Страница 88 из 183
— Да, Семен Филиппович, такова жизнь, — согласился с ним старик. — Как там поживает ваша матушка, Софья Романовна, не умерла ли?
— Жива, Борис Ипполитович, она и нас с вами переживет, — скорее со злобой, чем с радостью сообщил
Церлюкевич.
— Слава Господи, — перекрестившись, пропел старик, — передай ей от меня большой привет. Какая
красивая женщина была. — Улыбнувшись святой чистой улыбкой, он заговорщицки сообщил: — Я же за ней в
молодости ухаживал, да разве мог я сравняться статью с вашим покойным батюшкой?
Вспомнив молодость, старик расстроился и, простившись, растворился в движущейся массе народа.
— Надо же, Борис Ипполитович еще жив, — удивился Церлюкевич, — а ему, между прочим, за девяносто и
притом с большим гаком.
— Чего ты мне не говорил, что твоя матушка еще жива? — возмутился Диспетчер.
— А чего о ней говорить? Не она же у меня картины похитила? — беспечно пояснил Церлюкевич.
— Что-то я у тебя ее дома не видел, — удивился Диспетчер.
— Я ее с трудом устроил в доме для престарелых.
— Давно она у тебя там?
— Пять лет, — недовольно бросил Церлюкевич, которому задаваемые вопросы стали не нравиться и
раздражать.
— Когда ты последний раз был у нее?
— Давно, уже не помню даже когда.
— А чего ты на нее сердит?
— С процентами у нее на книжке лежит семьдесят, и она мне их не отдает. Сказала, что получу после ее
смерти. Как собака на сене — сама не ест и другим не дает.
— Как я понял, у вас с ней взаимная любовь, — усмехнувшись, пошутил Диспетчер. — Если ты давно ее не
посещал, то откуда знаешь, что она еще жива?
Пренебрежительно посмотрев на собеседника, Церлюкевич пояснил:
— Уж тебе, сыщику, должно быть понятно, если мать умерла бы в стардоме, то его администрация обязана
меня немедленно уведомить.
— Правильно ты рассуждаешь, — вынужден был признать свою оплошность Диспетчер. — Мы с тобой
должны нанести ей визит вежливости и за мой счет окажем ей материальное внимание.
— И так придется ехать на ее похороны, — зло сообщил Церлюкевич о своей поездке как неизбежной
повинности. — Я к ней не поеду, пускай прочувствует, как я на нее обиделся.
— Наверное, вы оба прочувствовали, но как два упрямых барана не желаете пойти друг ругу навстречу.
Сделай ты ей навстречу шаг.
— Станислав Генрихович, я вас в свахи не приглашал, — упорствовал на своем Церлюкевич.
— А если я поеду к ней от твоего имени с подарками, ты возражать не будешь?
— Я бы возразил, но если ты считаешь, что тебе поездка необходима по нашему делу, то препятствовать не
буду.
— Считай, что мы с тобой договорились. Но ты должен написать ей ласковое письмецо, укажи, что не поехал
со мной, так как болеешь.
— Нужны мои оправдания выжившей из ума старухе, как мертвому припарки.
— Я тебя прошу, черкани любезность, чтобы она меня спокойно приняла и не чихала бы все время на тебя, когда я буду у нее находиться. Я же тебя не вкалывать заставляю.
— Везет мне на дураков и чудаков, — привыкнув к обходительности Диспетчера и не очень высоко ценя его
как личность, пошутил Церлюкевич.
— Так к кому ты меня, срань, относишь? — потеряв над собой контроль, набычившись и сняв с лица маску
доброжелательности, сменив ее на злую и жесткую, процедил Диспетчер.
Происшедшей переменой Церлюкевич был не только удивлен, считая Диспетчера добродушным добряком, но и напуган, так как вспомнил, из какого «круга» тот подкатил к нему и чем грозит нанесенное ему оскорбление.
Чтобы не получить плату за него, Церлюкевич поспешил ответить:
— К добрякам.
— Пойдет! — не считая нужным обострять отношения, успокаиваясь, согласился Диспетчер, потом заметил:
— Ты сейчас общаешься с авторитетами преступного мира, а поэтому в разговоре с ними следи за своими
словами. Если бы ты так оскорбил моего пахана, то через мгновение тебе пришлось бы выплевывать свой язык
через задницу.
