Возлюбленный мой

— Я в порядке. Намного лучше. Немного заторможенная от лекарств.

Он проскользнул в комнату и прислонился спиной к стене, сунув руки в карманы и скрестив лодыжки. На нем была белая футболка Хейнс — неплохой выбор, особенно с учетом того, что на ней виднелись пятна крови лессера.

От него пахло так, как должно пахнуть от мужчины. Мылом и чистым телом.

И он выглядел так, как должен выглядеть мужчина. Высокий, широкоплечий и смертельно опасный.

Боже, на его фоне она совсем терялась.

— Твои волосы стали короче, — сказала она без особой причины.

Он вынул руку из кармана и неловко провел по ежику волос, затем наклонил голову, и его мощные мышцы напряглись под золотистой кожей от плеч и вверх до самой шеи.

Внезапно она задумалась, сможет ли когда-нибудь снова заняться сексом.

Мысль была довольно странной, это точно. Учитывая то, как она провела последние…

Хекс нахмурилась.

— Сколько недель я отсутствовала?

Он поднял четыре пальца, а затем словно подвел ладонью черту.

— Почти четыре? — Когда Джон кивнул, она аккуратно расправила на груди простыню. — Почти… четыре.

Ну, люди удерживали ее несколько месяцев, прежде чем она смогла избавиться от них. Четыре недели — это, как пешая прогулка, которую можно легко преодолеть.

Да, но она же не просто слонялась поблизости. Ничего было «преодолевать». Все «было кончено».

— Присядешь? — спросила она, указывая на стул рядом с кроватью. Это была обыкновенная больничная мебель, которая выглядела примерно такой же комфортной как кол для задницы, но она не хотела, чтобы он ушел.

Брови Джона снова взлетели вверх, он кивнул и подошел ближе. Устраивая свое огромное тело на маленьком сидении, он сначала попытался скрестить ноги в коленях, затем в лодыжках. В конце концов, измучившись, он просто вытянул ноги под кровать и положил руку на спинку стула.

Она возилась со своей проклятой простыней.

— Могу я спросить тебя кое о чем?

Боковым зрением она увидела, как он кивнул, повернулся и достал блокнот и ручку из заднего кармана.

Откашлявшись, она задумалась, как правильно выстроить вопрос.

В конце концов, она выдала безличный порядок слов.

— Где в последний раз видели Лэша?

Он кивнул и согнулся над блокнотом, что-то быстро черкая. Его слова принимали форму на белой бумаге, а Хекс просто смотрела на него… и понимала, что хотела, чтобы он никогда не уходил. Она хотела, чтобы он остался с ней навсегда.

В безопасности. С ним она была в полной безопасности.

Он выпрямился и протянул блокнот. И, казалось, замер на месте.

По какой-то причине, она не могла сосредоточиться на том, что он написал, и напряженно…

Джон медленно опустил руку.

— Подожди, я еще не прочитала. Не мог бы ты… — Что. Что случилось?

Черт побери, теперь она видела его очень расплывчато.

Джон наклонился в сторону, и она услышала тихий свист. Затем ей протянули Клинекс.

— Ох, мать твою. — Она взяла то, что он предложил, и прижала к глазам. — Ненавижу быть девочкой. Я действительно чертовски презираю себя в такие моменты.

Пока она продолжала свою речь об эстрогене, юбках, розовом лаке для ногтей и чертовых шпильках, он подавал ей салфетку за салфеткой, забирая те, что уже окрасились в кроваво-красный цвет.

— Я никогда не плачу, ты же знаешь. — Она посмотрела на него. — Никогда.

Он кивнул. И протянул ей еще один платок.

— Боже мой. Сначала я ору, как безумная, теперь вот это мокрое безобразие. Да за одно это я готова вытрясти из Лэша всю душу.

Словно холодный порыв пронзил комнату, она посмотрела на Джона и отшатнулась. За долю секунды его настроение сменилось от сочувствующего до социопатического. На мгновенье, ей даже показалось, что он не понимает, что обнажил клыки.

Ее голос упал до шепота, и вопрос, который она на самом деле хотела задать, вырвался наружу.

