И приидет всадник…

Алиша хорошо понимала ход его мыслей. Преступник проник в дом через спальню. Совершил нападение, очевидно, в гостиной. Голову отнес на кухню. С каждой секундой дело все больше усложнялось. Но если сюда запустить всех остальных сотрудников, будет трудно контролировать их работу.

— Мы называем его «планом атаки». Машина указывает, кому из экспертов в какой момент заходить и с чем работать — так, чтобы сохранить в целости как можно больше улик. В этом плане будет содержаться б о льшая часть сведений, которая понадобится вашим людям при составлении отчетов.

— Что, прямо сразу?

— Да, надо только к принтеру подключиться. Он выдаст план-чертеж с точками нахождения следов, предложит последовательность действий для всех сотрудников, чтобы они как можно меньше натоптали. Каждый будет знать, что ему делать, не будет лишних, ничто не будет упущено.

— Хм… Вначале я должен буду сам посмотреть этот план.

— Конечно.

В поле зрения Алиши показались ноги убитой. С каждым шагом свет галогенных ламп все дальше освещал лежавшее на полу мертвое тело, и перед ними постепенно разворачивалась жуткая картина. Небольшие красно-коричневые пятна на бежевых шортах переходили в более крупные на нижней части хлопчатобумажной рубашки — чем выше, тем крупнее, как на увеличенной во много раз границе перехода одного цвета в другой на экране компьютера. Выше середины груди рубашка была сплошь залита кровью. Из воротника торчал обрубок шеи — Алише он показался невероятно длинным. Он заканчивался там, где уже должна была начинаться голова — чем-то это напоминало неудачно обрамленную фотографию.

С помощью клавиатуры, встроенной в левое предплечье, и лазера на кончике пальца Алиша внесла в ЦМП координаты тела. Щелкнула еще одна клавиша — и кружившие по комнате лучи лазеров, расположенных на макушке шлема, сосредоточились впереди, на трупе, и замелькали так быстро, что слились в одно красноватое сияние. Щелкнула и зажужжала возле уха молчавшая до сих пор кинокамера с 35-миллиметровой пленкой — специально для луддитов [4], не признающих цифровую видеосъемку с высоким разрешением.

Как только эта процедура была закончена, Алиша отвернулась. Перед камином она увидела палитру с засыхающими сгустками краски. Возле нее стояла совсем недавно расписанная акриловая корзинка из-под мусора. Алиша наклонилась — поближе рассмотреть, что там нарисовано.

— Обработайте выключатель, — сказал за ее спиной Линдси, — чтобы я мог включить верхний свет.

Обернувшись, она увидела, куда он показывает.

— Сначала в инфракрасных лучах, — сказала Алиша и приступила к обычной процедуре: выключить галогенные лампы, включить инфракрасные лучи, снова включить лампы, отметить лазером местонахождение следов… Новая точка: выключить главные, включить инфракрасные, включить главные, отметить лазером… и так всю комнату. Наконец она проверила на наличие скрытых следов выключатель и область вокруг него. «Чисто», — скрипнули злополучные внешние динамики, исказив ее голос до неузнаваемости. Линдси повернул выключатель. Для Алиши освещение ярче не стало: у нее горели галогенные лампы.

Кроме трупа, осматривать больше было нечего. Алиша присела на корточки и поймала в объектив срез шеи, влажная и сложно устроенная внутренность которой, в принципе, не предназначалась для подобной демонстрации. Затем она нацелила системы ЦМП на изувеченные запястья Синтии Леб. Из открытых ран, как провода оборванного кабеля, торчали вены и сухожилия. Рваные раны были на удивление чистыми, без крови, будто их кто-то промыл. «Или вылизал», — подумала Алиша, и ее опять затошнило. Кожа вокруг ран была усеяна множеством более мелких укусов — это говорило о том, что животные каким-то образом участвовали в убийстве. В открытой ладони скопилась лужица крови. На нижней стороне ладони под большим пальцем было выжжено маленькое солнце. Указательный палец отгрызен.

