Страница 157 из 501
Возвращаясь к Андреа, нужно сказать, что он выстроил и расписал для себя в Мантуе очень красивый дом, которым он пользовался, пока был в живых. Наконец в 1517 году, в возрасте шестидесяти шести лет он скончался и был похоронен с почетом в храме Сант Антонио; и на могиле его, над которой помещено его бронзовое изображение, была напечатана следующая надгробная надпись: Esse parem hunc noris, si non praeponis, Apelli, Aenea Mantineae qui simulacra vides.
Андреа отличался столь благородным и похвальным нравом во всех своих поступках, что память о нем сохранится не только в его отечестве, но и во всем мире; посему он и заслужил быть прославленным Ариосто не менее за свой благороднейший нрав, чем за свою отменную живопись, а именно в начале тридцать третьей песни, где упоминаются в числе самых знаменитых живописцев своего времени Леонардо, Андреа Мантенья, Джан Беллини.
Мантенья лучше других сумел показать, как можно в живописи передавать сокращение фигур снизу вверх, что, конечно, было трудным и смелым изобретением; равным образом, как уже упоминалось, он охотно резал на меди для получения отпечатков с изображением фигур, что поистине представляет исключительное удобство, благодаря которому весь мир мог увидеть не только Вакханалию, Битву морских чудовищ, Снятие со креста, Положение во гроб, Воскресение со св. Андреем и св. Лонгином – вещи самого Мантенья, – но также познакомиться с манерой всех других когда-либо бывших художников.
ЖИЗНЕОПИСАНИЕ ФИЛИППО ЛИППИ ФЛОРЕНТИЙСКОГО ЖИВОПИСЦА
Жил в те самые времена во Флоренции живописец, обладавший прекраснейшим талантом и прелестнейшей выдумкой, – Филиппо, сын фра Филиппо дель Кармине, который, следуя в живопись, по стопам покойного отца, с самых юных лет воспитывался и обучался у Сандро Боттичелли, несмотря на то, что отец, умирая, поручил его заботам фра Диаманте, ближайшего своего друга и вроде как брата. Итак, Филиппо обладал таким талантом и столь щедрой выдумкой в живописи и был в своих украшениях столь причудливым и новым, что он и оказался первым, показавшим современным художникам новый способ разнообразить одежды, нарядно украшая свои фигуры древними подпоясанными одеяниями. Был он также первым, показавшим гротески, сходные с древними, применяя их в фризах одноцветных или цветных с лучшим рисунком и большим изяществом, чем это делали до него. И потому удивительно было смотреть на необычайные затеи, выражавшиеся им в живописи. И более того, он никогда не выполнял ни одной работы, в которой бы не пользовался с большим усердием предметами Древнего Рима, вазами, котурнами, трофеями, знаменами, нашлемниками, украшениями храмов, головными уборами, необычайными одеяниями, оружием, саблями, мечами, тогами, мантиями и многочисленными другими вещами, разнообразными и прекрасными, за что мы у него в долгу огромнейшем и вековечном, ибо он в этой области обогатил искусство красотой и нарядностью.
В ранней своей юности он закончил капеллу Бранкаччи в церкви Кармине во Флоренции, которую начал Мазолино и не совсем закончил скончавшийся Мазаччо. Филиппо же довел ее своей рукой до последнего завершения и закончил там недостающую историю, где святые Петр и Павел воскрешают племянника императора; в фигуре этого обнаженного мальчика он изобразил Франческо Граначчи, совсем еще юного тогда живописца; и равным образом мессера Томмазо Содерини, дворянина Пьеро Гвиччардини, отца мессера Франческо, писавшего историю, Пьеро дель Пульезе и Луиджи Пульчи, поэта; а также Антонио Поллайоло и себя самого таким юным, каким он тогда был, чего, между прочим, он не делал больше до конца своей жизни, почему и не удалось достать его изображения в более зрелом возрасте. А в следующей истории он изобразил Сандро Боттичелли, своего учителя, и многих других друзей и великих людей и, между прочим, маклера Раджо, человека талантливого и весьма хитроумного, того, который на одной раковине выполнил рельефом весь Ад Данте со всеми его кругами, рвами и их подразделениями и с колодцем, точно вымерив все фигуры и все мелочи, гениальнейше выдуманные и описанные сим великим поэтом, и работа его в те времена почиталась вещью дивной. Затем в капелле Франческо дель Пульезе в Кампора, загородной обители монахов Флорентийского аббатства, он написал темперой на дереве св. Бернарда, которому является Богоматерь с несколькими ангелами, в то время как он пишет в роще; живопись эта в некоторых отношениях признается чудесной, как, например, в отношении камней, книг, травы и тому подобных вещей, им там изображенных. Сверх этого он написал там с натуры самого Франческо