Возлюбленный мой

— Почему ты спрашиваешь?

— Ты пахнешь, как педик. И одеваешься так же.

Лэш двигался так быстро, что его цель не имела возможности даже откинуться на сидение. Быстрым движением, он нажал на кнопку и прижал выскочивший клинок прямо к жизненно важному пульсу на тонкой белой шее.

— Единственное, что я могу делать с мужиками, это убивать их, — сказал Лэш. — Хочешь, чтобы тебя поимели таким образом? Я готов это сделать прямо сейчас.

Глаза парня нереально расширились, а тело под грязной одеждой задрожало.

— Нет… Я ничего не имею против педиков.

Дебил понял все не так, как надо, но хрен с ним.

— Ну, мы договоримся? — Лэш надавил на лезвие. Оно вошло в кожу, и выступила кровь, сначала капля, которая на долю секунды застыла, будто решая, стекать ей по блестящей поверхности металла или же по шее ублюдка.

Она выбрала лезвие, и спустилась по нему извилистой, рубиново-красной дорожкой.

— Пожалуйста… не убивай меня.

— Каким будет твой ответ?

— Да. Я сделаю это.

Лэш надавил на нож сильнее, наблюдая, как течет кровь. Он был моментально очарован осознанием того, что если нажмет на клинок, и тот войдет в плоть еще глубже, этот человек перестанет существовать, исчезнет, как клубок теплого воздуха в холодной ночи.

Ему нравилось чувствовать себя богом.

Когда с потрескавшихся губ парня сорвался скулеж, Лэш смягчился и откинулся назад. Быстрым движением языка он слизал кровь и убрал лезвие.

— Тебе понравится, чем все это закончится. Обещаю.

Он дал парню шанс отойти, зная, что тот очухается довольно быстро. У таких задниц эго было подобно воздушному шарику. Немного давления, ну типа того, когда нож приставляешь к горлу, и оно с шумом лопается. Но как только стресс проходит, они оживают, и ведут себя, как прежде.

Парнишка одернул свою дрянную кожаную куртку.

— Мне и так хорошо, я в полном поряде.

Бинго.

— Тогда почему ты смотришь на мою машину так, будто хочешь себе такую же?

— Да у меня и получше тачка имеется.

— Да ладно, правда? — Лэш осмотрел придурка с головы до ног. — Каждую ночь ты приезжаешь сюда на велосипеде. Твои джинсы драные, но, не потому что фирменные. Сколько пиджаков у тебя в шкафу? А, погоди, ты же хранишь все свое дерьмо в картонной коробке под мостом. — Лэш закатил глаза, когда с пассажирского сидения послышался удивленный вздох. — Ты думаешь, мы тебя не проверили? Думаешь, мы настолько глупы?

Лэш ткнул пальцем в сторону экстрим-парка, где скейтеры, как метрономы, качались на рампе, вверх-вниз, вверх-вниз.

— Вы все здесь, на этой площадке, редкостное дерьмо. Отлично. Это успех. Но мы хотим, чтобы вы росли. Вы присоединитесь к нам, за вашей спиной будет мощная сила… деньги, товар, защита. Будете с нами заодно, и станете чем-то большим, чем дешевыми панками, что трясут яйцами на бетонной стоянке. Мы — ваше будущее.

Расчетливый взгляд парнишки метнулся в сторону ​​маленькой площадки, а затем переместился на горизонт, где маячили небоскребы. У него были амбиции, именно поэтому его и выбрали. Все, чего хотел этот маленький ублюдок, это двигаться только вверх и только вперед.

Тот факт, что ему придется продать свою душу, он осознает лишь тогда, когда будет слишком поздно, но так уж заведено в Обществе. От лессеров, которыми управлял, Лэш узнал, что перед инициацией им никогда и ничего не рассказывали до конца, оно и понятно. Можно подумать, кто-нибудь из них поверил бы, что за дверью, в которую они постучали, их ожидает зло. Или кто-то из них добровольно согласился бы на то, во что они, в конечном итоге, ввязывались.

Сюрприз, уроды. Это вам не Диснейленд, как только вы садитесь в этот поезд, сойти с него уже не получится.

Такое кидалово Лэшу определенно нравилось.

— Я готов ко всему, — пробормотал парнишка.

