Возлюбленный мой

Ну, это и еще то, что у нее не было проблем со случайным, ни к чему не обязывающим сексом.

Грег вошел в гостиную и медленно окинул все взглядом. Картины маслом, достойные музея, персидские ковры, стены, вручную расписанные сценами из сельской жизни. Везде стояли подсвечники из чистого серебра, и ни один предмет мебели не принадлежал двадцать первому или двадцатому веку… возможно даже и девятнадцатому.

Журналист в нем ожил и закричал. Отели, даже самые первоклассные, не имели такой обстановки. Так что что-то здесь было не так.

Или же легенда об Элиу обеспечивала местное заведение гостями по полной программе.

Грег подошел к одному из небольших портретов. На нем изображен молодой человек чуть больше двадцати, картина была написана давно и не здесь. Парень сидел в кресле с жесткой спинкой, скрестив ноги в коленях, изящные руки сложены на одну сторону. Темные волосы убраны назад и связаны лентой, открывая потрясающее лицо. Одежда… Ну, Грег не был силен в истории, поэтому, черт его знает, но она по-любому была похожа на ту, что носили во времена Джорджа Вашингтона [30].

Это был Элиу Рэтбун, подумал Грег. Секретный аболиционист [31], он всегда был светлым лучом для вынужденных скрывать свои убеждения… человек, который умер, защищая правое дело еще до того, как оно пустило корни на Севере… герой, который спас многих, погибший в самом расцвете своих сил.

Это и был местный призрак.

Грег сложи ладони в виде объектива камеры, и осмотрел сквозь это окошко всю комнату, прежде чем нацелить «камеру» на рисованное лицо.

— Это он? — раздался позади него голос Холли. — На самом деле он?

Грег ослепительно улыбнулся через плечо, его тело приятно покалывало.

— А я-то думал, что изображения в интернете были хороши.

— Он просто… божественен.

Как и его история и этот его дом, и все те люди, что уезжали отсюда с рассказами об увиденном призраке.

К черту Атланту с ее психиатрической лечебницей. Вот их следующий специальный репортаж.

— Я хочу, чтобы ты поработала над дворецким, — тихо сказал Грег. — Ты знаешь, что я имею в виду. Мне нужен доступ ко всему.

— Я не буду с ним спать. Некрофилия — это не мое, а тот, о ком ты говоришь, старше самого Господа нашего.

— Разве я прошу тебя лечь на спину? Существуют и другие способы. А у тебя есть сегодня и завтра. Я хочу, чтобы мы сделали здесь наш специальный репортаж.

— Ты имеешь в виду…

— Мы проведем отсюда прямой эфир через десять дней. — Он подошел к окнам, что выходили на дубовую аллею, и половицы под его ногами поскрипывали.

Вот она, Эмми за лучшую дневную передачу, подумал Грег.

Охренительно.

Глава 10

Джон Мэтью проснулся, держа в руке свой член. Вернее, он почти проснулся. И часть тела в его ладони была в полной боевой готовности.

В затуманенном сознании Джона, образы его самого и Хекс словно разжигали внутри огонь… Он видел их в ее постели, в той подземной квартире, полностью обнаженных, она оседлала его бедра, он тянется прикоснуться к ее груди. Ей хорошо и надежно на нем сверху, ее горячее и влажное лоно прижимается к его эрекции, сильное тело изгибается, когда она трется о то, что так жаждет в нее проникнуть.

Ему необходимо было войти в нее. Нужно оставить что-то после себя.

Нужно оставить на ней свои отметины.

Инстинкт был всепоглощающим, почти принуждающим… но укол совести заставил его приподняться и вобрать в рот один из сосков. Захватив губами ее плоть, он стал посасывать ее, лизать, легонько покусывать. В какой-то мере он понимал, что этого не происходит на самом деле, и что даже фантазировать об этом неправильно. Нечестно по отношению к памяти о Хекс. Но все же видение продолжалось, и ладонь, которой он ласкал себя, усилила захват… с этим невозможно бороться — момент был слишком волнующим.

Пути назад нет.

Джон представил, как перевернул ее на спину и навис над ней, глядя в серые, металлического оттенка, глаза. Ее бедра раскинулись по обе стороны от него, влажное лоно готово к тому, что он хотел ей дать, ее аромат проникал в нос, пока все его мысли не стали только о ней. Проведя ладонью по ее груди и вниз, по животу, Джон удивился, как же похожи их тела. Хекс была меньше по сравнению с ним, но когда их тела соприкасались, он чувствовал, как одинаковы были их мышцы, в тонусе, готовые к действию в любой момент, и твердые, как кость. Ему нравилось, какой несгибаемой она была под мягкой, гладкой кожей, нравилась её сила и жесткость…

Он хотел ее до безумия.

