Дьявольские наслаждения

Он пристально посмотрел на нее и вдруг разразился смехом.

– Ерунда! Вы не пробовали жить по-настоящему. Не обманывайте ни меня, ни себя.

– Что вы знаете о моей жизни? – возмутилась Эмма.

– Простите. Я не хотел вас оскорбить. Хотя сомневаюсь, что ваш жизненный опыт так же обширен, как мой.

– Скажите, то, что про вас говорят… это правда? – поколебавшись, спросила она.

Он пожал плечами:

– Что, например?

– Ну, не знаю. Сражения с китайскими пиратами…

– Это были французские пираты. Флибустьеры. Ост-Индская компания наняла меня положить конец их набегам на территорию, которую мы считаем британской.

Эмма была рада это услышать.

– Звучит благородно.

Он ничего не ответил, поскольку благородством там не пахло. Лютая свирепость, кровь, сплошной ад.

– Чем вы занимались в компании? – спросила она. Он уже открыл рот, чтобы ответить: «Чем угодно, лишь бы хорошо платили». Но вовремя прикусил язык. Надо следить за своей речью, когда разговариваешь с такой дамой, как Эмма.

– Я вовсе не благородный человек, – откровенно признался он. – Но и не лжец.

– Тогда кто же вы?

– Мужчина, который считает вас неотразимой. Я не могу подобрать слов, чтобы объяснить свои чувства. Знаю одно: такого я никогда не испытывал. Пожалуйста, скажите, что и вы ощущаете то же самое.

Она опустила глаза.

Костяшками пальцев он водил по ее ключице. У нее сдавило грудь. Как скрыть волнение, когда его близость так возбуждает? Сердце требовало: уступи ему. Стыдно признаться в том, что именно этот мужчина заставил ее осознать свою женственность. Краска залила лицо, жар разлился по груди, животу и ниже. Желание пронзило ее насквозь.

– Эйдриан… – Она прикрыла глаза.

– Вы дрожите, когда я вас касаюсь.

– Я забыла шаль в саду.

– А я не могу забыть той ночи, Эмма.

– Вы и не пытались. Эйдриан, вы вели себя нечестно.

– Вас можно завоевать только честностью?

Он улыбнулся, наклонил голову и снова поцеловал ее. Медленно, кругами он водил языком по ее языку, пока она покорно не выгнула шею. Чувственное удовольствие охватило их, оно было в самом воздухе, которым они дышали.

– Мне нравится думать о вас, – шепнул он. – Думать о том, как вы постанывали, когда я вас ласкал. Вы были вся влажная… там, внутри.

– Эйдриан! – В жилах жарко билась кровь. – Вы же обещали мне!…

– Я обещал ничего не говорить. Но я не обещал, что не буду желать вас и пытаться сделать вас своей.

Она покачала головой, а он знал, что ее тело тоже хочет его. Она выдает себя: прерывистое дыхание вырывается из губ, на шее часто-часто пульсирует жилка.

– Эмма, почему нет? – выдохнул он прямо ей в рот. – Я ведь родовитый человек, который просто… заблудился в жизни.

Он прижимался к ней бедрами, а она вся трепетала. Желание его росло с каждой секундой, ему нужно касаться ее, ощущать тепло ее плоти. Эйдриан сжал кулаки и поклялся обуздать свою похоть. Он докажет ей, чего на самом деле стоит.

Но в мыслях он уже раздевал Эмму и овладевал ею.

Кровь стучала в висках, в паху жгло. Он заскрежетал зубами. Будь проклято мужское сладострастие, которое заставляет его помышлять о сокровищах, таящихся у нее под юбкой. Ее запах… Запах ванили и теплой кожи. В этой женщине соединились покой и чувственность.

Как убедить ее, что он не безнадежен, когда его прошлое, его поведение говорят обратное?

Он не сводил с нее глаз. Безумно хочется целовать эти влажные пухлые губы. Он с огромным трудом взял себя в руки.

– Ради всего святого, – прошептала она, глядя на него яркими голубыми глазами. – Хочется верить, что ваше неприличное поведение – это отголосок удара по голове.

Он хмыкнул. Как же она не понимает, что такому отъявленному негодяю, как он, впервые за много лет не наплевать на то, что о нем думают?

– Эмма, послушайте меня! – решительно произнес он. – С моей головой все нормально. Я совершенно здоров.

– Что такое вы говорите?

