Откровения

— Мы хорошо знакомы с вашими работами, — сказал Рольф, бегло проглядев портфолио.

У модельера было сильно загорелое лицо и темные волосы с проседью. Когда он скрестил руки на груди, под кожей отчетливо обрисовались выпуклые мускулы. Рольф выглядел настоящим ковбоем, он и обут был в сшитые на заказ сапоги из крокодильей кожи. Если, конечно, бывают ковбои, загорающие на Сент-Бартсе и покупающие рубашки в Гонконге.

— На самом деле мы совершенно уверены, что вы именно то, что нам нужно. Нам просто хотелось встретиться с вами лично.

Отчего-то дружелюбие модельера вместо того, чтобы успокоить Блисс, заставило ее занервничать еще сильнее. Она была уверена, что не получит эту работу.

— Э-э... очень хорошо.

Ранди Морган, жена модельера, была настоящим воплощением образа «моргановской девушки», вплоть до свободно распущенных волос. Блисс знала, что Ранди была первой моделью Моргана, еще в семидесятых, и что она до сих пор время от времени получала главную роль в какой-нибудь рекламной кампании. Ранди сдвинула солнцезащитные очки на макушку и одарила Блисс ослепительной улыбкой.

— Наш бренд собирается выбрать для показа новое направление. Мы хотим вновь представить эдвардианское настроение, эдакую старомодную романтику. В коллекции будет множество бархата и кружев и, может, даже парочка корсетов. Нам нужна девушка, которая выглядит не чересчур современно.

Блисс кивнула, хотя не вполне поняла, что же именно им требуется, поскольку до сих пор все фирмы, бравшие ее для рекламы своих товаров, как раз полагали, что она выглядит вполне современно.

— Вы хотите, чтобы я прошлась, или...

— Да, пожалуйста.

Блисс повернулась лицом к выходу, глубоко вздохнула и пошла. Она шла, словно бы по вересковым болотам в ночи, словно была одна в тумане. Как будто погрузилась в грезы и не вполне понимала, куда направляется. Когда она дошла до точки поворота, комната закружилась и на Блисс обрушилось очередное видение.

Как Блисс и говорила Шайлер, с ней больше не случались помрачения сознания. Она по-прежнему видела саму комнату, модельера и его помощников. Однако же между Рольфом и его женой теперь сидела тварь с темно-красными глазами и серебристым раздвоенным языком. Из глаз твари ползли червяки. Блисс захотелось закричать. Но вместо этого она закрыла глаза и продолжила идти.

Когда девушка открыла глаза, Рольф и его помощники зааплодировали. Невзирая на апокалипсические видения, Блисс получила эту работу.

ГЛАВА 4

— Я скучал по тебе.

Губы Оливера у ее щеки были мягкими и теплыми, и от глубины его чувств у Шайлер мучительно заныло под ложечкой.

— Я тоже по тебе скучала, — шепнула она в ответ.

Это по-своему было правдой. Они не были вместе, как сейчас, уже две недели. И хотя Шайлер хотелось прижаться губами к его шее и последовать дальше, она сдержалась. Она не нуждалась в этом прямо сейчас и остерегалась это делать из-за того, какие ощущения это в ней вызывало. Церемония Оскулор была настоящим наркотиком, искушающим и непреодолимо манящим. Она давала Шайлер слишком много силы. Слишком много власти над Оливером.

Она не могла. Не здесь. Не сейчас. Позднее. Может быть. Кроме того, это было небезопасно. Они находились в чуланчике за комнатой, где стоял копировальный аппарат, — здесь хранились расходные материалы. Сюда в любой момент мог зайти кто угодно и застать их вместе. Они встретились, как обычно, между первым и вторым звонком после четвертого урока. У них было всего пять минут.

— Ты будешь там... сегодня вечером? — хрипло спросил Оливер.

Шайлер захотелось запустить пальцы в его густые волосы цвета жженого сахара, но она удержалась. Вместо этого она уткнулась в его волосы лицом. Запах, исходящий от Оливера, был таким чистым...

Как она могла столько лет дружить с ним и даже не знать, чем пахнут его волосы? Но теперь она знала — травой после дождя. Этот запах был настолько прекрасен, что Шайлер чуть не расплакалась.

