Страница 5 из 18
– Свидетели говорят, он был толстым, значит, тяжелым.
Оперативники уставились на темную поверхность воды…
Соловец продолжал беседовать с Боренко.
– У нас уже три таких случая было, – сказал катерщик. – Я думал, меня не коснется.
– Скажите, Андрей Сергеич, вам удалось рассмотреть грабителей?
– Они же были в масках.
– А фигуры?
Боренко задумался.
– Одна была женщина. Точнее, мне показалось, девушка.
– Девушка?
– Да, и двое других тоже были молодыми людьми…
Два часа потратили водолазы на поиски тела Лопушанского. Труп, однако, найти не удалось.
– Там ничего нет, – сказал первый водолаз.
– Мы осмотрели все в радиусе пятидесяти метров, – произнес второй.
Ларин посмотрел на Дукалиса:
– Дай сигарету, Толян.
Старший лейтенант протянул пачку капитану.
– Куда теперь? – спросил Дукалис.
– Поехали в «контору».
Понтон тронулся по Фонтанке в сторону Невы…
– Андрей Сергеич, – обратился Соловец к Боренко, – имелись ли жертвы во время предыдущих налетов на катерщиков?
– Нет. Каждый раз грабили подгулявших насосов, но никого не убивали. И мне кажется, они на сей раз тоже не собирались никого убивать. Не надо было Сергею лезть на этих пиратов с кулаками.
Боренко увидел подъехавших к пристани туристов.
– Извините, прибыли мои клиенты, – сказал катерщик.
Соловец протянул ему визитку:
– Вот моя карточка, позвоните, если вспомните еще что-нибудь, имеющее отношение к делу.
– Вы поговорите с Сашей. – Боренко кивнул на катер Твердякова. – Он тут работает дольше, чем я.
– Спасибо.
– Не за что.
Простившись с Боренко, Соловец подошел к катеру, кабину которого Твердяков красил в темно-синий цвет.
– Здравствуйте, – сказал оперативник.
– Добрый день.
– Майор Соловец Олег Георгиевич, Уголовный розыск, – представился милиционер.
– Твердяков Александр Николаевич. Вы, наверное, по поводу ограбления катера?
– Да. Вам известно что-нибудь об этом?
– То же, что и всем.
– Вы давно здесь работаете?
– Третий год.
Разговаривая с Соловцом, Твердяков продолжал красить катер.
– Нам известно, что в последнее время совершено несколько подобных преступлений.
– Последнее время – да. Раньше здесь никогда такого не было.
– Как вам кажется, кто может быть причастен к ограблению?
Твердяков задумался, на некоторое время оторвался от работы, потом вновь окунул кисточку в банку с краской.
– Думаю, кто-то связанный с речным делом. Должен сказать, вокруг пристани и катеров околачивается много всякой швали.
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду бомжей, авантюристов, разных темных личностей.
– Можете назвать кого-нибудь конкретного?
– Советую прошерстить брошенные катера возле яхт-клуба.
– Зачем?
– Летом там обычно живут бездомные. Не исключено, что в одном из таких катеров находится бандитский притон.
– Любопытно…
– Познакомитесь с речным делом поближе, и не такое узнаете.
Твердяков нанес последний мазок и, отступив на пару шагов, осмотрел проделанную работу.
– Возьмите мою визитку, – сказал Соловец. – Звоните, если узнаете что-нибудь относящееся к ограблению.
– Обязательно.
– Всего доброго.
– До свидания. Заходите.
Этим летом бомжи Степаныч и Петрович устроились рабочими в Эрмитаж. Работа была непыльной – переносить ящики с экспонатами из хранилища в выставочный зал и обратно. Делать это приходилось не часто, большую часть времени товарищи потягивали пиво в подсобном помещении. Близость к искусству облагородила друзей, в разговорах бомжей появились велеречивые обороты. Часто они рассуждали о живописи и скульптуре, споря о преимуществах и недостатках различных школ и направлений.