— Наслышан я о силе и власти ваших паханов, поверил и пришел за помощью, а где результат? Мои
полотна, если бы только знал, каких знаменитых мастеров кисти, уже, наверное, уплыли на Запад и осели в
коллекции какого-нибудь толстосума. Да и вообще, Станислав Генрихович, надоел ты мне своими
приставаниями, лезешь в душу, а она не туалет, каждого туда не пустишь. Так и быть, напишу письмо матери, чтобы сдержать данное тебе обещание и больше по городу болтаться с тобой, как дурак, не желаю.
— Насильно мил не будешь, пускай будет по-твоему. Твои выкрутасы мне тоже в печенки въелись, —
признался ему Диспетчер.
Глава 59
В связи с тем, что дом-интернат для престарелых, где находилась Церлюкевич Софья Романовна, располагался в Подмосковье и туда Диспетчеру было трудно добраться, Душман дал автомобиль с водителем.
На другой день в десять часов Диспетчер был в спальне у Софьи Романовны, куда его привела дежурная по
административному зданию. Поднимаясь на второй этаж, дежурная, средних лет непривлекательная женщина, поучающе сообщила посетителю:
— Вы знаете, как наш контингент обворован вниманием своих родственников? Поэтому каждое такое
посещение, которое вы делаете, престарелому человеку является праздником.
Без стука открыв дверь в спальню и увидев там интересующее лицо, дежурная улыбаясь сообщила:
— Софья Романовна, к вам гость! — после чего пропустила Диспетчера в спальню, а сама ушла.
Диспетчер увидел перед собой пожилую седую женщину с гладко зачесанными назад волосами, ее худобу не
мог скрыть цветной байковый халат. Она, облокотившись грудью на подоконник, смотрела в сад.
Услышав к себе обращение дежурной, она вяло повернула голову в сторону говорившей, лицо ее оставалось
неподвижным. Потом на нем появилось осмысленное выражение в виде удивления, что выдали ее глаза чистой
голубизны. Оттолкнувшись руками от подоконника, приняв вертикальное положение, она всем корпусом
повернулась к Диспетчеру.
Поздоровавшись с ней, Диспетчер сообщил:
— Софья Романовна, я с письмом и подарками к вам от сына.
— Почему его с вами нет? — обеспокоенно поинтересовалась она.
— Вы все узнаете из письма, — вручая его ей, спокойно поведал Диспетчер.
Софья Романовна, взяв очки и сев на стул, углубилась в его чтение. В это время Диспетчер по-хозяйски, не
спеша стал выкладывать из сумки на тумбочку подарки.
Прочитав письмо, Софья Романовна, окинув взглядом подарки, грустно улыбнувшись, заметила:
— О, что я вижу?! Кофе, лимоны, апельсины и даже конфеты в коробке, печенье...
Перебив ее, Диспетчер подчеркнул:
— Сразу видно, что подарки куплены близким человеком от сердца.
— Да, в этот раз сын постарался, как никогда, но было бы лучше, если он ко мне явился сам, с букетом
цветов, без подарков.
— Болезнь — дело серьезное, — заступился за ее сына Диспетчер.
Окинув взглядом лежащие на тумбочке деликатесы, оживившись, поинтересовалась:
— Вы не спешите?
— Да вроде бы нет, — успокоил он ее.
— Давайте вдвоем чайком побалуемся, угостимся вареньем с малиной, поговорим. Так скучно в этой людьми
забытой богадельне, — просительно предложила она.
Диспетчер специально ехал к ней для основательного разговора, а поэтому ее предложение принял с
удовольствием, но вслух свое согласие выразил своеобразно:
— Ну если вы настаиваете, то придется согласиться.
Услышав его согласие, Софья Романовна благодарно улыбнулась, включила электрический чайник и стала
сервировать стол, постоянно проявляя к Диспетчеру внимание. Видно было, что она была довольна его визитом.
Заглядывающим порой в ее комнату подружкам она с удовольствием, счастливо улыбаясь, сообщала, что она
занята и гулять с ними пока пойти не может.
Не спеша попивая из блюдечка чай, смакуя его с вареньем, Софья Романовна выведала у Диспетчера все