Закон тени

— Козимо знал о ее значении, мне это известно. Но почему он сжег книгу? Ведь там не было ритуалов черной магии… — прошептал юноша.

Абенцио покачал головой.

— Он знал, что друг доверил ему ключ от собственной жизни, и ревностно хранил рукопись до конца своих дней. Но когда почувствовал руку смерти, предпочел унести ее с собой в могилу.

— Но почему она была так опасна? Что такого страшного для ваших жизней содержал в себе проект Леона?

— Продолжайте читать. Вы все узнаете, когда последнее слово книги войдет в вашу душу.

Теперь во сне Полифил миновал последний мост перед огромной лестницей. По бокам, в стенах за лесом колонн, находились двери, украшенные тимпанами [76]с барельефами, рассказывающими о подвигах античных народов. Фигуры были вылеплены с таким мастерством, что, казалось, был слышен крик каменных ртов. Все входы за колоннами кричали, и их голоса проникали сквозь время из далеких эпох и несли с собой славу бесконечного знания.

Пико смущенно поднял глаза от книги.

— Но это и вправду сон. Разум Леона Баттисты увидел его со всей мощью гения. Но я не понимаю, каким образом все это призвано прославить величие святого Петра и христианства.

— Величие Петра? Но вы же читали то, что написал Баттиста, видели гравюры, предназначавшиеся для книги, — сказал архитектор по-прежнему загадочно. — Неужели вам мало, чтобы понять?

— Мало… Путешествие к огромному зданию, которое тысячью ртов взывает к небу… Да здесь невозможно связать форму со смыслом. Конечно, моя творческая фантазия не идет ни в какое сравнение с фантазией Леона Баттисты.

— Ну а если бы вы увидели это здание собственными глазами?

— Никто никогда его не увидит… — покачал головой Пико.

— Ну а если бы все-таки?.. — настаивал архитектор.

— Тогда можно утверждать, что Леон Баттиста был не только архитектором, но и магом.

— Может, и был, — тихо, таинственно произнес архитектор, взяв Пико за плечо. — Пойдемте.

Он подвел юношу к большому деревянному ящику у боковой стены. Ящик походил на оружейный, но был кубической формы, и на нем не угадывалось ни одного отверстия или щели. Только на передней панели виднелось небольшое, не больше медной монеты, отверстие.

— Стойте на месте, — велел ему архитектор и подошел к ящику сбоку.

Он что-то сделал с панелью, и в ней открылась дверца. Абенцио взял фонарь и поставил его в ящик. Пламя на миг ярко сверкнуло. Архитектор с улыбкой прикрыл створку.

— Этот ящик Леон Баттиста называл театром перспективы и собирался обнародовать свое изобретение, но не успел: его остановила смерть. Приблизьте глаз к отверстию и внимательно смотрите.

Юноша колебался. Чего ради любоваться вставленной в ящик свечой? Но Абенцио ободряюще улыбался, и Джованни нагнулся к отверстию.

В первый момент его ослепил неожиданно яркий свет, словно таинственная игра зеркал во сто крат усиливала скромный огонек. Джованни резко отпрянул, опасаясь за глаза, и недоверчиво спросил:

— Что это там?..

— Вы же хотели посмотреть. Не бойтесь.

Архитектор снова подтолкнул его к ящику, и Пико, преодолев сомнения, стал смотреть.

Сначала у него закружилась голова. Невидимая рука перенесла его из полутемного зала к сияющему небу. Внизу под собой он видел большой город, окруженный массивными стенами. На холмах и в долинах возвышались прекрасные здания. Ящик вмиг исчез, и то, что находилось внутри, выросло, как по волшебству превратившись в красочный мир. Глаз мог перемещаться по этому миру, не встречая препятствий.

Сквозь город неспешно текла река, над ней выгнулись мраморные мосты. По просторным длинным дорогам ехали повозки, на каждом углу виднелись огромные статуи. Толпы людей оживляли собой улицы и площади, окруженные изумительно гармоничными портиками. Некоторые подставляли руки под серебристые струи фонтанов, и вода сверкающими брызгами летела вниз, в каменные чаши.

