Пылающий меч

Растерзанные на куски трупы бунтовщиков скормили свиньям.

Захватив Леонтополь, египтяне получили в свое распоряжение немало колесниц и лошадей. Теперь они переделывали эти колесницы, обучали новых возниц и лучников, готовясь идти на Аварис.

Яххотеп вместе с фараоном отправились в священный Гелиополь, который был наконец освобожден от гиксосов.

Но как же он был пуст и безлюден! Ни жрецов, ни ремесленников, которые трудились в своих мастерских ради украшения храмов… Город был мертв. И откуда могла взяться сила Хеку в этой пустоте?

Насторожив уши, принюхиваясь, Весельчак Младший шагал впереди Яххотеп и фараона по аллее, ведущей к храму Атума и Ра. Ворота святилища были закрыты. Тогда они двинулись вдоль ограды и дошли до узенькой двери, которая была небрежно и наскоро заложена. Воин, сопровождавший царицу, разобрал кирпичи.

Яххотеп с сыном вошли в святилище. Ноги сами понесли их к обелиску с золоченым острием — он стоял на холме, который первым поднялся из предвечных вод при сотворении мира.

Затем они вошли во внутренний дворик, где росла древняя гигантская персея, священное дерево с копьевидными листьями, которые хранили имена всех фараонов.

Яхмос, не размышляя, поступил так, как и все его предки, — опустился перед святыней на одно колено. Он протянул персее меч Амона, чтобы незримое напоило его своей мощью.

Супруга бога читала на листьях имена фараонов. Удивившись, она перечла их еще раз и удостоверилась окончательно. Сомнений быть не могло.

— Апопи солгал: его имени нет на солнечном древе вечности! Персея отказалась сохранить память о деспоте. Хеку Гелиополя пребывает в сохранности.

Яххотеп начертала на листе дерева священные имена фараона Яхмоса, и в этот миг меч Амона засветился таким ослепительным светом, что Яхмос зажмурился.

— Встань рядом со мной, — позвала сына царица.

Яххотеп стала воплощением богини Сешат, оживляющей слова богов. Яхмос — воплощением Тота, подателя божественных повелений. Они вместе повторяли имена молодого фараона, укрепляя в нем священную силу.

Яхмос услышал в своем сердце голос Атума, сливший в себе бытие и небытие. С ним говорило всеединство, предшествовавшее разделению времени и пространства, первоматерия, из которой все было сотворено. Связь времен восстановилась, фараон воссоединился со своими предшественниками, и их магическая сила, напитав его, наполнила его дыхание.

— Мы еще не до конца исполнили свой долг, — сказала Яххотеп. — Я не чувствую всей полноты силы в храме.

Они долго блуждали между колонн, пока наконец не попали в просторное святилище, где стояли две барки, сделанные из дерева акации.

— Ночная и дневная барки, — прошептала царица. — Если они не смотрят друг на друга, нарушается гармония Вселенной, и тьма завладевает миром. Так вот почему владыка гиксосов смог установить на нашей земле свой закон.

Фараон терпеливо выровнял барки. Теперь они находились точно одна против другой.

На носу дневной барки стояла деревянная позолоченная Исида, на носу ночной — Нефтида. Они протягивали друг другу руки, передавая золотой диск, олицетворявший животворный свет.

Диск Апопи забрал и уничтожил. Яххотеп увидела лежавший на земле амулет познания, подняла его и надела на шею сыну.

— Встань между Исидой и Нефтидой, — попросила она фараона. — Как все цари Египта, ты — сын света, ты путешествуешь ночью по водам иного мира вместе с солнцем и возрождаешься вместе с ним поутру.

Радостная умиротворенная улыбка осветила лица богинь, передававших магическую силу Хеку фараону.

После того как Яххотеп и Яхмос покинули святилище, в руках Нефтиды появился золотой диск, и она передала его в руки Исиды.

Дневная и ночная барки вновь были в равновесии.

45

Нубийское царство Керма, лежавшее далеко за пределами Египта, процветало. Его правитель, Неджех, наслаждался негой и роскошью. Когда-то, став союзником гиксосов, он пытался взять над ними верх и подчинить себе Южный Египет. Потом воевал против царицы Яххотеп. Теперь его помыслы не простирались дальше радостей и удовольствий.

