Страница 7 из 208
Вообще, как писала ее правнучка Е. Ю. Хвощинская (урожденная Голицына), Анна Александровна была «знаменитой красавицей того времени. Она была очень достойная, умная и добрая женщина…». И далее то, что интересует нас: «Россия ей обязана одним из героев 1812 года князем П. И. Багратионом, которого она выписала из Грузии, он был ее близкий родственник, очень бедный. После того, как князь Багратион прославился, прабабушка княгиня Анна Александровна собрала к себе большое общество родных и знакомых чествовать героя. Когда за обедом провозгласили тост за здоровье князя, то он встал из-за стола и, подойдя к дворецкому прабабушки, стоявшему сзади его кресла, расцеловал его, сказав: “Ему первому я обязан, что пользуюсь всем, что теперь имею, так как он дал мне возможность представиться в дом моей благодетельницы, он первый меня одел и за него с благодарностью пью мой первый бокал!”»27. Тут использовано важное слово «благодетельница». По-видимому, это было в характере княгини Анны. Известно, что она покровительствовала и отцу мемуаристки, князю Юрию Голицыну, которого забирала на праздники из Пажеского корпуса к себе домой. Вполне возможно, что княгиня заботилась и о Багратионе.
Как бы то ни было, несомненна длительная и прочная связь Багратиона с этой ветвью Голицыных — не забудем, что Багратион в 1811 году, а возможно, и в другие годы, проводил время во владимирском имении князя Б. А. Голицына, селе Сима. Князь Борис Андреевич, как писал Е. Ф. Комаровский, «всегда был дружен с князем П. И. Багратионом». В 1812 году князь Борис был начальником ополчения Владимирской губернии и находился в Покрове, когда в его Симу привезли раненого Багратиона. Там, в имении Голицыных, и умер полководец.
Весьма важно, что среди людей, которые, наряду с братом Петра Ивановича Александром, взяли после смерти Багратиона его личные вещи, упоминается князь Грузинский Георгий Александрович — брат Анны (1762–1852). В одном случае против описания портрета великой княгини Екатерины Павловны в золотом футляре стоит запись: «Возвращен через князя Георгия Александровича Грузинского».
С историей службы Багратиона не меньше проблем, чем с датой и местом его рождения. В формулярном списке 1 января 1811 года, составленном, скорее всего, со слов тогда уже полного генерала Багратиона, сказано, что с 21 февраля 1782 года он состоял «в службе сержантом, с 1782 и по 1792 год прапорщиком, подпорутчиком, порутчиком и капитаном в Кавказском мушкетерском полку». Графа «Во время службы своей в походах и делах (так назывались в те времена всякие боевые столкновения, включая крупные сражения. — Е. А.) против неприятеля, где и когда был…» заполнена также в виде единой, обобщенной справки, без уточняющих сведений с указанием, как было принято, точных дат сражений и боев: «1783-го (года) — на Кавказской линии при разбитии чеченцев и черкесов; 1784-го — при покорении кабардинцев; 1785-го — в горах против Шаха Монсуры; того года в Кизляре при разбитии оного, при покорении в горах татар (так обобщенно называли в русских документах горцев. — Е. А.) и кипчаков; 1786-го в Кубани за рекою Лабою при разбитии кубанцев; 1788-го в кампании и на штурме Очакова; 1790-го в Кавказе, при покорении чеченцев»28.
Даже этого краткого перечня тех «дел», в которых был занят Багратион в первые семь лет службы, достаточно, чтобы утверждать, что перед нами боевой офицер, участник начавшегося как раз тогда «покорения Кавказа», затянувшегося на многие десятилетия. Князь Петр Иванович служил в расположенном на Кавказской линии пехотном Кавказском мушкетерском полку. Так писали во всех биографиях Багратиона, однако в 1912 году Н. П. Поликарпов поставил под сомнение боевое начало биографии Багратиона. Он писал, что «вопреки всем существующим биографиям князя Петра, он до 1788 года не принимал ровно никакого участия в военных походах и делах своего полка, и все уроки боевой кавказской школы прошли для князя Петра бесследно: в то время, когда его полк почти беспрерывно действовал в походах и экспедициях против кавказских горцев, князь Петр служил спокойно в запасном полубаталионе Кавказского мушкетерского полка, квартировавшегося в гор. Кизляре, где у отца князя Петра имелся собственный дом. На арену боевой деятельности князь Петр выступил впервые в 1788 году. В этом году Кавказский мушкетерский полк вошел в состав Екатеринославской армии князя Потемкина-Таврического, и князь Петр, находясь в рядах полка, участвовал в осаде и в беспримерном в летописях военного искусства штурме 6 декабря 1788 года турецкой твердыни — крепости Очаков»21. В 1992 году Л. Л. Ивченко, основываясь на опубликованных А. Борисевичем в 1912 году материалах Астраханского пехотного полка, поставила под сомнение ряд общепринятых сведений из первоначальной биографии Багратиона. Из этих материалов следовало, что Кавказского мушкетерского полка в 1782 году вообще не было. Он возник только 15 июня 1786 года из расформированного после разгрома чеченцами летом 1785 года Астраханского пехотного полка. Важнее другая информация: согласно рапорту командира Астраханского пехотного полка полковника Н. Ю. Пьери, «поданной челобитной грузинской нации из дворян князь Петр Багратион был принят в мушкетеры», в рядовые, сверх комплекта. Это произошло 1 мая 1783 года, а в августе того же года он введен в комплект полка.
