Страница 28 из 48
Совершенно ясно было, что ренозская церковь деньгами не обделена.
Ну а что насчет ее расходов?
Лоуренс огляделся в поисках подходящего местечка.
Между церковью и тремя стоящими рядом мелкими домишками вглубь квартала уходил проулок. Совсем недалеко пройти по этому проулку — и окажешься в месте, до которого (и до обитателей которого) не доходят ни городская суета, ни солнечный свет.
Когда Лоуренс шел проулком, никто на него даже глаз не поднял.
Да, понадобится сильное заклинание, чтобы вывести их из этого сна.
— Да пребудет с тобой благословение Господне, — обратился Лоуренс к одному из них.
Прежде трудно было судить, этот человек спал или был мертв, но сейчас его глаза распахнулись.
— Хнн! …Ох. Милостыню не даешь, да? — в его голосе смешались предвкушение и разочарование.
Лоуренс оглядел мужчину от головы до пят — явно не служитель Церкви.
Протянув ему кусок еще теплого ржаного хлеба, Лоуренс с лучшей своей деловой улыбкой произнес:
— Милостыни не будет, боюсь. Я хочу задать несколько вопросов.
При виде хлеба лицо нищего залилось краской. Похоже, он не из тех, кто будет препираться по мелочам.
— Черт подери, спрашивай что хочешь.
Он пожирал хлеб со скоростью, удивившей даже Лоуренса, привычного к обжорству Хоро, затем ухмыльнулся во все зубы.
— Насчет церкви, — пояснил Лоуренс.
— Чего желаешь узнать? Сколько любовниц у настоятеля? Кто отец ребенка, которого недавно родила монашка?
— Это все очень интересно, но нет. Я хочу узнать, сколько хлеба эта церковь печет.
Разумеется, церковь не пекарня. На самом деле Лоуренс интересовался, сколько хлеба церковь раздает нуждающимся. Существовали церкви и монастыри, у которых было настолько плохо с деньгами, что они вообще прекращали этим заниматься, но большинство все-таки раздавали хлеб в зависимости от степени преуспеяния.
И, конечно, получатели этого благодеяния были прекрасно осведомлены о состоянии церковной кухни.
— Хех, давненько меня об этом не спрашивали.
— О?
— Вот раньше — торговцы вроде тебя все время подходили и спрашивали. Хочешь узнать, как идут дела у тутошней церкви, да? Похоже, она сейчас не завлекает людей так, как раньше. Думаю, Господу надо бы получше стараться.
В торговле ходила поговорка: «Смотреть на ноги». Означала она — смотря на противника, нужно не только выискивать его слабые места, но оценивать положение в целом.
Так кому же и смотреть на ноги, как не нищим — людям, которые целыми днями лежат и мимо которых проходят ноги горожан?
Иногда города изгоняли всех нищих сразу, потому что те, кто у власти, боялись, сколько же знают эти люди о состоянии их сундуков.
— Я во многих городах был, но тутошняя церковь лучше всех. Она, может, и не очень много раздает хлеба и бобов, зато они всегда хорошие. Хотя…
— Хотя? — повторил Лоуренс.
Нищий закрыл рот и почесал щеку.
У нищих была своя иерархия. Те, кто находился ближе к входу в церковь, где легче было просить милостыню, знали больше других.
Лоуренс извлек две дешевых медных монетки и протянул нищему.
Тот хихикнул.
— Хотя — епископ раскидывает больше денег в городе, чем хлеба среди нищих.
— Откуда ты знаешь?
— О, я знаю. Когда проезжает его великолепная карета, охрана которой отгоняет нас, я знаю. И если посмотреть, какой мусор они выбрасывают, становится ясно как день, что у них сегодня было на обед. А когда я гляжу, сколько расфуфыренных шишек приходят на этот обед, я знаю, какой важный там гость. Впечатляет, да?
Люди, облеченные властью, не закатывают великих пиров без повода. Поскольку церковь вела дела с Ив — покупала у нее статуэтки, благословляла их и перепродавала втридорога, — подобные пиры должны были быть политическими по природе. Вложение денег, не больше не меньше.
Конечно, Лоуренсу по-прежнему было неясно, чего именно пытается достичь Церковь, но теперь он понимал, что она имеет заметное влияние в Совете Пятидесяти.