Алиша резко поднялась. Сила инерции шлема, который будто стал еще тяжелее, едва не опрокинула ее. Она шагнула назад, чтобы не упасть, и налетела спиной на какую-то мебель. Та со скрипом поехала по деревянному полу. Алиша шепотом выругалась, представив себе, как мотается туда-сюда по комнате, пошатываясь под тяжестью шлема, налетая на мебель, спотыкаясь о труп и топча улики… Усилием воли она заставила себя стоять спокойно и прямо, решив не любопытствовать, на что налетела. Убедившись, что равновесие восстановлено, Алиша выключила системы ЦМП, отцепила шлем от наплечников, к которым он крепился, и сняла его. Она стояла, держа шлем обеими руками, и чувствовала, что все-таки слегка пошатывается. Свет в комнате казался слишком тусклым. Голова раскалывалась от боли.

— Эта штука выключена? — После звуковой изоляции шлема голос Линдси прозвучал непривычно громко.

Алиша глубоко вдохнула — и напрасно: тяжелый запах крови ударил ей в ноздри и заполнил легкие.

— Да.

— Слава тебе, господи, — сказал он и тут же с ошеломительным грохотом пустил ветры.

Вот только этого ей не хватало. Алиша развернулась и быстро вышла из комнаты.

10

Отца Адальберто Рендалла, как всегда, встречал черный «мерседес», выехавший на бетонку к самому «Гольфстриму-IV». Рендалл разглядывал лимузин в иллюминатор, дожидаясь, пока пилот откроет дверь, опустит лестницу и подаст ему руку. Да, стар он уже путешествовать. Спина не разгибается, колени не сгибаются, да и силы уже не те — нечем компенсировать накапливающиеся физические изъяны. Хорошо, хоть не рейсовым самолетом приходится летать.

Когда святой отец доковылял до лимузина, дверца «мерседеса» открылась. Оттуда высунулся Пиппино Фараго, скользнул по нему взглядом — и вновь скрылся в прохладном полумраке салона.

Забираться в машину было еще одним тяжким испытанием для Рендалла.

Салон «мерседеса» представлял собой небольшую гостиную с двумя стоявшими друг напротив друга роскошными диванами: один в хвосте, второй сразу за сиденьем водителя. Пиппино и его босс Люко Скарамуцци развалились на заднем сиденье, так что отец Рендалл рухнул на переднее, лицом к ним.

Люко приветливо улыбнулся. Наклонившись, он протянул руку, и Рендалл ее пожал.

— Рад снова видеть вас, отче, — произнес Люко. Он был одним из самых красивых мужчин, которых довелось видеть священнику за свою долгую жизнь — даже считая тех, что на экране. Этакий итальянский брат Джорджа Клуни. Высокий, мускулистый и гибкий. Волосы густые, черные с проседью, и в сорок два года ни одной залысины.

К тому же Богу было угодно наделить этого человека всеми качествами, необходимыми, чтобы использовать красивую от природы внешность с максимальной выгодой. Если попытаться выразить силу мужского очарования в покерной комбинации карт, у Люко всякий раз выходил «флэш ройяль». Дети его обожали, мужчины хотели быть похожими на него, о женщинах и говорить нечего… Тот, кто придумал выражение «любимец женщин», должно быть, имел в виду Скарамуцци.

Рендалл про себя улыбнулся — настолько цветистым выходило у него описание Люко. Можно подумать, что он работает у Скарамуцци в должности пресс-атташе, а не богослова. Но все это — правда, видит Бог, все правда, без преувеличения.

А для достижения целей, которые ставил перед собой Скарамуцци, ему, по мнению отца Рендалла, и впрямь нужно было использовать все свои превосходные природные данные на полную катушку. И надо сказать, Люко не тратил времени понапрасну. Казалось, он вообще никогда не спит. Все свое время, свободное от выполнения обязанностей посла Италии в Израиле, он посвящал подготовке к достижению мирового господства… как ни странно это звучит. Он думал об этом постоянно, даже тренируясь в своем спортзале, ныряя с аквалангом на островах Липари, катаясь на лыжах в Сент Моритце — всегда, когда казалось, будто он просто отдыхает и развлекается.

4

Луддит — (здесь в широком смысле слова) человек, противящийся технологическим нововведениям.