Страница 18 из 63
Яхмос покрепче сжал руку матери.
— А ты не боишься?
— Боюсь, конечно. Хотя бояться нечего. Мы исполнили все, как велит обычай древности. Защитили наш народ. Теперь остается одно: ждать ответа бога Хонсу. Он ведет непрестанный бой в вышине. Порою чудится, что силы его на исходе, но каждый раз он побеждает врага.
— Думаешь, он и сейчас победит?
— Победит, я уверена.
Мальчик безгранично доверял матери.
К тому же в подтверждение ее слов серебряный диск луны в этот миг показался из-за облаков.
На заре первого дня нового года тлетворный ветер улегся, смрад рассеялся.
Жители Фив, вне себя от счастья, пускались в пляс и бросались друг другу в объятия, торжествуя, что опасность миновала, смерть отступила от них.
Они погружались в священные воды Нила, совершая обряд очищения, готовились к праздничной трапезе.
Весельчак Младший радостно лаял, Северный Ветер поводил длинными ушами, а маленький Яхмос безмятежно спал на руках у матери.
17
Правитель Апопи с аппетитом уплетал дикого гуся под пряным соусом. Его порадовал доклад Хамуди. По сведениям, добытым подосланными в Фивы соглядатаями, злые чары подействовали, много народу умерло и войско Яххотеп без боя понесло огромные потери, причем внезапно.
Оставалось только исподволь отрезать от внешнего мира воинов, засевших в Кусах, а когда те совсем ослабнут, нанести решающий удар. Правитель тщательно обдумал некий план, весьма забавный, позволяющий к тому же значительно умножить богатства Авариса.
Хамуди с восторгом и рвением взялся за его осуществление. В окрестностях Кус жителям раздавали каменных скарабеев с доброй вестью. Туда же направились многочисленные чиновники, дабы никто не остался обойденным милостью владыки.
Пока дул зловонный ветер, умерли многие люди и пало много скотины. Боясь заразы, крестьяне не смели и носа высунуть из тростниковых хижин, жавшихся по краям обширных полей, как будто жалкое пристанище могло их защитить от стрел незримых посланцев богини Сехмет.
Лишь немногие отважились с наступлением нового года вновь взяться за привычный каждодневный труд преодолев страх и отчаяние.
Голенастый был из тех, кто себя не пожалеет, лишь бы сберечь скотину. Зараза там или нет, а коров подоить нужно. Одна беда: трава выгорела, пасти их негде.
Когда неподалеку от пастбища причалила первая барка, Голенастый не побежал, не бросил стада. Никаким гиксосам не забрать его любимиц и кормилиц.
К нему приблизился чиновник и сказал с приветливой улыбкой:
— Друг! Я распорядитель тучных земель и заливных лугов Дельты. Богоравный правитель защитил могучими чарами северные номы от злотворного ветра.
— Тем лучше для тебя, — буркнул в ответ пастух.
— Милость правителя простирается на всех его подданных. Не только я, но и ты им обласкан.
— Да ну? Что-то незаметно.
— Десятки грузовых судов отряжены сюда, чтобы перевезти твое стадо и стада других здешних жителей в окрестности Авариса. Там вволю воды и травы. Коровы, истощенные за время бескормицы, окрепнут, а потом ты спокойно вернешься домой.
В древности цари помогали земледельцам в годы засухи и неурожаев, но, с тех пор как гиксосы завладели Египтом, славный обычай был позабыт. Неплохо бы, конечно, его возродить. Однако оставался еще один важный вопрос.
— И сколько я должен заплатить?
— Что ты, друг! Правитель бескорыстен. Его единственная забота — благо трудолюбивых подданных. Вот почему он прислал столько барок. Но, несмотря на все наши усилия, места для всех не хватит. Скажи соседям, чтобы поторапливались. Ты даже не представляешь, как обширны пастбища в Дельте, какая на них сочная трава!
После долгих споров и даже ссор большинство согласилось перевезти скотину в Дельту. Разве нежданная милость правителя не дар богов? Напрасно обвиняли гиксосов в жестокости. Бывало, конечно, разное, но теперешнее решение помочь пострадавшим от напасти означает перемену к лучшему. Наконец-то Апопи стал истинным фараоном, заботливым отцом простого народа. Понял, видно, что иначе сердца египтян не обратятся к нему.