— Не знаю, — заколебавшись, отозвалась Шайлер. — Я попытаюсь.

Ей хотелось поставить его на место как можно мягче. Девушка взглянула в доброе, красивое лицо друга, в его светло-карие глаза с коричневыми и золотистыми крапинками.

— Обещай. — Голос Оливера был холоден. — Обещай.

Он прижал девушку к себе, и Шайлер удивилась его силе. Она и не знала, что люди в каких-то случаях могут быть не менее сильными, чем вампиры.

Сердце ее разрывалось. Чарльз Форс был прав. Ей следовало держаться подальше от Оливера. Кто-то должен был пострадать, а ей нестерпима была мысль о том, что Оливер страдает из-за нее. Она того не стоила.

— Олли, ты же знаешь, что я...

— Не говори ничего. Просто будь там, — грубо оборвал ее Оливер и отпустил так быстро, что девушка чуть не потеряла равновесие.

А потом он ушел, так же стремительно, а Шайлер осталась одна в темной комнате, со странным ощущением, будто что-то утратила.

Вечером того же дня Шайлер пронеслась по темным дождливым улицам; в своем новом дождевике она была подобна размытому серебристому пятну. Можно было бы взять такси, но под дождем их было не видать, и девушка предпочла пройтись — или, скорее, проскользить. Шайлер нравилось напрягать свои мускулы вампира, нравилось то, какой быстрой она может быть, если сосредоточится на этом. Она прошла всю дорогу до острова, словно кошка: она двигалась так стремительно, что оставалась сухой. На нее не упало ни капли.

Здание было одним из ослепительных стеклянных жилых домов, построенных по проекту Ричарда Мейера. Оно стояло на углу Перри-стрит и Вест-Сайдского шоссе. В туманных сумерках дома эти сверкали подобно хрусталю. Шайлер никогда не надоедало любоваться ими, настолько они были прекрасны.

Шайлер проскользнула в боковую дверь, наслаждаясь вампирской скоростью, благодаря которой была невидима для охраны и жителей дома. Девушка прошла мимо лифта; вместо него она предпочла воспользоваться своими сверхъестественными способностями и взбежать по черной лестнице, перескакивая за раз по четыре-пять, а то и по десять ступеней. В считанные секунды она добралась до пентхауса.

В квартире было тепло, и свет уличных фонарей, проникающий через стеклянные стены, заливал помещение. Девушка нажала на кнопку, и автоматика закрыла окна шторами. Они снова оставили окна открытыми, выставленными напоказ — поразительно, но их тайное убежище располагалось в одном из самых заметных зданий Манхэттена.

Домработница заблаговременно уложила в камин наколотые поленья, так что Шайлер быстро развела огонь. Это было не труднее, чем нажать еще одну кнопку. Пламя взметнулось и принялось лизать дерево. Шайлер некоторое время наблюдала, как горят дрова, а потом, словно увидев в языках огня свое будущее, схватилась за голову.

Что она здесь делает? Зачем она сюда пришла?

Это неправильно. Они поступают неправильно. Он это знает. Она это знает. Они всякий раз говорили друг другу, что этот раз будет последним. Как будто они могли это вынести. Одна лишь мысль о грядущей встрече повергала Шайлер в экстаз и печаль.

Чтобы чем-то занять время, Шайлер достала посуду из посудомойки и накрыла на стол. Зажгла свечи. Подключила свой айпод к стереомагнитофону, и вскоре комнату заполнил голос Руфуса Вайнрайта. Это была песня страстного желания — их любимая.

Девушка подумала, не принять ли ванну; она знала, что ее халат висит на крючке в стенном шкафу. Здесь мало что свидетельствовало об их присутствии: несколько книг, немного одежды, две зубные щетки. Это был не дом, это было тайное убежище.

Шайлер взглянула на себя в зеркало. Волосы ее растрепались, а глаза ярко блестели. Он скоро придет. Конечно, придет. Ведь это он потребовал встречи.

Назначенный час миновал, но никто не появился. Шайлер уселась, подтянув коленки к груди и стараясь сдержать нарастающее разочарование. Она чуть было не уснула, когда на террасе возникла чья-то тень.