Оракул мертвых

— Капитан, я нашел вам транспорт — маленький самолет «Эссо Папас». Через полчаса он летит из Актиона в Пигес для проверки на химическом заводе. Они вас подвезут. Через пять минут я пришлю за вами служебную машину, вам нужно будет успеть на паром в семь сорок пять: аэропорт находится по ту сторону залива.

— Ты мастер, сынок, настоящий мастер, и заслужил прибавку к жалованью. Никто теперь у тебя ее не отнимет. Устрой так, чтобы по прибытии у аэропорта меня ждала машина с полным баком и кое-какой провизией. Спасибо. Счастливо.

— Но, капитан, вы не хотите даже узнать мое имя?

— Ах да, конечно, что за голова у меня: самое главное-то я и забыл. Как тебя зовут, сынок?

По мере продвижения на восток Мишель все больше уставал. Глаза у него горели, в желудке начались спазмы. Он уже проехал Кавалу и Ксанти и приближался к Комотини. Чанаккале теперь находился от него довольно близко по прямой, но ехать до него предстояло еще очень долго. После турецкой границы ему придется на протяжении многих километров двигаться на восток, а потом снова свернуть на запад и проделать такое же расстояние в обратном направлении, следуя контурам полуострова Галлиполи, до Ежеабата: там находилась паромная переправа на азиатский берег.

Уже стемнело, и на дороге остался только тяжелый транспорт: грузовики и фуры, перевозившие всевозможные товары на Ближний Восток. Обессиленный, он остановился на заправке, собираясь залить бак и чего-нибудь перекусить, но желудок был сведен судорогой, и ему не удалось ничего проглотить. Он чувствовал — если вовремя не успеет на встречу, его дальнейшая жизнь превратится в ад. Теперь ему уже не удастся все забыть и похоронить.

Он выпил стакан молока. Компания венгерских водителей сидела за соседним столом перед тарелкой с дымящимися сосисками и графином пива. Потом вернулся в машину, намереваясь немного вздремнуть — необходимую малость, чтобы не разбиться о первую же придорожную тумбу, — но вместо этого крепко заснул.

Внезапно его разбудил сигнал тяжелой фуры, сильный и пронзительный, словно труба Страшного суда, и он понял, что задержался здесь гораздо дольше, чем хотел.

Глотнув кофе из лежавшего в машине термоса, он закурил и двинулся дальше по шоссе на предельной скорости. Ему удалось частично наверстать упущенное время, но на границе, в Ипсале, таможенник устроил тщательный досмотр его багажа и документов, покуда он в бессильной злобе не отрывал глаз от больших электронных часов, висевших над входом в «дьюти-фри».

Наконец ему позволили ехать дальше, и он снова на огромной скорости двинулся в путь, в сторону Галлиполи, но все равно чуть-чуть не успел на одиннадцатичасовой паром, единственный, который позволил бы ему наверняка попасть на пристань Чанаккале до полуночи.

Он попытался раздобыть частную лодку, бегая туда-сюда, с причала на причал, потный, с перекошенным лицом, умирающий от усталости и недосыпа, но рыбаки уже отплыли, чтобы забрасывать свои сети в Мраморном море, а туристические фирмы больше не работали: был не сезон. И Мишелю, бледному, дрожащему от нетерпения, пришлось ждать, пока следующий паром перебросит на причал свой мостик. Когда он наконец добрался до азиатского берега, до пристани в Чанаккале, было уже десять минут первого. Как только мостик коснулся земли, он бросился вниз, припарковал машину и начал оглядывать окрестности при свете фонарей. Автомобили, спускавшиеся с парома, одна за другой удалялись в разные стороны, а грузовики останавливались, отыскав свободное место. Водители глушили моторы, задергивали шторки на лобовом стекле и устраивались на ночлег.

Мишелю попадались только редкие прохожие. В какой-то момент к нему подошел молодой человек:

— Hotel? Hotel, sir? Three stars, four stars, five stars no problem good food no sheep good price… nice girls if you like… [36]

— Аир, тешекур, [37]— оборвал его Мишель по-турецки, лишь бы отвязаться.

В это мгновение темный угол площади осветили фары крана, работавшего на пристани, и Мишель на долю секунды разглядел человека, стоявшего рядом с открытой дверцей «тойоты-лендкрузер», в серо-зеленой куртке, в черном свитере, с темной, неаккуратной бородой, разговаривающего с мужчиной постарше, который положил ему руку на плечо. Это был он! Клаудио!