Поселившись на плодородной равнине, услаждая себя обильной и вкусной пищей, он растолстел и не помышлял о военных походах. Он даже редко выходил из дворца, который был построен на египетский лад и снабжен особыми отверстиями, поддерживающими постоянное движение воздуха, несущее прохладу. Пять раз в день он садился за стол, уставленный изысканными блюдами, наслаждался ласками своих наложниц. Этого ему было довольно для счастья. Никто не смел ему перечить, ибо гнев старого деспота по-прежнему устрашал всех его слуг. Не угодивший ему умирал с проломленным черепом и отправлялся к другим скелетам в могилу, приготовленную для Неджеха, куда более обширную, чем дома вечности фиванских царей.

— Опять явился, — недовольно проворчал толстяк, увидев перед собой верховного стража по имени Ата.

— Господин, мы не можем больше пребывать в бездействии. Нубийские племена изменили нам, они заключили союз с воинами Яххотеп, и мы…

— Оставь меня в покое, Ата. Перестань суетиться.

Ата, худой высокий, подвижный, не мог устоять на месте от негодования, за что и получил выговор от своего господина. Он был исправным верховным стражем, поддерживающим в городе образцовый порядок.

— Керма — княжество отважных воинов, оно должно постоять за свою честь.

— Забудь об этих мечтах и опасных обольщениях. Наслаждайся жизнью. Кое-кто из моих красавиц прискучил мне, и я с удовольствием отдам их тебе. Они подарят тебе покой.

— Мы слишком давно не интересовались тем, что происходит в мире, — объявил Ата. — Я положил конец нашему неведению.

Толстяк нахмурил брови.

— И как же ты это сделал?

— Мои лучшие воины с риском для жизни пересекли земли, на которых хозяйничают египтяне, прошли через пустыню и достигли Авариса.

— Я никому не давал права на подобные действия, — возвысил голос правитель Кермы.

— Не сомневаюсь, что вы одобрите их, господин. Конечно, вы были вправе медлить и выжидать, но настало время укрепить нашу дружбу с гиксосами и отобрать обратно потерянные земли.

— Ты сошел с ума, Ата!

— Мои посланцы сообщили владыке гиксосов, что Керма возобновляет войну против Египта.

Толстяк потерял дар речи от возмущения.

— Как ты посмел?..

— Я уверен, что вы одобрите мои действия, — повторил верховный страж.

— Ты ошибся, жалкий выскочка!

— Тем хуже для вас, господин!

Ата вонзил меч в толстое брюхо Неджеха, опозорившего в его глазах имя владыки.

С угрожающей медлительностью толстяк поднялся со своего ложа.

— Да я тебя раздавлю, подлый червь!

Забыв о смертельной ране, он надвигался на Ату, а тот отступал в растерянности. Как этот бурдюк мог еще двигаться?

Схватив за ножку бронзовый светильник, Ата изо всех сил ударил им Неджеха по голове.

Кровь залила лицо Неджеха, но он остался стоять на ногах.

Ата еще раз ударил его светильником. Неджех покачнулся и упал. Бывший верховный страж мог сообщить народу, что Кермой правит новый царь.

— Крепость Леонтополь перешла в руки египтян, — сообщил Хамуди владыке, сидевшему в глубоком кресле с грубо выточенными подлокотниками.

— Ничего страшного.

Ноги у Апопи отекли и болели, щеки еще больше обвисли, голос был едва слышен. Правитель больше не покидал своего тайного покоя, переступать порог которого имел право только верховный главнокомандующий Хамуди.

— Следом за Леонтополем пал и Гелиополь, — прибавил Хамуди.

«Теперь, — подумал владыка гиксосов, — Яххотеп знает, что священное древо отказалось принять мое имя, и я не стал настоящим фараоном. Она должна умереть».

— Мы не имеем права больше медлить, господин. Царица продвинулась слишком далеко. Мы должны остановить ее немедленно. На равнинах Дельты наши колесницы в один миг уничтожат войско египтян.