Но вдруг остановился.

Как будто зажевало пленку, порвалась кинолента, на DVD диске образовалась трещина, а цифровой файл был поврежден. И осталось лишь влечение и мучительный экстаз на грани, что сводил с ума…

Хекс потянулась к его лицу и взяла его в ладони, и этим нежным прикосновением, она словно отдала ему приказ: его голове, телу и душе. Она владела им и всем, что у него было — от макушки до самых пяток. Он принадлежал ей.

— Иди ко мне, — сказала она, наклоняя голову в сторону.

От слез зрение затуманилось. Наконец-то, они собираются поцеловаться. Наконец-то, случится то, в чем она ему когда-то отказала…

Когда Джон наклонился… она направила его голову обратно к своему соску.

Его тотчас же кольнула обида от отказа, но потом накрыл какой-то странный восторг. Это было так на нее похоже, и он подумал, что, возможно, все происходящее не просто сон. Может быть, все это реально. Оттолкнув печаль в сторону, Джон сконцентрировался на том, что она готова ему дать.

— Отметь меня, — произнесла она глубоким голосом.

Обнажив клыки, он провел острым белым кончиком вокруг ареолы, затем еще раз, поглаживая. Он хотел спросить, не передумала ли она, но Хекс ответила на этот вопрос еще до того, как он был задан. Быстрым движением она приподнялась с матраса и притянула его голову ближе к себе, так, что он поранил ее своими клыками, и кровь струйкой побежала по коже.

Джон отпрянул в страхе, что причинил ей боль… но это было не так, и когда Хекс выгнулась в эротическом экстазе, сверкающий источник ее жизни довел его до оргазма.

— Пей из меня, — приказала она, когда его член дернулся и бедра пронзили горячие импульсы. — Сделай это, Джон. Прямо сейчас.

Ей не пришлось просить его дважды. Он был пленен темно-красной каплей, что расцветала и увеличивалась, а затем медленно скатилась вниз по белой коже ее груди. Языком он поймал струйку и вернул ее обратно домой, захватив губами сосок…

Все его тело затрепетало, когда он ощутил ее вкус, и снова кончил, оставляя в очередном приступе блаженства следы своего облечения на ее коже. Кровь Хекс была насыщенной и пьянящей, зависимость от нее сформировалась после первого же глотка, пункт назначения, в который он попал и никогда не захочет покинуть. Пока Джон смаковал то, что брал, ему показалось, что он слышит ее смех, полный удовлетворения, а затем он утонул в том, что она ему давала.

Его язык прошелся по обоим соскам и ранке, а затем губы плотно прижались к ней. Он сосал ее темную вкусную кровь, и она стекала по горлу и проникала глубоко внутрь. Единение с Хекс — это все, чего Джон когда-либо хотел, и теперь, когда он пил из нее, его наполняла радость и почти ядерная энергия, которая переходила к нему с ее кровью.

Желая дать ей что-то взамен, он сместил руку вниз и запустил ладонь меж ее бедер. Проведя рукой по тугим мышцам, он нашел ее лоно… О, Боже, она была гладкой и скользкой, обалденно горячей, готовой и жаждущей его принять. И хотя он ни черта не знал о женской анатомии, ее стоны и извивающиеся движения сказали ему, куда должны попасть его пальцы и что они должны делать.

Прошло не много времени, прежде чем то, к чему он прикасался, стало влажным, как и та часть его тела, которую он ласкал. Затем он скользнул средним пальцем в глубину, а большим стал массировать чувствительную вершинку в том же ритме, что покусывал ее грудь.

30

Джордж Ва́шингтон (англ. George Washington; 22 февраля 1732, Бриджс-Крик, Виргиния — 14 декабря 1799, Маунт-Вернон, Виргиния) — американский государственный деятель, первый президент Соединённых Штатов, Отец-основатель США, главнокомандующий Континентальной армии, участник войны за независимость, создатель американского института президентства.

31

Аболициони́зм (англ. abolitionism, от лат. abolitio, «отмена») — общественное движение, добивающееся отмены какого-либо закона.