Аракчеев

Князя Вяземского можно было бы успокоить, сказав, что наказания свои, так же как и награды, всем назначено получать именно при жизни и что современные ему, своей подлостью прославившиеся сановники от наказания не ушли. Многим из них наказание явилось не в чем ином, как в облике Аракчеева, будто нарочно посланного им для того, чтобы сполна вкусили они за свои низкие делишки всяческих унижений. Впрочем, кто знает, возможно, унижение личного достоинства не было для них такой мучительной казнью, каковой мнится оно нам, — может, для них являлось оно блаженством, ведь самому оскорбительному унижению предавались они вполне увлеченно и самозабвенно.

В конце октября, полтора месяца спустя после трагического происшествия в Грузине, Аракчеев переживал, по-видимому, полный упадок душевных сил. Мысль о смерти овладела им, и он уже прощался со своими близкими. 27 октября Алексей Андреевич отправил письмо Александру: «Прощай, мой Отец, верь, что я естьли буду жив, то буду тебе одному принадлежать, а умру, так душа моя будет помнить вашего величества обо мне внимание».

Это свое письмо Аракчеев послал в ответ на письмо Его Величества, которое завершалось словами: «Прощай, любезный Алексей Андреевич, не покидай друга, верного тебе друга». Государь и граф обменялись прощальными письмами. Вряд ли предполагали они в тот момент, когда писали их, что прощаются навеки, что никогда больше не увидят друг друга. При всех тягостях своего положения оба они были тогда достаточно далеки от смерти, и более вероятным должен был представляться им иной исход: время успокоит душу Аракчеева, граф вернется к своему государю, и все пойдет у них по-старому…

Но слишком надрывным было это их прощание: кто-то обязательно должен был умереть. И действительно, прощальные их письма — Александра к Аракчееву от 22 сентября и Аракчеева к Александру от 27 октября — оказались, как и велела судьба, последними!

27 ноября в Петербург пришло известие из Таганрога о смерти государя императора. Все были поражены: Александру не исполнилось еще и 48 лет. Незначительный, казалось бы, факт красноречиво свидетельствует о реакции низов общества на это событие: в первые три дня по объявлении об Александровой смерти в столице было выпито водки всего по 200 ведер, тогда как в обычные дни прежде расходовалось по 3 тысячи. При всем том кабаки закрыты были только один день — 27 ноября.

Как воспринял эту грустную весть Аракчеев, осталось известным лишь ему одному. Но, без сомнения, в смерти Александра для графа было печального много больше, нежели для других сановников. Для Аракчеева смерть эта была ударом судьбы: она изменяла его статус при царском дворе, лишала прежнего влияния на государственные дела.

Внешняя реакция графа на смерть своего государя совершенно отличалась от той, что последовала на сентябрьское происшествие в Грузине, лишившее его любимой женщины, — Алексей Андреевич не впал в отчаяние, не побежал в монастырь, а, напротив, вернулся к делам. В тот же день, как получено было известие о кончине императора Александра, военные поселения Новгородской губернии присягнули на верность новому государю — брату Александра Константину Павловичу, следующему за умершим по старшинству. Вместе с поселянами присягал и граф Аракчеев.

30 ноября в адрес нового императора отправлен был из Новгорода следующий всеподданнейший рапорт: «Вашему Императорскому Величеству всеподданнейше доношу, что, получа облегчение от болезни, я вступил в командование Отдельным Корпусом военных поселений. Генерал граф Аракчеев. Начальник штаба Клейнмихель».

По воспоминаниям М. Ф. Бороздина, присутствовавшего на присяге вместе с офицерами военных поселений в тот момент, когда находился с ними Аракчеев, граф заметил окружающим после того, как все присягнули: «Вы скоро будете снова присягать!» Алексей Андреевич знал то, что во всей России знали лишь несколько человек: в Успенском соборе в Москве с 1823 года хранились документы, оформлявшие передачу права наследования престола от Константина к Николаю Павловичу.

