Страница 324 из 501
Еще во времена Льва X, когда в Карраре готовили мрамор для фасада Сан Лоренцо, там была заготовлена глыба в девять с половиной локтей высоты и пять локтей ширины. Из этого мрамора Микеланджело Буонарроти собирался высечь гиганта в виде Геркулеса, убивающего Кака, и поставить его на площади рядом с гигантским Давидом, который был выполнен им раньше, ибо оба они, и Давид и Геркулес, должны были быть эмблемами дворца Синьории. И он уже сделал много рисунков и разнообразных моделей и искал милости папы Льва и кардинала Джулио деи Медичи, говоря им, что Давиду причинено было много ущерба мастером Андреа, скульптором, над ним работавшим и его попортившим. Но после смерти Льва нетронутыми остались и фасад Сан Лоренцо, и этот мрамор. Однако позднее, когда папе Клименту вновь пришло желание воспользоваться услугами Микеланджело для гробниц героев дома Медичи, которые он захотел поставить в сакристии Сан Лоренцо, снова понадобилось добывать мрамор. Учет расходов по этим работам вел ведавший ими Доменико Бонинсеньи. Он тайным образом начал побуждать Микеланджело вступить с ним в сделку относительно каменных работ по фасаду Сан Лоренцо, когда же Микеланджело отверг это, не желая запятнать свою доблесть обманом папы, Доменико возненавидел его так, что во всем шел против него, стараясь его унизить и очернить, делая это, впрочем, исподтишка. И так он добился того, что фасад отложили, в первую же очередь выдвинули сакристию, говоря, будто обе эти работы таковы, что должны были занять Микеланджело на много лет, и он уже уговорил папу мрамор, предназначенный для гиганта, передать Баччо, который сидел тогда без дела. По его словам, благодаря такому соревнованию двух столь великих людей его святейшество будет обслуживаться лучше, прилежнее и быстрее, ибо соперничество будет подталкивать и того и другого.
Совет Доменико понравился папе, и согласно ему он и распорядился. Получив мрамор, Баччо сделал большую модель из воска; это был Геркулес, зажавший голову Кака коленом между двумя камнями, очень сильно сжимая его левой рукой и удерживая его под собой, между ног, согнувшимся в мучительной позе. И видно было, как страдает Как под напором и тяжестью Геркулеса, напрягаясь каждым мельчайшим мускулом всего тела. Равным образом и Геркулес, склонив голову к поверженному врагу и оскалив сжатые зубы, поднимает правую руку и, с великой яростью размозжив ему голову, наносит ему второй удар своей палицей.
Когда Микеланджело узнал, что мрамор был передан Баччо, он очень сильно расстроился, и сколько он ни старался, он так и не сумел переубедить папу, так как тому действительно понравилась модель Баччо; к этому добавлялись обещания и бахвальство Баччо, который хвалился, что превзойдет Давида Микеланджело, в чем ему помогал и Бонинсеньи, заявлявший, что Микеланджело норовит все забрать в свои руки. Так и лишился город редкостного украшения, каким, несомненно, стал бы этот мрамор, если бы он был обработан рукой Буонарроти. А вышеупомянутая модель Баччо находится ныне в гардеробной герцога Козимо, и он ее очень ценит, да и художники признают ее вещью редкостной.
Для осмотра мрамора в Каррару был послан Баччо, главным же мастерам попечительства Санта Мариа дель Фьоре было поручено вывезти его водой вверх по течению реки Арно до Синьи. Так мрамор был доставлен на расстояние в восемь миль от Флоренции, и когда его начали переправлять с реки на землю, так как от Синьи до Флоренции река очень мелкая, мрамор упал в воду и из-за своих размеров так погрузился в песок, что мастера никакими ухищрениями вытащить его не смогли. Однако папа приказал достать мрамор во что бы то ни стало, и отправленный туда попечительством старый и изобретательный каменных дел мастер Пьеро Росселли придумал такой способ: он отвел в сторону течение воды, подкопал берег реки и, сдвинув с места мрамор воротом и лебедкой, вытащил его из Арно и опустил на землю, за что получил величайшее одобрение. Кое-кто, вдохновленные этим происшествием с мрамором, сочинили и тосканские, и латинские стихи, остро колющие Баччо, которого терпеть не могли за то, что он был величайшим болтуном и много злословил и о Микеланджело, и о других художниках. Один из писавших и воспользовался этой темой в своих стихах, говоря, что мрамор, испытавший, как его однажды для пробы уже коснулось мастерство Микеланджело, и знавший, что руками Баччо он будет изуродован, отчаялся в своей столь горькой судьбе и сам бросился в реку.
Когда мрамор вытаскивали из воды и трудности еще мешали завершить работу, Баччо обмерил его и выяснил, что ни высота его, ни толщина не дают возможности высечь из него фигуры до первоначальной модели. Поэтому, захватив с собой обмеры, он и отправился в Рим и уговорил папу разрешить ему в силу необходимости отступить от первоначального проекта и составить другой. Он сделал несколько моделей, одна из которых понравилась папе больше других, а именно та, где Геркулес зажал Кака между ногами и, ухватив за волосы, держит его, как пленного; ее-то и порешили пустить в работу и выполнить.
