Дивергент

— Прошу прощения, — говорит Маркус, но толпа не слушает его. Тогда он кричит: — Тише, пожалуйста!

Комната успокаивается. Но остается какой-то звон.

И вот я слышу свое имя, и дрожь заставляет меня идти вперед. На половине пути к шарам я почти уверена, что выберу Отречение. Нет, абсолютно уверена. Я уже вижу, как становлюсь женщиной в этих серых одеждах Отречения, выйдя замуж за брата Сьюзен, Роберта, добровольно работаю в выходные, целиком окунаюсь в мир рутины, тихих ночей, проведенных перед камином, уверенная в собственной безопасности. Даже если я сейчас не достаточно хороша для своей фракции, то стану лучше.

Звон, похоже, слышен только в моих ушах.

Я смотрю на Калеба, который теперь в Эрудиции. Он оглядывается и кивает мне, как будто он читает мои мысли и соглашается. Теперь я иду неуверенно, мои ноги дрожат. Если Калеб не был предназначен Отречению, то что говорить обо мне? Какой выбор у меня теперь, когда брат ушел от нас? Я единственная, кто останется? Он не дал мне выбора.

Стиснув зубы, я понимаю, что мне предстоит быть тем ребенком, который останется; я должна сделать это ради своих родителей. Нет, обязана.

Маркус предлагает мне нож. Я смотрю в его глаза — они темно-синие, странный цвет — и беру нож. Он кивает, и я поворачиваюсь к шарам. Огонь Бесстрашия и камни Отречения. Оба слева от меня, один прямо передо мной, второй чуть в стороне. Я держу нож в правой руке и режу ладонь. Скрепя зубами, останавливаю лезвие. Жжет, но я едва это замечаю. Держа обе руки у груди, я выдыхаю, дрожа.

Я открываю глаза и протягиваю руку. Моя кровь капает на ковер между двумя шарами. Задыхаясь, я понимаю, что не могу сдержаться, передвигаю руку вперед и слышу шипение своей крови на углях.

Я эгоистка. Я храбрая.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Я перевожу взгляд на пол и становлюсь за посвященными, рожденными в Бесстрашии, которые сделали выбор вернуться в свою собственную фракцию. Все они выше меня, поэтому, даже когда я поднимаю голову, я вижу только облаченные в черное плечи. Когда последняя девушка делает свой выбор — Дружелюбие — настает время уходить. Бесстрашные выходят первыми. Я решительно впиваюсь взглядом в чей-то затылок и прохожу мимо одетых в серое мужчин и женщин, которые были моей фракцией.

Но мне просто необходимо еще раз увидеть родителей. В последнюю секунду, перед тем как пройти мимо них, я поднимаю взгляд и мгновенно начинаю жалеть об этом. Глаза отца, полные осуждения, обжигают меня. Сначала, когда я чувствую жжение в своих глазах, я думаю, что он нашел способ сжечь меня, наказать за то, что я сделала, но нет — я просто готова расплакаться.

Моя мать рядом с ним улыбается.

Сзади меня проталкивают вперед, подальше от моей семьи, которая уйдет последней. Возможно, они даже останутся, чтобы сдвинуть стулья и очистить шары. Я выворачиваю голову, чтобы найти Калеба в толпе Эрудитов позади меня. Он стоит среди других новопосвященных, пожимая руку парню, который перевелся из Искренних. Легкая улыбка на его губах просто предательство. Мой желудок скручивает, и я отворачиваюсь. Если для него это так легко, может, для меня должно быть так же?

Я бросаю взгляд на парня слева от меня, бывшего Эрудита, сейчас он выглядит таким бледным и взволнованным, так и мне следует себя чувствовать. Все это время я волновалась о том, какую из фракций выбрать, и никогда не задумывалась о том, что будет, если я выберу Бесстрашных. Что ждет меня там, где они живут?

Толпа Бесстрашных ведет нас к лестнице вместо лифта. Я думала, что только Отреченные пользуются лестницей.

А затем все начинают бежать. Вокруг себя я слышу гомон, выкрики, смех и десятки грохочущих ног, движущихся в различном ритме. Бесстрашные выбрали идти по лестнице не в качестве акта самоотверженности, а в качестве сумасбродности.

— Что, черт побери, происходит? — выкрикивает парень рядом со мной.

Я просто качаю головой и продолжаю бежать. Я задыхаюсь, когда мы достигаем первого этажа, и Бесстрашные проносятся через двери. Воздух снаружи свежий и холодный, небо оранжевого цвета из-за заходящего солнца. Оно отражается в черном стекле Центра.

Бесстрашные растягиваются по улице, перегораживая дорогу автобусу, и я прибавляю шаг, чтобы догнать их. Пока я бегу, мое замешательство рассеивается. Я уже долгое время никуда не бегала. Отреченные препятствуют всему, что только может привести к удовольствию, а именно этим бег и является: мои легкие жжет, мои мускулы ноют, потрясающее наслаждение от простой пробежки. Я следую за Бесстрашными вдоль по улице, заворачивая за угол, и слышу знакомый звук: гудок поезда.

— О нет, — бормочет парень из Эрудиции. — Мы должны запрыгнуть на эту штуку?

— Да, — говорю я, задыхаясь.

Хорошо, что я проводила столько времени, наблюдая за тем, как Бесстрашные приезжают в школу. Толпа растягивается в длинную линию. Поезд скользит по стальным рельсам в нашу сторону, его огни вспыхивают, гудок ревет. Двери каждого вагона открыты, ожидая Бесстрашных, которые, группа за группой, запрыгивают внутрь, пока снаружи не остаются только новопосвященные. К этому моменту новички, рожденные в Бесстрашных, уже знают, что делать, поэтому, через секунду остаются только те, кто перешел из других фракций.

Я делаю шаг вперед вместе с несколькими другими и начинаю бежать. Мы недолго бежим за вагоном и бросаемся в его сторону. Я не такая высокая или сильная, как некоторые из них, поэтому я не могу подтянуть себя внутрь вагона. Я цепляюсь за ручку у двери, ударяясь плечом о вагон. Мои руки трясутся, и наконец девушка из Искренних хватает меня и затаскивает внутрь. С трудом дыша, я благодарю ее.

Я слышу крик и оглядываюсь через плечо. Невысокий парень с рыжими волосами из Эрудиции поднимает руки, пытаясь угнаться за поездом. Какая-то девушка из Эрудиции у дверей наклоняется вперед, пытаясь ухватить его за руку, но он слишком далеко. Он падает на колени рядом с железнодорожными путями и закрывает лицо руками, пока мы движемся все дальше.

Я чувствую себя неловко. Он только что провалил посвящение Бесстрашных. Теперь он афракционер. Это может случиться в любой момент.

— Ты в порядке? — спрашивает оживленно девушка из Искренности, которая помогла мне. Она высокая с темно-коричневой кожей и короткими волосами. Красивая.

Я киваю.

— Я Кристина, — говорит она, протягивая мне свою руку.

Я так давно не пожимала ничью руку. Отреченные приветствуют друг друга кивком головы — знаком уважения. Я неуверенно беру ее руку и дважды встряхиваю, надеясь, что я не слишком сильно ее сжала, или наоборот, не слишком слабо.

— Беатрис, — отвечаю я.

— Ты знаешь, куда мы едем? — Ей приходится перекрикивать ветер, который с каждой секундой дует все сильнее в открытые двери. Поезд набирает скорость. Я сажусь. Ближе к земле легче будет сохранять баланс. Она поднимает бровь.

— Быстрый поезд значит ветер, — говорю я. — Ветер может заставить тебя выпасть. Садись.

Кристина садится рядом со мной, медленно двигаясь назад, чтобы облокотиться спиной о стену.

— Думаю, мы едем в центр Бесстрашных, — говорю я. — Но я не знаю где это.

— А кто знает? — она качает головой и улыбается. — Может, они просто вырыли нору где-нибудь или что-то вроде того.

Внезапно ветер резко врывается в вагон, и остальные под его напором падают друг на друга. Я наблюдаю, как смеется Кристина, хотя и не слышу ее, и сама выжимаю улыбку.

За моим левым плечом оранжевый свет заходящего солнца отражается в стеклах домов, и я едва различаю ряды серых зданий, которые были моим домом.

Сегодня очередь Калеба готовить ужин. Кто займет его место — моя мать или мой отец? И когда они будут убирать в его комнате, что они обнаружат? Я представляю книги, спрятанные между шкафом и стеной, книги под матрасом. Жажду знаний Эрудита, заполнившую все потайные углы в его комнате. Всегда ли он знал, что выберет Эрудицию? И если да, как я этого не заметила?