5 декабря Аракчеев прибыл в Петербург. В течение четырех дней безвылазно пребывал в своем доме — большом деревянном строении, расположенном на углу Кирочной и Литейной улиц, принадлежавшем 2-й артиллерийской бригаде. Вечером 9 декабря отправился во дворец к императрице Марии Федоровне. Едва вошел к ней, бухнулся на колени и стал просить прощения у нее за то, что не уберег Александра. В тот же день граф получил приглашение от великого князя Николая Павловича. Алексей Андреевич ответил на приглашение будущего императора письмом: «Бог да вознаградит вашего Императорского Высочества, что вы несчастного сироту вспомнили в его неутешительной печали, которой потерянием своего Государя вместе с оным лишился своего отца и благодетеля. Желание мое теперь только существует в безпрестанной ко Всевышнему Богу просьбе, дабы он скорее меня соединил с покойным моим благодетелем, в чем я и не сумневаюсь, что Бог услышит мою молитву. Пока же угодно Богу оставить меня на страдание в сей жизни, то от нашего Императорского Высочества зависеть будет назначить мне день, час и место, когда и куда явиться мне к Вашему Императорскому Высочеству, но рабски прошу вас принять меня наедине, ибо с людьми я быть никак не могу. Свидетельствуюсь в оном самим Богом. Вашего Императорского высочества верноподданный Г. Аракчеев» [205]. 10 декабря Николай принял графа. В беседе с будущим императором Алексей Андреевич высказал намерение удалиться от дел по управлению государством. Николай дал свое согласие и попросил графа написать проект рескрипта по этому вопросу.

События 14 декабря на Сенатской площади, вошедшие в историю под названием «восстания декабристов», Алексей Андреевич переживал, находясь в Зимнем дворце. Здесь собралось довольно много людей, приехавших для поздравления императора Николая с восшествием на престол. И дамы, и господа были по такому случаю в праздничных нарядах. Лишь граф прибыл в обычном мундире без орденов и украшений, а только с портретом покойного государя Александра Павловича на шее. Мрачный и злой, с расстегнутым воротом, сидел он в одиночестве на диване в углу зала, а мимо проходили знакомые ему сановники, лишь недавно пресмыкавшиеся перед ним, но теперь демонстративно от него отворачивавшиеся. До двух часов дня Зимний дворец еще наполнялся людьми, однако затем толпа стала редеть: военные уходили на площадь, дамы уезжали домой, справедливо рассудив, что новому императору сейчас не до поздравлений. Аракчеев продолжал сидеть как ни в чем не бывало. Прибывший во дворец председатель Государственного Совета князь П. В. Лопухин подсел к нему, некоторое время спустя к ним присоединился князь А. Б. Куракин.

Увидев остановившегося неподалеку с графом А. Ф. Орловым бывшего своего подчиненного статс-секретаря Госсовета В. Р. Марченко, Алексей Андреевич встал с дивана и подошел к нему. Спросил, не может ли Василий Романович подарить ему экземпляр манифеста о восшествии на престол императора Николая Павловича. Тот срочно послал своего курьера с полтинником в сенатскую типографию и через полчаса вручил графу просимый экземпляр манифеста. Пока же курьер ходил в типографию, Аракчеев пытался выяснить, что же происходит на площади перед дворцом. «Что, батюшка, есть ли утешительные вести?» — спросил он Марченко. Статс-секретарь ответил, что число строптивых увеличивается переходящими из полков солдатами к шайке, стоящей у Сената, и что государь не решается пока на крайнюю меру, надеясь убеждениями образумить заблуждающихся. Услышав, что генерал-губернатор Милорадович тяжело ранен и доктора не ручаются за его жизнь, Аракчеев побледнел, выражение тревоги разлилось по осунувшемуся лицу, придавая ему еще большую мрачность…

После подавления восстания декабристов взошедший на престол император Николай с волнением ожидал известий о присяге в войсках. Графу Аракчееву было поручено обеспечить скорейшее принятие присяги в военных поселениях. 18 декабря он доносил Николаю, что полки 1-й Гренадерской дивизии присягнули в совершенном порядке.

205

Данное письмо публикуется мною по копии, обнаруженной в аракчеевском фонде РГВИА (Ф. 154. Оп. 1. Д. 5). Текст ее несколько расходится с публикацией этого же письма в книге Н. Дубровина «Письма главнейших деятелей в царствование Императора Александра I» (СПб., 1883. С. 482).