Тощих коров и быков погнали к приплывшим баркам, даже не подумав о защитниках Кус, отважных борцах за свободу. Некоторые, правда, повздыхали, каково-то придется повстанцам без помощи окрестных селений, но быстро утешились, сообразив, что негоже восставать против законного правителя. К тому же землепашцы и пастухи не обязаны помогать воинам.
Голенастому понравилось плыть на барке. И его соседям тоже. Их до отвала кормили хлебом и сушеной рыбой, поили превкусным пивом, позволяли бездельничать — о таком счастье они и не мечтали. По мере приближения к северу все пышней становилась растительность на берегах, все бескрайней поля, все многочисленней оросительные каналы. Сущий рай для пастухов и коров!
И вот они в гавани.
Голенастый ласково гладил бока своих любимиц, что натерпелись страху во время непривычного плавания.
— Ничего, красавицы, скоро вам полегчает.
Вдруг на его плечо легла тяжелая рука. Стражник-гиксос в черном шлеме рявкнул грубо:
— Ты! За мной, живо!
— Я никуда не пойду. Тут мои коровы.
— Твои? Чего городишь, деревенщина? Неужто не понял? Раз барки принадлежат правителю, значит, и коровы его!
— Все ты врешь! Нам сказали, они тут окрепнут, а потом мы их заберем обратно.
Стражник так и покатился со смеху.
— Ой, не могу! Это надо же! Ладно, кончай болтать. Следуй за мной.
— Это мои коровы, и я их не брошу.
Стражник с размаху закатил ему оплеуху.
Голенастый, обыкновенно не задиристый, не стерпел обиды и свалил противника с ног ударом кулака.
Остальные сперва опешили, а затем набросились на крестьянина всем скопом. Их было гораздо больше, Голенастый не мог с ними сладить. Ему заломили руки, разбили голову. Окровавленного, сковали с еще одним жителем деревни и впихнули в середину длиннейшей колонны рабов.
— Куда нас ведут? — спросил он у своего брата по несчастью.
— Откуда мне знать?
— А как же мои коровы? Что с ними станется? И куда подевались другие соседи?
— Всех, кто пытался бежать, гиксосы убили. Остальных сковали как нас с тобой.
Им помахала женщина-великанша с мускулами борца.
— Вы, похоже, крепкие парни. Тем лучше. Дорога до топей Шарухена неблизкая. Мне будет веселей. А то тащишься с кучей старичья, баб и неженок-горожан. Пока доберешься, все сдохнут. Вам же зной, пыль и тяжкий труд нипочем. На вас вся моя надежда, смотрите, не обманите.
Голенастый шел и все думал, как там его коровы, ведь никто другой не сумеет о них как следует позаботиться.
На обочине лежали трупы старух и малых детей.
— Пить хочется, — простонал его товарищ.
— Сейчас попросим у них воды. Они не откажут.
Голенастый окликнул стражника, что ехал в повозке, запряженной лошадьми.
— Дай нам пить!
— Получишь, когда заночуем. Хотя нет, наглецам не даем, а ты наглец.
Поднимая облако пыли, повозка проехала мимо, обгоняя колонну.
— А я-то думал, правитель справедлив и добр, раз заботится о моих коровах, — вздохнул Голенастый. — За что он нас так? Мы же его ничем не обидели!
— Апопи хочет очистить Египет от египтян, чтобы тут жили гиксосы. Одни гиксосы. Быть египтянином в Египте — преступление.
Голенастый по-прежнему ничего не понимал, но шел и шел вперед таща за собой труп товарища, умершего от жары и жажды.
Когда они приблизились к болотам, Голенастый плашмя упал в заросли тростника и стал жадно пить грязную воду. Стражник схватил его за волосы, поднял и принялся колотить палкой. У Голенастого не было сил дать сдачи.
Гиксос снял с него цепь, на которой много часов подряд он волок окоченевший труп. Голенастого втолкнули внутрь ограды на обширный двор, охраняемый лучниками, что целились с деревянных вышек.