– Я просто хотел вашего внимания, – с робкой улыбкой признался он. – Я притворялся.

– И вы ждете, чтобы я поверила, будто вы для этого стукнулись головой?

– Не совсем. Кресло в мои планы не входило. – Он удрученно вздохнул. – Я рассчитывал остаться в постели на правах больного, чтобы вы за мной ухаживали. На самом деле я мог бы уйти из дома в любой момент, но предпочел сыграть на вашей доброте. Теперь я во всем признался и прошу, чтобы вы меня поняли. Я вас обманывал, но лишь потому, что мне была приятна ваша забота.

– Но врач сказал, что вам нельзя вставать несколько дней, что вам нужен покой.

– Мне был нужен совсем другой покой… – Глаза у него заблестели. – Вы, ваше внимание…

– Понятно. – Искушающие губы строго сжались. – Полагаю, что в Лондоне найдется достаточно женщин, которые были бы рады оказать вам внимание.

– Я говорю не о плотских утехах, – поспешил уточнить он. – Я десять лет был лишен приличного общества и забыл про манеры, про этикет. Мне необходимы… – Как добиться ее сочувствия, какими словами? – Необходимы указания, как нужно себя вести, чтобы кто-нибудь… обтесал меня.

– Мы не будем здесь это обсуждать.

– Я не могу помириться со старым герцогом, пока мое поведение не станет пристойным, – сделал он искусный ход. – Старик весьма щепетилен в этом отношении.

– Вам надо следить за своим языком.

– Я об этом и говорю, – улыбнулся он. – Страшно вспомнить, какими словами я его обзывал – они сами сорвались с языка. Как же я предстану перед ним таким грубияном?

Она постукивала пальцами по столу и недоверчиво смотрела на него.

– Я выросла среди пятерых братьев, так что мне это знакомо. Послушайте, неужели за год, прошедший после вашего возвращения в Англию, вы так и не навестили отца?

– Да, прошел почти год. Она не могла этому поверить.

– Не навестили умирающего отца? Пожилого человека, который хочет забыть прошлые обиды и помириться… Милорд, почему вы уставились на потолок? – строго спросила она. – Это неприлично.

– Я ждал, когда же раздастся божественный хор и исполнит гимн. – Он не придал значения ее сердитому взгляду. – Кстати, прощения должен просить он, а не я. Он превратил мою жизнь в ад, Эмма. Это он выгнал меня, измучив своими выдуманными подозрениями. Почти полжизни я прожил, считая себя не его сыном. И он вовсе не такой уж старый, как вы думаете. И он не на одре болезни.

– Он поправился? – удивилась Эмма. – Вы уверены?

– Сомневаюсь, что он вообще болел. Думаю, что это была уловка, чтобы вернуть меня домой.

– Вы хотите, чтобы я вам поверила? Что ваш отец для этого притворился смертельно больным?

– Да, это так. – Эйдриан был уверен в своей правоте и полагал, что Эмма примет его сторону.

– Эйдриан, вы его сын. Ваш долг оказать ему уважение.

– Оказать уважение? Этому старому…

– Это ваш родовой долг, – мягко продолжила она. – Лишить вас титула он не может. Пора отложить в сторону личные антипатии.

– Разве это справедливо? Скарфилд заявил мне, что я рожден гулящей женщиной и что я не его сын. Вы считаете, что я должен забыть про годы унижения?

– Дайте ему возможность помириться с вами. По крайней мере, выслушайте его.

– С какой стати?

– Вам никогда не приходило в голову, что будет с Англией, если все наши аристократы из знатных родов вдруг решат отречься от своих титулов?

– Я его презираю, – сказал Эйдриан, все еще ожидая, что она согласится с его враждебностью к отцу.

Она вздохнула:

– Как бы вам ни было горько, вы должны с ним встретиться. Вам это нужно даже больше, чем ему.

– Не надо говорить мне о том, что я чувствую, или о том, что я должен делать, – ответил он. – Просто помогите мне.

– Я не уверена, что знаю – как.

– И я тоже не знаю. Но у вас есть такая возможность, Эмма. – Он прижался лбом к ее лбу. – Все ведет к тому, что мне нужна…

Она засмеялась:

– Что же это?

– Вероятно, мне нужна жена.

«Господи, помоги мне!» Эйдриан не мог понять, как у него это вырвалось. Но вдруг он понял, что хотел сказать именно это.