Возлюбленный мой

— Ни к чему не прикасайся, хорошо? — приказал Дариус парню.

— Конечно.

Дариус вошел в пышную спальню. Шторы были сделаны из толстого, тяжелого гобелена, такого, что солнечный свет мог даже не надеяться проникнуть в помещение, и кровать окружала такая же ткань — широкие полосы свисали над ней балдахином.

Он распахнул резные двери гардеробного шкафа. Внутри висели великолепные платья, украшенные сапфирами, рубинами, изумрудами и цитринами. Одна пустая вешалка висела на крючке внутренней панели, как если бы девушка сняла с нее свой ночной наряд.

На туалетном столике лежала расческа и аккуратными рядками стояли баночки с кремами, ароматными маслами и пудрами.

Дариус выдвинул ящик… и беззлобно выругался. Шкатулки с драгоценностями. Плоские кожаные коробочки. Он взял одну, что была сверху, нажал на золотой замочек и поднял крышку.

Бриллианты засверкали в сиянии свечей.

Дариус вернул шкатулку к ее подружкам. Тормент стоял в дверях, его взгляд застыл на тонкой ткани ковра с рисунком в виде персиков — желтых и красных.

Слабый румянец на лице парня почему-то заставил Даруса погрустнеть. — Ты никогда не был в женском будуаре?

Тормент покраснел еще больше. — А… нет, сэр.

Дариус махнул рукой. — Ну, это работа. Здесь лучше забыть о стеснении.

Тормент откашлялся. — Да. Конечно.

Дариус подошел к французским дверям. Открыв их, он вышел на террасу, и Тормент последовал за ним.

— Сквозь те деревья все видно, — пробормотал парень, прогуливаясь по балкону.

В самом деле, так и было. Через тонкие руки голых ветвей виднелся соседний особняк. Огромный дом имел аналогичный размер и строение, на башнях виднелись узоры из металла, и его окружали красивые газоны… но, насколько Дариусу было известно, в нем жили не вампиры.

Он отвернулся и прошел вдоль террасы, осматривая все окна, двери, ручки, петли и замки.

Здесь не было никаких признаков взлома, а, учитывая то, как холодно было на улице, она вряд ли стала бы распахивать окна и двери.

Это означало, что либо она оставила дом по собственной воле… либо впустила того, кто ее забрал. И предположительно это произошло именно здесь.

Он смотрел сквозь стекла в ее покои, пытаясь представить, что произошло.

К черту сам факт проникновения, главное, где именно оно произошло, не так ли? Маловероятно, что похититель тащил ее через весь дом — ночью по особняку сновали люди — но то, что девушку выкрали в темное время суток, сомнений не вызывало — иначе она бы сгорела дотла.

Нет, подумал он. Они должны были уйти через ее покои.

Заговорил Тормент. — Ничто не взломано, ни внутри, ни снаружи. Нет царапин на полу или пятен на стене, а это значит…

— Она, возможно, позволила им войти и особенно с ними не боролась?

Дариус вернулся в комнату и взял со столика расческу. В жесткой щетине застряли несколько длинных светлых волос. Не удивительно, ведь оба родителя были блондинами.

Вопрос в том, что заставило достойную девушку покинуть дом своей семьи прямо на рассвете, не оставляя никаких следов… и не взяв ничего с собой?

На ум приходил только один ответ: мужчина.

Отцы не обязательно знают всё о жизни своих дочерей, не так ли?

Дариус смотрел в ночь, отслеживая прилегающую территорию и растущие на ней деревья… особняк по соседству. Связь… между всем этим и мистическим исчезновением была связь.

Ответ на вопрос, который он искал, крылся где-то здесь. Он только должен собрать воедино все зацепки.

— Куда мы идем?

— Мы должны поговорить со слугами. Наедине.

По большей части, в таких домах, таких как этот, с додженами никогда не разговаривали вне очереди. Но в этот раз обстоятельства были чрезвычайными, и вполне возможно, что жалость и сострадание к бедной девушке переборет сдержанность слуг.