Отдельные здания были знакомы юноше. Он узнал отреставрированный Большой цирк, ротонду Пантеона, свободную от нагромождений домишек и окруженную портиком из ста колонн, форумы, возрожденные из руин и снова ставшие местом, откуда правили миром. Перед его глазами простирался Рим времен цезарей. Но контуры некоторых строений он не узнавал. На мостовую падали длинные тени обелисков, высокие здания, в основании представлявшие собой пирамиды, завершались башнями. Они, словно знаки присутствия богов, разделяли город на кварталы. Широкая улица с портиками по сторонам сбегала к реке с плавного изгиба холма, разделяя город надвое. Она заканчивалась мостом, украшенным статуями, а за мостом открывалась широкая площадь. Здесь возвышался огромный собор с гигантским куполом, который был виден со всех границ города.

Головокружение усилилось. Пико с трудом оторвал взгляд от отверстия и на миг полностью ослеп. Потом глаза постепенно привыкли к полутьме комнаты.

— Как это возможно… — пробормотал он, отдавая себе отчет, что все увиденное — лишь иллюзия.

Перед ним стоял все тот же ящик со светящимся отверстием. Но как мог в тесном ящике уместиться целый город?

Архитектор наблюдал за его реакцией, храня все тот же загадочный вид.

— Это магия… — прошептал Пико.

— Нет… Это еще одно достижение гения Леона Баттисты. Это умение не поднялось из глубин ада, а спустилось с сияющих высот познания. Того самого познания, что впервые открылось человеку в завете первоначального Бога. Его воспринял Гермес Триждывеличайший и сохранил в своих текстах, написанных на языке людей, еще не изведавших проклятия вавилонского смешения. Это знание Леон Баттиста хотел воплотить в камне, для чего и задумал свой сон.

— Рукопись? — спросил юноша, но архитектор покачал головой.

— Сон, воплощенный в камне и мраморе, в бронзе и золоте. Вы видели, как он собирался поднять Рим из теперешнего праха запустения. Взгляните еще раз на храм за рекой. Он призван увенчать возрождение.

Абенцио указал на ящик.

Пико снова припал к отверстию и в сияющей фантасмагории нашел глазами храм за мостом с ангелами.

— Новый Сан-Пьетро!.. Реконструкция старой базилики.

— Нет. Это книга. Книга, каждую страницу которой Леон Баттиста запечатлел в своем мозгу. Там, на изображении, лишь слабая тень былого великолепия. Он оставил нам осязаемую память об этом великолепии, и мы будем учиться и оттачивать мастерство ровно столько времени, сколько потребуется на строительство храма. Хотите его увидеть?

— Увидеть? Разве храм существует на самом деле?

Архитектор вытащил из-под одежды ключ и двинулся в сторону железной двери, остановившись на пороге. С минуту он стоял неподвижно, склонив голову, словно собираясь с силами или погрузившись в безмолвную молитву. Потом резко поднял голову.

— Переступив порог этой двери, вы соединитесь с нашим делом и приобщитесь к нашей тайне. Нас связывает клятва смерти. Вы готовы дать ее?

— Готов, — не колеблясь, ответил юноша.

Абенцио воспринял его слова с одобрительным кивком.

— Ваш голос звучит правдиво. Да будет так, — произнес он торжественно, вставляя ключ в скважину и поворачивая его.

Раздался глухой щелчок, и дверь со скрипом повернулась на петлях.

И все, что Пико видел до этого момента, все волновавшие его образы померкли перед колоссом из светлого дерева. Посередине зала, почти доставая до сводчатого потолка, высилась огромная, локтей в десять в вышину, архитектурная модель.

Он сделал несколько шагов к призывно распахнутой трехстворчатой двери.

От модели веяло таинственным величием, словно она вобрала в себя эхо той мысли, что ее создала. Пико скользил взглядом по тимпанам портика, по лесу колонн, украшавших фасад, по углублениям в стенах и оконным проемам. Потом глаза его поднялись к гигантскому барабану купола, который обнимал сверху все строение, заключая его в идеальный круг. Он поднес фонарь к ведущей внутрь лестнице. Там, в неверном свете колеблющегося пламени, он увидел на ступеньках маленькие, очень точно вырезанные фигуры мужчин и женщин, поднимавшихся в храм. Когда он сравнил размеры человеческих фигур и размеры здания, ему стало не по себе.

76

Тимпан — круглое или овальное украшение над входом.