Гибель в «густоте леса». Остается неясным эпизод с трагической историей Астраханского полка и князем Багратионом, в нем состоявшем. В формулярном списке Багратиона 1811 года записано кратко: «1785-го в горах против Ulaxa Монсуры». Вначале 1785 года на Северном Кавказе произошло мощное восстание чеченцев под водительством Шейха Мансура. Это был религиозный проповедник, пророк. В сущности, движение Шейха Мансура стало первым мюридским движением, которое выступало под знаменем «священной войны» и шариата, что придавало сопротивлению горцев особую мощь. Сторонники Шейха Мансура в 1785–1786 годах вели эффективную партизанскую войну и добились значительных успехов, серьезно угрожая Кизляру.
В мае 1785 года отряд под водительством командира Астраханского пехотного полка полковника Н. Ю. Пьери двинулся в горы, в селение Агды, чтобы захватить Шейха Мансура. Согласно приказу Пьери отряд был обязан окружить Анды и «требовать лжепророка в руки, и буде какое тут открылось затруднение и упорство, то стараться хоть силою достать сего обманщика и восстановить нарушенное им в том краю спокойствие»3“. Отряд состоял из Астраханского полка, Кабардинского егерского батальона, двух гренадерских рот Тамбовского полка и сотни казаков. Ответственный за эту экспедицию генерал-поручик М. Н. Леонтьев 19 июля 1785 года сообщал командующему Кавказским корпусом П. С. Потемкину, что Пьери был послан за Сунжу «для низвержения мечтающегося там лжепророка Шейха-Мансура». Русское командование получило от агентов довольно точные сведения об обстановке в ауле и предполагало захватить бунтовщика в его доме и разом покончить с разгоревшейся смутой. Захват «пророка» поручался Кабардинскому батальону, а Пьери должен был прикрывать ударную группу кабардинцев. Однако 6 июля Леонтьев получил неожиданное известие, что «отряд отрезан злодеями и делается ужасная драка, что убит уже сам Пиери и отбиты две полковые пушки». По донесениям Леонтьева, Пьери действовал беспечно: перейдя Сунжу, он углубился в лес по дороге к аулу Алды, но совершить переход быстро и напасть неожиданно не смог — жители, а главное — Шейх Мансур, бежали из аула. Каратели разграбили аул, а потом подожгли дом Шейха Мансура вместе со всем аулом, в котором было около 400 домов. Нагруженный добычей отряд Пьери двинулся обратно к Сунже, но внезапно русские войска были «встречены неприятелем на обратном пути в густоте леса», то есть попали в типичную для будущей Кавказской войны засаду. Потери отряда были велики: только убитых офицеров и солдат насчитывалось около 600 человек и примерно 200 человек попали к чеченцам в плен. Особенно сильно пострадал Кабардинский батальон, потерявший пятерых офицеров и 402 солдат ”. П. С. Потемкин писал Г. А. Потемкину: «Наши егеря совершенно побежали, ибо чеченцы их резали безоборонных, после брали шатающихся по лесу в плен». Всех пленных выкупили, как и обе пушки, за одну из которых чеченцы взяли 100 рублей. По одной из версий, сержант Багратион был взят в плен, но отпущен чеченцами, по другой — ему удалось избежать плена и пересечь Сунжу с остатками отряда Пьери. Первая версия отражена в эпиграфии Багратиона, составленной Денисом Давыдовым: «Воин-юноша, покрытый ранами, / Из-под груды мертвых тел / Горскими враждебными народами / Исторгнут / И возвращен к жизни». Н. П. Поликарпов был согласен с этими выводами, хотя историю спасения Багратиона относил к событиям после взятия Очакова. Он писал, что в 1790 году, по возвращении Кавказского мушкетерского полка на Кавказ, князь Петр «в течение следующих двух лет участвовал в наших кавказских походах против турок и кавказских горцев, находясь со своим полком в отрядах генералов Бибикова, Булгакова, Германа и Розена. Князь Петр своею личною храбростью и своим строгим исполнением обязанностей службы заслужил, несмотря на свои молодые годы, общее уважение не только начальства, но и всех своих сослуживцев». И далее Поликарпов повествует о случае 1790 года, когда чеченцы, разбив батальон Кавказского мушкетерского полка, подобрали в куче мертвых тел раненого Багратиона, спасли его и передали в русский лагерь без денег из уважения к его отцу, которому были чем-то обязаны. Но совершенно очевидно, что эти события могли относиться только к известной истории в лесу, и происходили они в 1785 году, а никак не в 1790-м. Эта неточность, как и в случае с указанием Поликарпова на происхождение матери Багратиона, ставит под сомнение все его слова.