так хорошо, что, кажется, не хватает лишь того, чтобы он заговорил. Доска эта была оттуда убрана из-за осады и передана для хранения в ризницу Флорентийского аббатства. В церкви Санто Спирито в том же городе он написал на дереве Богоматерь, св. Мартина, св. Николая и св. Екатерину для Танаи деи Нерли. В церкви Сан Панкрацио в капелле Ручеллаи он также написал на дереве алтарный образ, а в церкви Сан Раффаэлло – Распятие и две фигуры на золотом фоне. В церкви Сан Франческо, что за воротами по дороге к Сан Миньято, он перед ризницей написал Бога Отца с многочисленными мальчиками, а в Палько, обители братьев-цокколантов, за Прато, он написал на дереве алтарный образ. В самом же городе, в приемной приоров, он написал на дереве небольшой образ Богоматери, получивший большое одобрение, св. Стефана и св. Иоанна Крестителя. На углу Рыночной площади в том же Прато, насупротив женской обители св. Маргариты, недалеко от домов, ей принадлежавших, он написал в табернакле фреской прекраснейшую Богоматерь с хором серафимов на сияющем фоне, и в этой работе он, между прочим, обнаружил искусство и отличную наблюдательность, изображая змея у ног св. Маргариты, столь необыкновенного и ужасного, что становится ясным, где в нем таится яд, пламя и смерть; остальная же часть всей работы написана красками так свежо и живо, что заслуживает за это бесконечных похвал.
В Лукке он также выполнил несколько работ, и в частности в церкви Сан Понциано братьев Монте Оливето, на дереве алтарный образ в той капелле, в середине которой в нише находится прекраснейший мраморный рельеф св. Антония работы Андреа Сансовино, превосходнейшего скульптора.
Когда Филиппо пригласили в Венгрию к королю Матвею, он ехать туда не пожелал, а вместо этого написал во Флоренции для этого короля две прекраснейшие картины на дереве, которые и были отосланы королю, и на одной из них он изобразил этого самого короля соответственно тому, как он был показан ему на медалях. Некоторые работы он отослал также в Геную, а в Болонье в церкви Сан Доменико, возле капеллы главного алтаря, по левую руку, он написал на доске св. Себастьяна – вещь, удостоившуюся великих похвал. Для Танаи деи Нерли он расписал еще одну доску в церкви Сан Сальваторе, что за Флоренцией, а для Пьеро дель Пульезе, своего друга, написал историю с малыми фигурами, выполненными с таким искусством и тщательностью, что, когда другой гражданин пожелал получить подобную же, он отказал ему в этом, заявив, что сделать это невозможно. После этих работ он по просьбе Лоренцо – старшего деи Медичи сделал для его друга Оливьери Караффы, кардинала неаполитанского, огромнейшую работу в Риме; по дороге туда для ее выполнения он заехал по желанию того же Лоренцо в Сполето, чтобы заказать мраморную гробницу своему отцу Филиппо за счет Лоренцо, который никак не мог получить у сполетцев его тело для перенесения его во Флоренцию; Филиппо нарисовал названную гробницу, придав ей великолепную форму, а Лоренцо, как сказано в другом месте, приказал выполнить ее столь же пышной и прекрасной, как на этом рисунке.
Приехав после этого в Рим, Филиппо расписал для названного кардинала Караффы в церкви Минервы капеллу, где изобразил истории из жития св. Фомы Аквинского, приписав на них несколько весьма прекрасных стихотворений, которые все были талантливо сочинены им самим, ибо он от природы всегда имел к этому склонность. Итак, там можно видеть, как Вера берет в плен Неверие, всех еретиков и неверных. И подобно тому как под Надеждой изображено Отчаяние, так изображены и многие другие Добродетели, смиряющие противоположные им Пороки. На кафедре во время диспута изображен св. Фома, защищающий церковь от учения еретиков, внизу же в обличье побежденных – Савелий, Арий, Аверроэс и другие, все в изящных одеждах. В нашей Книге рисунков у нас есть собственноручный рисунок Филиппо к этой истории вместе с несколькими другими его работами, выполненными с таким мастерством, что лучше сделать невозможно. Есть там и св. Фома, которому во время молитвы Распятие говорит: Bene scripsisti de me, Thoma (Хорошо написал обо мне, Фома), а товарищ его, услышав, что Распятие заговорило, стоит пораженный и как бы себя не помня. На алтарном образе – Благовещение Деве Гавриилом, а на стене ее же Вознесение на небеса с двенадцатью апостолами, окружающими гробницу; вся эта работа почиталась и почитается весьма превосходной и, как фреска, выполненной в совершенстве. Там изображен с натуры названный Оливьери Караффа, кардинал и епископ Остии, погребенный в этой капелле в 1511 году, позднее же перевезенный в Неаполь в Епископство.