Мишель открыл было рот, чтобы назвать его по имени, но молодой человек в это мгновение скрылся в машине, и «лендкрузер» тронулся, взвизгнув шинами. Мишель побежал за ним из последних сил, выкрикивая:

— Клаудио! Остановись! Остановись! О Боже, остановись!

Он споткнулся, упал на колени посреди дороги, а «тойота» тем временем растворилась в ночи, и Мишель так и остался стоять, ударяя себя кулаком по коленям, обессиленный, лишенный желаний. Тяжелая фура, двигавшаяся в противоположном направлении, громко посигналила ему, ослепив дальним светом. Мишель встал, побрел на обочину, а оттуда, подавленный, понурив голову, вернулся на площадку. Здание таможни было освещено, на нем виднелась вывеска бара. Мишель вошел, решив немного перекусить: он едва держался на ногах.

Ужиная сандвичем и стаканом молока, он случайно посмотрел направо, туда, где располагались всевозможные конторы, увидел среди них агентство по прокату и понял — быть может, свою «тойоту» Клаудио взял именно там.

Он вручил дежурному служащему агентства «Авис» банкноту достоинством в десять долларов, просунув ее под стеклом, и сказал:

— Простите, мне нужна ваша помощь: отсюда только что уехал мой друг на «тойоте-лендкрузер», взятой у вас напрокат. Мне необходимо с ним увидеться, чтобы передать ему информацию от семьи, но я потерял его из виду, а он не заметил меня, когда я знаками просил его остановиться. Может быть, вы скажете мне, где назначена сдача машины?

Служащий незаметным движением руки забрал банкноту, спрятал ее в кошелек, лежавший у него на коленях, и начал листать пачку контрактов о прокате, находившихся перед ним на столе:

— Как зовут вашего друга?

Мишеля этот вопрос, на который он был не в состоянии ответить, застал врасплох, и он попытался выиграть время:

— Ну, мой друг — итальянец, его зовут…

— Ах да, итальянец, которому мы выдали «тойоту». Вот — Дино Ферретти, проживающий в Тарквинии, в Италии. Это он?

— О да, конечно, именно он. Спасибо. Вы можете сообщить мне, где он будет сдавать машину?

— Сейчас посмотрим… Эски-Кахта… Вы знаете, где это? Нет? Это в окрестностях Адыямана… Довольно далеко, если вы собираетесь его догонять.

— Я его догоню, пусть даже мне придется отправиться к самому дьяволу, — сказал Мишель. — Тешекур эдерим. Большое спасибо.

Он снова сел в синий «ровер» и двинулся по дороге на Смирну. Молодой человек намеревался встать на обочине, как только там окажется достаточно места, и несколько часов поспать. Клаудио вел машину один, и он, в конце концов, тоже сделан из мяса и костей.

Проехав километров двадцать и не обнаружив подходящего места, он наконец добрался до небольшого расширения, откуда отходила дорога, ведущая на раскопки Трои. Он поехал по ней и остановился на небольшой площадке перед входом, где возвышался ужасный деревянный конь, построенный турками на потеху туристам. Место было хорошее: там находились сторож и дежурный полицейский в будке. Прежде чем улечься поудобнее на сиденье, он оглянулся и увидел, что кому-то еще пришла в голову та же идея: в ста метрах впереди припарковался черный «мерседес». Водитель стоял рядом, опираясь на капот, и, казалось, созерцал раскинувшуюся внизу долину, скрытую во тьме и в тумане, прислушиваясь к крикам хищных ночных птиц. Лицо его временами едва освещал огонек сигареты, слабый отблеск пламени.

В аэропорту Пигеса капитана Караманлиса ожидала гражданская машина, а также последние новости касательно местонахождения «пежо» Мирей и Нормана: час назад его видели в окрестностях Кавалы. Следовательно, по всей вероятности, он довольно скоро перехватит их на шоссе, ведущем к границе.

36

Гостиница? Гостиница, сэр? Трехзвездочная, четырехзвездочная, пятизвездочная, не проблема хорошая еда, никаких овец, хорошая цена… хорошенькие девушки, если хотите… ( англ.)

37

Нет, спасибо ( тур.).