В четверг Степанычу и Петровичу выдали зарплату. Приятели решили отметить это событие с размахом. Вечером, пройдя через чердак, они разместились на крыше музея, прихватив с собой пару бутылок водки, пару стаканов, колбасу, хлеб, луковицу и квас.
Перед Петровичем и Степанычем распахнулась панорама вечернего Петербурга. По Неве тянулись баржи. По набережным сновали машины. Дворцовую площадь пересекали стайки туристов.
– Красота… – вздохнул Петрович.
– Живописно, – согласился Степаныч.
Расстелив на крыше газету, приятели начали подготовку к застолью. Когда колбаса, хлеб и луковица были порезаны, Петрович откупорил бутылку и наполнил стаканы.
– За искусство, – сказал он.
– За непреходящие ценности, – поддержал коллегу Степаныч.
Друзья выпили. Степаныч поперхнулся и закашлялся. Петрович несколько раз ударил товарища по спине.
– Первая колом, вторая соколом, – сказал он.
– Это точно, – прохрипел Степаныч, сделав несколько глотков кваса.
– Вот такие дела… – произнес Петрович, хрустя луком.
– На следующей неделе много работы будет.
– Это почему?
– Выставка из Франции приезжает. Этот, как его… Моне.
– Хороший художник, – со знанием дела сказал Петрович.
– Традиционалист?
– Нет, импрессионист.
Петрович вновь наполнил стаканы.
– Импрессионисты у нас на третьем этаже висят, –
сказал Степаныч.
– Давай за французов, – сказал Петрович.
– Почему за них?
– Сколько они хороших художников миру подарили!
Коллеги чокнулись, выпили и, положив колбасу на хлеб, начали закусывать.
– Может, художников-то они миру и подарили, – произнес Степаныч, – но народ, скажу тебе, жуликоватый.
– Ты думаешь?
– Не думаю, а знаю.
– Откуда тебе знать, какой народ французы?
– Я позавчера с буфетчиком Арменом в обеденный перерыв разговаривал.
– Это когда я отгул брал?
– Да.
– И что тебе Армен рассказал?
– Рассказал, как он барменом работал на теплоходе, который ходил по Средиземноморью.
– А не врет твой Армен?
– Он фотографии показывал. Везде, собака, побывал. И в Стамбуле, и в Риме, и в Барселоне.
– Почему же он оттуда ушел?
– Уволили за пьянку.
– То-то он теперь в завязке.
– Говорит, что больше не может, желудок отказал.
– Ну, у нас с тобой не откажет. – Петрович в третий раз наполнил стаканы. – Давай.
– Давай.
Товарищи выпили.
– Так что говорит твой Армен? – продолжил тему Петрович.
– Говорит, когда первый раз приплыл во Францию, их теплоход встал на рейде на Лазурном берегу.
– Так…
– Он вышел на берег и хотел купить билет на поезд до Ниццы. Так его тут же обсчитали на пять франков, то есть на один доллар.
– Да ну…
– Вот тебе и ну.
– Может, он сам по пьянке обсчитался?
– Нет, Армен говорит, когда указал кассиру на то, что тот сдачи недодал, кассир сразу деньги вернул.
Петрович задумался.
– Выходит, и у них воруют.
– Да еще как! Представь, тебя бы в кассе вокзала на тридцатку обсчитали. Это же две бутылки пива.
– И пачка сухариков.
– Вот-вот.
Приятели закурили.
– У меня один торгаш знакомый был, – сказал Петрович. – На Невском матрешками торговал. Так он мне все на итальянцев жаловался. Паскудный, говорил, народ. Шумят, торгуются, а покупают мало.
– Что итальянцы, что французы, – махнул рукой Степаныч.
– А вот испанцев он хвалил.
– За что?
– Приличные, говорил, люди. Один раз он по ошибке какому-то испанцу лишнюю двадцатку сдачи дал. Дело было утром. Так испанец не поленился, вечером приехал, отыскал этого торгаша и вернул деньги.
Стаканы вновь были наполнены.
– Все они басурманы, – сделал вывод Степаныч. – Давай за нас.
– Давай.
Первая бутылка опустела.
– Где теперь этот твой торгаш? – поинтересовался Степаныч.