— Почему ты остался? В операционной и до этого? — Она опустила глаза, концентрируясь на красных пятнах на салфетке, которую только что использовала. — Ты остался и ты… все сделал, как надо.

В последовавшей тишине Хекс поняла, что очень хорошо знала обстоятельства его жизни: с кем он жил, что он делал на улицах, как он сражался, где проводил свободное время. Но она не знала о нем ничего конкретного. Его биография была для нее черной дырой.

И по какой-то причине, она стремилась все узнать.

К черту все, она прекрасно знала почему: когда там, в операционной, ее накрыл тот леденящий ужас, единственным, что все еще держало ее на этой земле, был Джон, и как ни странно, она чувствовала, что теперь они каким-то образом связаны между собой. Он видел ее в самом худшем состоянии, когда она была абсолютно слаба и безумна, и не отвернулся. Он не оставил ее, не осудил и не разозлился.

Как будто они горели в одном огне и, расплавившись, слились вместе.

Это было больше, чем просто эмоции. Здесь речь шла о душе.

— Что, черт побери, случилось с тобой, Джон? В твоем прошлом?

Он сдвинул брови и плотно скрестил руки на груди, как будто настала его очередь решать, как себя вести. Более того, его эмоциональная сетка вдруг наполнилась всевозможными тенями, и ей показалось, что он хочет запереться изнутри на сто замков.

— Послушай, я не хочу на тебя давить. — Вот дерьмо. Черт. — И если ты будешь отрицать и утверждать, что у тебя в жизни все мега-супер, я полностью приму твой ответ и буду двигаться дальше. Но я просто… Большинство людей попадало бы в обморок. Черт, даже Док Джейн изменилась в лице, когда я сорвалась с катушек. А ты? Ты просто выдержал это. — Она смотрела в его жесткое, закрытое лицо. — Я смотрела в твои глаза, Джон, и там было больше, чем просто понимание.

После долгой паузы он перевернул страницу блокнота и что-то быстро написал. Когда он показал писанину ей, она приняла его точку зрения, но сразу захотела выругаться:

«Расскажи мне, что они делали с тобой в операционной. Расскажи, что с тобой произошло.»

Ага. Услуга за услугу — классика.

Лэшу хватило часа, чтобы взять в охапку шлюху, сесть в Мерседес и вернуться с фермы в городской особняк. Он находился в нестандартном режиме выживания, двигался быстро и решительно, сделав всего одну остановку.

В хижине в лесу, где он прихватил кое-какое важное дерьмо.

Заехав в гараж, он подождал, пока дверь закроется, затем вышел и вытащил шлюху с заднего сиденья. Он пронес ее скорчившееся тело через кухню, и выбросил в реальность хорошую дозу того, чем когда-то держал в заточении Хекс.

Но магический барьер был не для Мисс Силикон.

Он знал, что Омега и его лессеры где-то здесь, на этой стороне. Он чувствовал отголоски их сознания собственным существом. И таким же образом, убийцы могли чувствовать своих товарищей.

Поэтому единственная возможность укрыться для Лэша — это запереть самого себя. Мистер Д не знал, что Хекс была там, в спальне, недоуменное выражение его лица говорило об этом всякой раз, когда его просили оставлять возле кровати еду.

Конечно, большой вопрос, скроет ли эта маскировка его от Омеги. И если да, то, как надолго.

Лэш бросил шлюху в ванную, с такой же осторожностью и заботой, как будто она была дешевой вещевой сумкой, полной грязного белья. Как только она жестко приземлилась и застонала под клейкой лентой, что запечатала ей рот, он пошел обратно к машине.

Распаковка заняла около двадцати минут, и он сложил дерьмо в подвале на бетонном полу: семь обрезов. Полиэтиленовый мешок «Ханнафорд» с деньгами. Три фунта пластиковой взрывчатки C4. Два управляемых детонатора. Ручная граната. Четыре полуавтоматических винтовки. Патроны. Патроны. Патроны.

Поднявшись из подвала вверх по лестнице и выключив свет, он подошел к задней двери, открыл ее и вытянул наружу руку. Прохладный воздух ночи отлично проникал сквозь щит, но ладонь чувствовала ограничение. Оно было сильным… но надо, чтобы стало еще сильнее.