве образца поведения. Тейлор даже думала записать его в какой-нибудь подростковый клуб. И вот появился сильный, независимый мужчина, готовый взять на себя заботы о ее брате.

Джексон знал, что просит многого. Сам-то он, в сущности, не подарок. Да и что он знает о детях, черт возьми? Острая боль пронзила его. Будь проклята Бонни, лишившая его возможности научиться быть отцом. Затянувшееся молчание Тейлор должно обозначать отказ. Гордость повелевала ему взять назад свое предложение, но он вспомнил, какой радостью озарилось лицо Ника, когда он, Джексон, уделил ему внимание; отцовские инстинкты взыграли в нем.

— Послушай… — начал он.

— Тсс. — Тейлор подняла руку. — Это слишком важно. Я должна подумать.

Джексон не знал, чувствовать ему себя польщенным или оскорбленным. Как правило, ему не возражали, тем паче не отвергали его помощь. Но сейчас речь шла о счастье десятилетнего мальчика.

— Да.

При этом решительном ответе сердце Джексона сжалось.

— Да?

— Ты именно тот, кто ему нужен. Я верю, что ты не причинишь ему вреда.

Обещать легко.

— Мне кажется, иногда я способен причинить вред ненамеренно.

— Ничего страшного. И у меня бывают промахи. — Кивок Тейлор подтвердил ее искренность. — Только не делай ему ничего плохого нарочно. — Последовала мучительная пауза. — Если мы расстанемся через год… Ты обещаешь поддерживать контакт с ним?

— Да.

Отныне этот мальчик стал одним из команды Джексона, как и Тейлор. И в первый раз к нему пришло поразительное открытие: даже если у них не будет своего ребенка, он не сможет отказаться от этой женщины.

Любимой женщины.

Глава шестая

— В таком случае у меня возражений нет, — заявила Тейлор.

Джексон перевел дыхание.

— Это большое доверие.

— Я понимаю.

Они долго стояли молча. Затем Джексон заговорил опять:

— Ну, а ты?

— Что — я? — осторожно спросила она.

— Насчет доверия ко мне.

Очень долго Тейлор молчала.

— Это трудно.

Джексон заставил себя спросить:

— Почему?

— Мне нелегко забыть.

— Про отца Ника?

— Моя мать любила двоих. И оба ее оставили. — Тяжкое объяснение. — Не знаю, смогу ли я когда-нибудь забыть этот урок.

Джексон заставил себя задать следующий вопрос:

— Ты хочешь сказать, что не сможешь полюбить мужчину?

Ответ был дан шепотом:

— Да. Прости меня.

— Тебе не за что извиняться, piccola. — В нем горел гнев за ее прошлые обиды, за обиды, с которыми он ничего не мог поделать. Но он не допустит, чтобы она это увидела. — Мы с тобой равны. О любви я знаю даже меньше твоего.

Тейлор криво усмехнулась.

— Мы равны? А ты будешь об этом помнить, когда мы поженимся?

— Если я забуду, ты мне напомнишь. Значит, ты не доверяешь мужчинам из-за того, что два представителя нашего пола сделали твоей матери?

— Да… И из-за того, что другие… сделали мне.

Сердце Джексона сжалось при звуках этого растерянного, разбитого голоса. Да, вероятно, источник страхов Тейлор кроется в том оскорблении, которое она испытала от Гранта Лейтона, но как же неприятно получить этому прямое подтверждение. Немедленно внутри у Джексона вспыхнула ярость. Никто не должен прикасаться к его женщине.

Он отставил позабытый стакан на ближний столик, присел на подоконник, взял Тейлор за замерзшие руки и привлек к себе. Глаза ее говорили о глубоком отчаянии, но она выдержала его взгляд.

— Расскажи мне о других.

Хриплый повелительный голос, требующий, чтобы она подчинилась его заботе. Он настолько рассержен на ее обидчиков, что не может оставаться тем цивилизованным человеком, который ей нужен.

Тейлор вскинула голову. И увидела на лице Джексона нечто, от чего ее глаза округлились.

— Нет. Нет. Ничего подобного, Джексон.

Чтобы не испугать ее, Джексон скрыл свое бешенство.

— Все-таки расскажи мне.

Тейлор сжала кулаки. И сделала едва заметное движение, которое показало Джексону, что ее нужно поддержать. Он протянул руки, и она присела на его бедро и прижалась к нему.

— Когда моя мать перестала дожидаться Лэнса, я поначалу радовалась. — Тейлор перевела дыхание. — А потом она стала приводить в дом мужчин.

Джексон почувствовал, что стиснул зубы.

— А где была ты?

— Она запирала нас в нашей комнате.