«И все-таки…» — думал Лоуренс, разглядывая нищего.
В военное время, когда в город врывался враг, нищих поднимали на копья первыми, и Лоуренс понимал почему.
Каждый из них был как шпион.
— А ты не можешь применить свой ум и знания, чтобы занять более высокое место в обществе? — неожиданно для самого себя спросил Лоуренс.
Нищий покачал головой.
— Не понимаешь, парень, да? Господь сказал: «Блаженны нищие», да? Скажи, у тебя появляется такое теплое, приятное чувство в животе всего лишь от куска хлеба с корочкой да пары медяков? — нищий пристально смотрел на Лоуренса. — А у меня появляется.
Не все мудрецы мира ходили в кожаных одеждах.
Лоуренс чувствовал, что этот человек гораздо лучше олицетворяет собой учение Единого бога, нежели все те, кто сидит в церкви, близ которой он просит подаяние.
— Короче говоря. Я, конечно, не знаю, что ты затеваешь, — продолжил тем временем нищий, — но если попробуешь иметь дело с тутошней церковью, тебя мигом возьмут за ушко да на солнышко. Я только одного торговца знаю, который работал с ними долго, и даже он в итоге наорал на них своим хриплым голосиной.
Лоуренсу не пришлось объяснять, о ком шла речь.
— Торговец статуэтками?
— Статуэтками? Ах да, кажется, он возил несколько таких штук. Он что, твой друг?
— Вроде того. Так… а чем-нибудь еще он торговал? — никакого намека на какую-то побочную торговую деятельность Ив не было, но торговцы частенько укладывали какую-нибудь мелочевку среди основного груза.
Таковы были мысли Лоуренса, однако ответ нищего заставил его глаза удивленно распахнуться.
— А я был уверен, что он торговец солью. Что, разве нет?
Если бы кто-нибудь попросил Лоуренса назвать три самых тяжелых для перевозки груза, он бы ответил не задумываясь: камень для строительства, квасцы для окрашивания тканей и соль для сохранения пищи.
Все эти товары очень плохо подходили на роль побочного приработка.
Взбудораженный, Лоуренс навис над нищим.
— А почему ты так решил?
— Эй, эй, полегче, приятель. Вы что, соперники? Я не хочу влезать в проблемы только потому, что ты задавал мне вопросы, — нищий отпрянул и принялся сверлить Лоуренса настороженным взглядом.
— Прости, — проговорил Лоуренс, вернув самообладание. — Мы не соперники. Я собираюсь торговать вместе с ним.
— …А, и поэтому ты хочешь о нем побольше разузнать, да? Ну, на вид ты хороший парень. Думаю, ты не станешь так прямо врать. Ладно, расскажу.
Лоуренс, как и любой торговец на его месте, был не вполне уверен, стоит ли радоваться тому, что его сочли «хорошим парнем».
С одной стороны, хорошо, что люди рядом с ним не так сильно насторожены; но, с другой стороны, они могут не воспринимать его всерьез.
Нищий издал смешок.
— О, я всего лишь имел в виду, что нас многие торговцы пытаются использовать, но большинство их думают, что они лучше нас. А уж таких, кто с уважением слушает, что я говорю, совсем мало. Это все, что я имел в виду.
Лоуренс был настолько смущен, что чуть было не сказал нищему, что лесть не добавит ему монет.
— А, ну, в общем, это просто, — сказал нищий. — Иногда, когда этот торговец приезжает в церковь, соль высыпается из каких-то щелей в его грузе. Я по запаху чую, это соль для сохранения мяса или рыбы — отличное было бы добавление к какому-нибудь вину. А когда соли нет, вкус не очень. Вот почему я решил, что он торгует солью.
Чем сильнее заходишь в глубь материка, тем ценнее соль.
Ив говорила, что покупает статуэтки в приморском городе.
Легче легкого спрятать морскую соль в те же ящики, в которых перевозятся статуэтки.
А может, она ввозит соль тайно.
Если она торгует с церковью давно, они, вполне возможно, не так уж тщательно проверяют ее грузы.
— В общем, такие дела. Еще что-нибудь хочешь узнать?
Это был не просто нищий, давший Лоуренсу важные сведения; его грязная, распростертая на земле фигура дышала каким-то странным достоинством.