Ведь иногда задняя часть дома знает то, чего не знает его фасад.

Дариус отвернулся и подошел к двери. — А теперь нам надо слегка потеряться.

— Потеряться?

Они вместе вошли в дом, и Дариус внимательно осмотрел коридор. — В самом деле. Нам сюда.

Он выбрал левую сторону, потому что в обратном направлении виднелось множество двойных дверей, которые вели на вторую двухэтажную террасу — было очевидно, что слуги жили в другой части дома. Они шли вперед, минуя красиво обставленные комнаты, и сердце Дариуса болело так, что было тяжело дышать. Спустя десятилетия, он все еще помнил о своих потерях, падение с высоты когда-то присущего ему положения до сих пор эхом гудело в каждой косточке его тела. О да, его мать — по ней он скучал больше всего. А за этой болью пряталось тоска по той цивилизованной жизни, которой он когда-то жил.

Он делал для своей расы то, чему был обучен и для чего был рожден. Он снискал в каком-то смысле… снисхождение и заработал уважение со стороны своих боевых товарищей. Но радости от подобного существования он не испытывал. Интереса тоже. Как и увлеченности.

Неужели для него все дело было в красивых вещах? Был ли он таким поверхностным и недалеким? Если у него когда-нибудь будет большой, красивый дом с бесчисленными комнатами, обставленными красивыми вещами, поселиться ли легкость в его сердце?

Нет, подумал он. Нет, если этот дом будет пуст и одинок.

Он скучал по тому, что люди со схожими интересами могут жить вместе, общиной, окруженной мощной стеной, группой, что была семьей по крови и выбору. Братья же не жили вместе, Роф Справедливый считал это риском для расы — если их расположение обнаружит враг, они все будут уничтожены.

Дариус понимал ход его мыслей, но не был уверен, что согласен с ним. Если люди могли жить в укрепленных замках среди своих недругов, вампиры могли делать то же самое.

Хотя, если быть честным до конца, Общество Лессенинг было гораздо более опасным врагом, чем кто-либо.

Они какое-то время шли по коридору, пока, наконец, не нашли то, что искали: невзрачную вращающуюся панель, ведущую к задней лестнице.

Спустившись по сосновым ступенькам, они попали в небольшую кухню, и их появление прервало трапезу, что полным ходом шла за длинным дубовым столом, стоящим напротив входа. Доджены побросали свои кружки с элем и куски хлеба и вскочили на ноги.

— Воистину, продолжайте наслаждаться пищей, — сказал Дариус, жестом руки призывая их оставаться на местах. — Мы хотели бы побеседовать с управляющим второго этажа и личной горничной дочери.

Все снова сели на скамейки за исключением двух додженов — женщины с белыми волосами, и молодого мужчины с добрым лицом.

— Мы можем где-нибудь уединиться? — спросил Дариус управляющего.

— У нас имеется гостиная. — Он кивнул в сторону двери возле очага. — Там вы найдете, что требуется.

Дариус кивнул и обратился к побледневшей горничной, которая дрожала так, словно у нее были большие проблемы. — Ты не сделала ничего плохого, дорогая. Пошли, разговор будет быстрым и безболезненным, уверяю тебя.

Лучше начать с нее. Он не был уверен, что она сможет спокойно продержаться, пока они переговорят с управляющим.

Тормент открыл дверь, и все трое вошли в помещение, которое было безликим, словно кусок чистого пергамента.

Как и всегда бывало в больших поместьях, комнаты членов семьи отличались роскошной отделкой. А там, где обитали слуги, все было скромно и практично.

Глава 21

Когда Бентли Рива съехал со 149 северного шоссе на узкую грунтовую дорогу, Джон наклонился вперед к ветровому стеклу. Фары освещали голые стволы деревьев, а пейзаж становился все более диким и неприветливым, по мере того, как седан продвигался по извилистой дороге все ближе и ближе к реке.