— Отлично. А теперь выметайся на хрен из моей машины. Мой помощник заберет тебя завтра вечером в семь.

— Круто.

Они договорились, и Лэшу не терпелось закончить с мелким ублюдком как можно скорее. Парнишка вонял канализацией, и здесь требовалось нечто большее, чем просто душ — его надо было окатить из шланга как грязную мостовую.

Когда дверь машины хлопнула, Лэш выехал со стоянки и двинулся по дороге, которая шла вдоль Гудзона. Он направлялся к дому, и руки вцепились в рулевое колесо от желания, отличного от желания убивать.

Желание трахаться было не менее сильным мотиватором.

Улица в районе Старого Колдвелла, на которой он жил, была полна каменных особняков в викторианском стиле, а вдоль симпатичных тротуаров были высажены деревья. Недвижимость стоила здесь не меньше миллиона долларов. Соседи подбирали дерьмо после своих собак, никогда не шумели, складывали мусорные мешки только на заднем дворе, и только по специально отведенным дням. Когда он проехал мимо своего дома во двор к гаражу, у Лэша мелькнула забавная мысль о том, что у всех этих богатых понторылых ублюдков сосед вроде него: он выглядел и одевался, как они, но его кровь была черного цвета, и он был бездушен, словно восковая статуя.

Открывая гаражную дверь, он улыбнулся и почувствовал, как его клыки, подарок от мамочки, удлинились от предвкушения того, что он скоро скажет: «Привет дорогая, я дома».

Это никогда не надоест ему. Возвращаться сюда к Хекс — никогда.

Он загнал свой AMG в гараж, вышел из машины и потянулся всем телом. Хекс словно пропускала его через мясорубку, это она умела, но ему нравились подобные ощущения… и не только те, от которых твердел член.

Ничто не радовало больше, чем достойный противник.

Он пересек задний двор и вошел в дом через кухню, где пахло жареным мясом и свежим хлебом.

Хотя есть ему сейчас не хотелось. После милой беседы в парке, тот маленький скейтер будет первым, кого он инициирует, его первым даром отцу, Омеге. Ну, как от этого не захотеть секса?

— Есть будете? — спросил Мистер Д из-за плиты, где переворачивал на сковородке мясо. Маленький техасец был полезным не только в качестве проводника в мире Общества Лессенинг или убийцы, он так же оказался вполне достойным поваром.

— Нет, я сейчас наверх. — Лэш бросил ключи и ​​мобильный телефон на гранитную столешницу. — Оставь еду в холодильнике и закрой за собой дверь.

— Да, сэр.

— Завтра ночью выезжаем. Подберешь цель в семь. Ты знаешь, где его забрать.

— Да, сэр.

Эти два слога — любимый ответ сукиного сына — еще одна причина, почему он до сих пор ходил и был вторым по положению в Обществе.

Лэш прошел через кладовую и столовую, и повернул направо к резной лестнице. Когда он впервые увидел это место, оно было пустым, здесь не было ничего, лишь остатки былой роскоши: шелковые обои, дамасские шторы и одно крыло с подголовником. Теперь, особняк был полон антиквариата и скульптур, везде лежали ковры. Конечно, привести этот дом в полный порядок займет больше времени, чем он думал, но ведь за ночь все дерьмо не вынесешь.

Лэш взбежал по лестнице, и в его ногах была легкость, а тело как будто пело, пока он расстегивал на ходу пальто, а затем и пиджак.

Приближаясь к Хекс, он хорошо осознавал, что то, что начиналось для него как месть, превратилось в зависимость: ожидавшее его по другую сторону двери, было чем-то гораздо большим, чем то, на что он рассчитывал.

Сначала казалось, что все просто: он взял ее потому, что она забрала кое-что у него. Там, в колонии, в той пещере, она нажала на курок своего пистолета и накачала свинцом грудную клетку его личной сучки. Что было неприемлемо. Она отняла у него его любимую игрушку, а это аккурат тот случай, когда око шло за око.

Когда Лэш привез ее сюда и запер в своей спальне, его целью было методично вынуть из нее душу, по частям разрушить разум, эмоции и тело и пропустить через такое дерьмо, которое согнет ее так, что она сломается.

А затем он хотел выбросить ее, как испорченную вещь.

По крайней мере, таков был план. Но становилось совершенно ясно, что прогибаться она не собирается.