Оракул мертвых

— У вас нет семьи, адмирал?

— Была: прекрасная и гордая женщина… родом как раз из здешних мест… и сын, как раз твоих лет, он очень походил на тебя… да, очень. Но оставим грустные разговоры. Увидимся завтра вечером в Чанаккале. Там я сообщу тебе последнее место встречи…

Клаудио почувствовал, как комок подступает к горлу, и опустил голову: ему показалось, он не должен больше задавать вопросов.

Мирей уснула почти сразу после того, как легла на сиденье своего автомобиля, опустив спинку, и Норман долго вел машину молча, даже не включая радио. Он время от времени поглядывал на нее и думал о том, что Мишелю очень повезло, раз девушка такой красоты, такая страстная столь сильно в него влюблена. Мирей же погрузилась в глубокий, но беспокойный сон. Она стонала, иногда испуская приглушенный крик. Должно быть, она очень страдала.

Чанаккале. Какого черта понадобилось Мишелю в Чанаккале? И найти его будет не так уж просто. Когда он узнает о том, что Норман и Мирей едут к нему, — еще неизвестно, оставит ли он необходимые указания, назначит ли место встречи. Во всяком случае, не сразу. И еще не факт, что он позвонит, иначе почему он уехал столь поспешно и не предупредив?

Первые триста километров дороги оказались самыми трудными. Мирей не зря хотела ехать немедленно, поставив задачу добраться до Чанаккале меньше чем за тридцать шесть часов. В Янине он остановился перекусить парой сандвичей в баре и позвонить в гостиницу, но Мишель еще не объявлялся. Норман снова двинулся в путь, в сторону Мецовона, по обрывистой дороге, сплошь состоявшей из одних поворотов. Когда Мирей проснулась, он почти добрался до перевала.

— Ты мало спала, должно быть, чувствуешь себя изможденной. Хочешь сандвич?

— Спасибо, с удовольствием, — ответила Мирей, принимаясь есть. — Сколько времени?

— Час.

— Хочешь, я тебя сменю?

— Нет, спасибо. Я могу вести еще по крайней мере час. Там, сзади, лежит еще банка кока-колы… Не хочешь рассказать мне, что за опасность угрожает Мишелю? И почему ты любой ценой хочешь добраться до него?

Мирей обернулась к нему, и глаза ее горели.

— Мишеля с минуты на минуту могут убить.

— Значит, это неправда, что ты ничего не знаешь о случившемся в Афинах десять лет назад.

Мирей опустила голову, делая вид, что так оно и есть.

— Ладно, — сказал тогда Норман, — нам предстоит длинная ночь, а делать нечего. Может, будет лучше, если я тебе объясню, как все произошло, а то вдруг ты что-нибудь не так поняла.

И Норман начал рассказывать, воскрешая в памяти далекие тревожные часы, приключения трех молодых людей, оказавшихся в водовороте ужасных, кровавых событий, и время от времени у него вспыхивал огонек сигареты, единственный тусклый свет во мраке ночи и воспоминаний, но Мирей все равно не удавалось соотнести увиденное в подвале на улице Дионисиу с тем, о чем повествовал Норман. Однако ее тревога росла, и к старым страхам добавлялись новые, как будто причин, по которым Мишель должен умереть, нелепым образом становилось все больше, и этому не находилось разумного объяснения.

— Ты можешь догадаться о причине, по какой Мишель столь внезапно сорвался в Чанаккале? — спросила она у Нормана, когда тот закончил свою речь.

— Я долго размышлял над этим. Весьма вероятно, наш друг-итальянец Клаудио Сетти жив, хотя десять лет назад нас и заставили поверить в обратное, и одержим навязчивой жаждой мести… Быть может, он стал безумцем или параноиком… Мишеля мучают угрызения совести, им владеет желание оправдаться, каким-то образом искупить свою вину в глазах друга. Пока ты спала, я много думал: так вот, быть может, это Клаудио Сетти ждет Мишеля в Чанаккале.

— Ловушка?

— Не знаю, не исключено. Всех, кто был так или иначе связан со смертью Элени, девушки Клаудио, постигла ужасная смерть, или же они прошли совсем близко от нее. А тебе как удалось узнать правду?

— Мне удалось узнать ее сейчас благодаря твоему рассказу.