Когда Баччо возвратился во Флоренцию, оказалось, что Пьеро Росселли уже доставил мрамор в попечительство Санта Мариа дель Фьоре: сначала он уложил на земле длинные гладко обструганные ореховые брусья и, сменяя их по мере того, как продвигался мрамор, под который он подкладывал на эти брусья круглые катки, обитые железом, и подтягивая его тремя лебедками, к которым он был привязан, он и доставил его до попечительства без затруднений. Установив там глыбу, Баччо начал лепить глиняную модель такой же величины, как мрамор, по последнему своему проекту, сделанному в Риме, и, приложив много старания, закончил работу в несколько месяцев. Тем не менее многим художникам показалось, что в этой модели не было той непосредственности и той живости, какие требовались и какие были вложены им в первоначальную модель. После чего Баччо приступил к обработке мрамора и, обрубая его кругом, дошел до пупка, причем, высекая постепенно члены фигуры, он следил за тем, чтобы они точно соответствовали таким же на большой глиняной модели.
В то же самое время он взялся расписать очень большую доску для церкви Честелло и нарисовал для нее очень красивый картон с усопшим Христом и окружающими его Мариями, Никодимом и другими фигурами; однако доска так и осталась нерасписанной по причине, о которой будет рассказано ниже. В то же время он нарисовал еще один картон для картины со Снятием Христа со креста, где его на руки принимает Никодим, мать плачет в ногах его и ангел держит в руке гвозди и терновый венец. Он тут же начал писать и красками и, закончив работу очень быстро, выставил ее на Новом рынке в мастерской своего друга ювелира Джованни ди Горо, дабы узнать мнение людей и что скажет о ней Микеланджело. Привел Микеланджело посмотреть на нее ювелир Пилото, и тот, рассмотрев все внимательно, сказал, что удивляется, как это такой столь хороший рисовальщик, как Баччо, выпускает из своих рук такую жесткую и лишенную изящества живопись, и что он видел, как плохой живописец выполняет свои вещи куда лучше. Суждение Микеланджело Пилото передал Баччо, который хотя его и ненавидел, понял, что он говорит о нем правду. И в самом деле, рисунки Баччо были прекраснейшими, с красками же он справлялся плохо и без всякого изящества, и потому он решил, что сам живописью заниматься больше не будет, и нанял молодого человека, который обращался с красками весьма ловко и которого звали Аньоло и который был братом превосходного живописца Франчабиджо, за несколько лет до того умершего.
Этому Аньоло он и хотел передать доску для Честелло, но она так и осталась недописанной по причине государственного переворота 1527 года во Флоренции, когда после разгрома Рима Медичи покинули Флоренцию. А так как в Риме Баччо не чувствовал себя в безопасности, находясь в особой вражде с одним из своих соседей по имению Пинциримонте, принадлежавшим к народной партии, он, зарыв в этом имении несколько камей и небольших бронзовых фигур, принадлежавших Медичи, переехал в Лукку.
Там он оставался до коронования императора Карла V в Болонье, а затем, показавшись папе, он вместе с ним возвратился в Рим, где, как обычно, получил пристанище в Бельведере. Пользуясь пребыванием Баччо в Риме, его святейшество решил выполнить обет, данный им в то время, когда он находился в заключении в Замке св. Ангела. Обет же заключался в том, чтобы завершить круглую мраморную башню, что насупротив моста, ведущего к замку, семью большими бронзовыми фигурами, в шесть локтей каждая, лежащими в различных позах и как бы венчаемыми ангелом, который, по его замыслу, должен был стоять посреди башни на колонне из разноцветного мрамора, будучи сам из бронзы и с мечом в руке. Фигура ангела должна была, по его мысли, изображать архангела Михаила, хранителя и стража Замка, который своею милостью и помощью освободил и вывел из темницы папу; семь же лежащих фигур означали семь смертных грехов. Этим хотел он сказать, что с помощью ангела-победителя одолел он и поверг в прах врагов своих, преступников и нечестивцев, которые и разумелись в семи сих фигурах под видом семи смертных грехов. Его святейшество повелел сделать модель этой работы и, одобрив ее, приказал Баччо приступить к лепке глиняных фигур предполагаемых размеров, дабы потом вылить их из бронзы. Баччо принялся за работу и вылепил в одном из помещений Бельведера одну из глиняных фигур, которая весьма была одобрена. И вместе с нею, чтобы провести время и посмотреть, как у него выйдет литье, он вылепил много мелких круглых скульптур в две трети натуры, вроде Геркулесов, Венер, Аполлонов, Лед и других, что только приходило ему в голову, поручив отлить их из бронзы мастеру Якопо делла Барба, флорентинцу, и получились они отлично. Он раздарил их затем его святейшеству и многим синьорам; некоторые из них находятся сейчас в кабинете герцога Козимо, среди более сотни самых редкостных древних, а также и новых.