Война корон

Внезапно острая боль пронзила ей грудь. Яххотеп продолжала путь к храму, не придавая этому значения. Гораздо больше ее беспокоило предстоящее зрелище заброшенного и оскверненного святилища. Тут ей обожгло ступни, и она поневоле остановилась.

— Тебе нездоровится, царица? — испугался Афганец.

— Ничего страшного. Я просто устала.

Но дыхание Яххотеп пресеклось от невыносимой рези в животе. Она осела наземь. В глазах у нее потемнело, мысли путались.

— Это порча, — усилием воли царица на мгновение пришла в себя. — Апопи наслал порчу. Больше некому. Скорее отнесите меня в храм!

Усач и Афганец мгновенно вытащили лодку, привязанную у берега, и положили в нее потерявшую сознание Яххотеп. Двенадцать воинов, подняв лодку на плечи, побежали к храму. Миновав обвалившуюся арку, они оказались во внутреннем дворе среди каменных обломков. Две статуи богини, прежде стоявшие по обеим сторонам от входа, ныне были обезглавлены и изуродованы. Путь воинам преградили три обезумевших от страха жрицы: две девушки и старуха.

— Не смейте осквернять храм! Мы вас не пустим! Вам придется нас убить!

Лодку опустили на каменные плиты.

— Не бойтесь! — обратился к женщинам Усач. — Это воины армии освобождения. Царица Яххотеп нуждается в вашей помощи. Она смертельно больна.

Старуха отлично помнила, как Яххотеп с мужем, фараоном Секненра, побывала у нее в Дендере. Тогда жрица передала ей часть магической силы Хеку, способной отвратить злой рок. Но теперь, похоже, благая сила иссякла.

— Темный владыка тщится погубить меня, — простонала Яххотеп. — Только золотая владычица Дендеры может меня спасти.

Верховная жрица возложила руки на лоб страдалицы.

— Нам каждая минута дорога! Испепеляющее пламя Сета уже проникло в ее кровь. Скорее, несите царицу святилище!

С молчаливого одобрения Усача Афганец выступил вперед. Бородатый великан в тюрбане с неожиданной осторожностью взял на руки свою госпожу и понес драгоценную ношу, боясь сделать хоть одно неловкое движение. К счастью, жрица направляла его, и он ни разу не оступился и не споткнулся.

Верховная жрица так и не открыла гиксосам, где святилище с драгоценными инсигниями богини. На нее не действовали никакие угрозы. Она молчала даже под пыткой. Благодаря ее мужеству и стойкости ныне царица могла надеяться на исцеление. О лучшей награде жрица и не мечтала.

Раздвижные двери растворились. За ними таился тесный наос. Именно здесь хранились ожерелья, диадемы, систры золотой богини, а также ее водяные часы — клепсидра. Стены были покрыты росписями, не предназначенными для глаз непосвященных.

— Опусти царицу наземь и уходи, — приказала жрица Афганцу.

Тот беспрекословно повиновался.

Двери сомкнулись. Внезапно изображение солнечного яйца, из которого в начале мира появился божественный гусь Великий Гоготун, вспыхнуло ярким светом. Стены святилища задрожали, судорога прошла по телу царицы.

— Духовная сущность Яххотеп погрузилась в Дуат, бездну ночных светил, мать бесчисленных форм земных, — проговорила жрица. — Она пробудет там трое суток без двух часов. Будем надеяться, Хатхор победит покровителя темного владыки.

— Неужели ты сомневаешься в победе богини? — испуганно спросил Усач.

— Я не знаю, к чьей именно помощи прибегнул Апопи. Если он обратился к самому Сету, мятежнику и разрушителю мирового порядка, то даже богине любви нелегко будет с ним сладить.

— Так царица может умереть? — с трудом выдавил Афганец.

— Золотая богиня не даст ей потонуть во мраке. Она возьмет царицу на свою барку.

Третьи сутки подошли к концу. Верховная жрица открыла двери святилища.

Тишина. Мгновение всем показалось вечностью. Усач в кровь закусил губу. Афганец окаменел от горя.

Но вот на пороге наоса, едва не ставшего саркофагом, показалась царица. Она была бледна и ступала неровно, едва покинув тьму Дуата.

Афганец протянул ей руку, видя, что она покачнулась.

Усач захлопотал:

— Тебе нужно поесть, царица!

— Сначала я должна вручить ей надежный оберег, — сказала жрица твердо. — Амулет богини сохранит ее от будущих нападений.

Верховная жрица вынесла из святилища странное украшение, похожее на трещотку — менат. На золотом обруче, украшенном бирюзой, были подвешены два одинаковых диска.

— Хатхор — богиня музыки, систр и менат посвящены ей. С их помощью она пробуждает звук жизни. Амулеты Хатхор помогают женщинам разрешиться от бремени, а морякам вернуться в родную гавань. Погремишь трещоткой перед статуей богини, и все невзгоды и тяготы, тоска и тревога побегут прочь. Она рассеет злые чары.

Верховная жрица повесила священный менат Яххотеп на шею.

— Ты, царица, освободила провинцию Дендеры. Но воспрянет ли Египет, пока главный храм Абидоса в руках врага?

37

Пламенная речь фараона Камоса вдохнула мужество в сердца египетских воинов. Он назвал Апопи «слабосильным трусом, что кичится былыми победами и малодушно закрывает глаза на нынешние поражения». Тот и вправду не спешил выступать против Фив. Армия освобождения с Камосом во главе не отдаст ему Кус и победоносно двинется на север, когда вернется царица Яххотеп.

Не только слова царя, но и привезенные им оружие и снаряжение сулили египтянам близкую победу. Деревянные щиты с бронзовыми полосами лучше защищали от стрел и копий врага. Их собственные копья с бронзовыми наконечниками, длиннее и острее прежних, наносили более чувствительные раны, не говоря уж о новых мечах и боевых топорах с удобными рукоятями. Кожаные кольчуги с бронзовыми пластинами и прочные шлемы позволяли выстоять в жесточайшей рукопашной.

Воины Камоса и Яххотеп почувствовали себя могучими, почти неуязвимыми. Не то, что они совсем не боялись свирепых гиксосов в черных шлемах, но теперь им стало ясно: одержать верх над противником возможно.

Однако сам фараон оставался мрачен, хотя и таил это от других.

Градоправитель Эмхеб пытался его подбодрить:

— Плутишка принес добрые вести, государь. Царица Яххотеп освободила провинцию Дендеры. И теперь направляется к Абидосу.

— Но удастся ли ей прибыть в Кусы живой и невредимой? В любом случае подкрепления нам ждать неоткуда. А если мы не продвинемся на север, гиксосы живо нас одолеют.

Камос раздумывал, как бы поступила на его месте Яххотеп. Она бы не просто обороняла город, она бы готовилась к наступлению. Чтобы оказаться достойным ее доверия, нужно действовать решительно.

— Раз не хватает смельчаков, придется пополнить наши ряды людьми осторожными и робкими, безразличными к судьбам Египта.

— О ком ты говоришь, государь? Неужели о тех, что плавают с товарами по Нилу, водят караваны по пустыне и нанимаются на службу к гиксосам?

— Вот именно, о них. Следует привлечь их на нашу сторону.

— Эти люди, государь, не умеют отличать истину от лжи!

— Так постараемся научить их этому!

Погонщики разгружали привезенные на ослах товары под присмотром нанятой гиксосами стражи. В окрестностях Кус было небезопасно, так что без вооруженной охраны не обойтись. Ходили слухи, будто в город прибыл юный фараон в белой короне Верхнего Египта. Конечно, мятежников рано или поздно уничтожат, но пока что они вполне могли напасть на мирный караван, поскольку нуждались в провианте. Нет, без стражников Апопи опасно пускаться в путь!

Поначалу все шло как обычно, без помех.

Но стоило страже отойти от погонщиков в сторону, как Яхмес, сын Абаны, первым же выстрелом сразил ее начальника. Вместе с еще одним превосходным стрелком они перебили без спешки и суеты всех наемников одного за другим. Меткость им ни разу не изменила.

Купцы и погонщики в страхе наблюдали, как гибнут их защитники. Они сгрудились вокруг своего скарба и боялись пошевелиться. Появление Камоса в белой короне повергло их в еще больший ужас.

— Вы враги Египта, коль скоро служите гиксосам и слушаетесь их! — грозно сказал фараон.