— Ты блефовала.

— Нет. Я знаю о другой опасности, тоже смертельной, угрожающей ему, но, быть может, две тропинки, которыми идет смерть, в конце сливаются в одну. Мы должны непременно узнать, где… и когда. Я не хочу потерять его. Я этого не вынесу.

Между ними возникло долгое молчание, и Норман включил радио, пытаясь разрядить тяжелую атмосферу, образовавшуюся в маленьком салоне автомобиля. Потом в какой-то момент, недалеко от Трикалы, он остановился у обочины, сказав:

— Я очень устал. Подмени меня, пожалуйста.

Пока Мирей перебиралась на водительское сиденье, рядом остановилась полицейская машина, двигавшаяся в противоположном направлении, и один из агентов подошел к ним с проверкой.

— Какие-то проблемы? — спросил он, отдавая честь.

— Нет, офицер, спасибо, — ответил Норман. — Мы просто решили поменяться: моя подруга до настоящего момента отдыхала, а я сидел за рулем много часов подряд.

— Понятно, — сказал агент. — Как бы там ни было, будьте внимательны и, если хотите совета, остановитесь в гостинице в Трикале: там вы без проблем найдете место. Лучше быть осторожными и не рисковать.

— Спасибо, офицер, — проговорил Норман, — но у нас неотложное дело.

— Как угодно, — ответил агент. — В таком случае счастливого пути и спокойной ночи.

Как только они снова двинулись в путь, он вернулся в свою машину и включил рацию.

— Алло, управление? Агент Лазаридис, пятьдесят седьмой километр шоссе Е-87: я только что видел автомобиль, о котором просили сообщить из Превезы. «Пежо-404». В нем находились мужчина лет тридцати пяти и девушка под тридцать.

— Управление слушает, — ответил голос по рации. — Куда они направляются?

— На восток, в сторону Ларисы, а может быть, дальше. Они не намерены останавливаться в Трикале на ночь и ведут машину без остановок, сменяя друг друга за рулем.

Из управления в Трикале полученную информацию немедленно передали в Превезу, откуда поступил запрос, но дежурный офицер не стал сообщать об этом двум коллегам из Афин, остановившимся в гостинице «Клеопатра». У него был приказ передать им сведения только тогда, когда будут новости о синем «ровере» с английским номерным знаком, в котором будет находиться один мужчина немного старше тридцати. Соответствующие данные появились около шести утра.

— Капитан Караманлис, — сообщил офицер, как только получил подтверждение, — к нам поступили рапорты об обеих машинах: «пежо» и синем «ровере».

Караманлис сел на постели и отпил глоток воды из стакана, стоявшего на ночном столике.

— Молодцы. Где и когда их обнаружили?

— «Пежо» без малого в два часа ночи видели на подъезде к Трикале, а «ровер» заметили в Рендине, в Халкидиках. Обе машины направляются на восток. Со времени последнего обнаружения «пежо» продвинулся вперед: их там двое, и они сменяют друг друга, едут не останавливаясь.

— Отлично. А теперь постарайся найти для нас быстрый способ добраться до Фракии. Обещаю тебе прибавку к жалованью за заслуги, если тебе это удастся.

— До Фракии, капитан? Какое место во Фракии?

— Любое, по возможности поближе к турецкой границе. Попробуй также узнать, куда они направляются — в Кесан или Эдирне… Тут трудно угадать.

Караманлис оделся, разбудил Влассоса и притащил его в вестибюль гостиницы, где сонный бармен включал кофеварку.

— В Рендине? Француз уже в Рендине? — переспросил Влассос. — Но так мы его никогда не поймаем, шеф, если не поставим блокпосты на границе.

— Нет. Мы не можем его останавливать. Мы должны следовать за ним… Кроме того, последнее слово еще не сказано. Давай поедим чего-нибудь.

Они выпили кофе. Караманлис с аппетитом обмакивал в него печенье. Охота всегда пробуждала в нем аппетит и заставляла забывать обо всем остальном. Когда они закончили завтрак, Караманлис взял газету, сел в кресло и принялся читать под удивленным взглядом своего товарища, нервными шагами мерившего помещение и курившего одну сигарету за другой. Через час, в половине восьмого, позвонили из управления: