Нелегкое счастье

О боже! Ему нельзя думать о том, что она носит или не носит под халатом. Он не мог дышать от подобных мыслей. Стиснув зубы, Сойер захватил скользкий материал ее халатика и натянул его на плечо. Сжав кулак, отступил к тостеру, чтобы она не заметила, какое сильное воздействие оказывает на него.

— Я собираюсь покрасить панели в столовой.

— Тебе не понадобится моя помощь?

Конечно, добавочная пара рук поможет выполнить работу быстрее. Но только если он сумеет не отвлекаться и думать о деле.

— Поступай как хочешь. Краска не токсичная. И комната хорошо проветривается. Если ты выдержишь запах, я не откажусь от помощи. Дом большой, и, честно говоря, на ремонт каждой комнаты уходит уйма времени.

— Тогда рассчитывай на меня. Если я собираюсь здесь жить, то по крайней мере помогу тебе обновить дом. Ты уже многое сделал, и очень хорошо.

— Спасибо. Завтрак?

Она почему-то колебалась.

— Мне надо бы одеться, привести себя в порядок… Я спустилась потому, что подумала, может, ты поранился.

Он не привык, чтобы кто-то о нем заботился. Кроме Опал, которая иногда давала ему материнские советы, последние десять лет он даже слов таких не слышал.

— Линн, не забывай, это не отель, это твой дом. Тебе не обязательно одеваться и краситься, прежде чем ты выйдешь из комнаты. Если хочешь, черт возьми, можешь целый день разгуливать в пижаме. — Он надеялся, что она не будет этого делать.

В кухню неторопливо протрусила Мэгги и прижалась носом к ладони Линн. Линн наклонилась и приласкала собаку. Халат задрался до самого предела. Сойер чуть не проглотил язык. Практически он ощущал ладонями ее атласную кожу. Он едва сдержал стон.

— Ладно. — Линн мечтательно посмотрела на кофейник. — А кофе мне не полагается.

— Мы приготовим без кофеина.

— Дело не в этом. Пока он мне не подходит ни в каком виде.

Сойер достал из буфета стакан и поставил перед ней.

— Сок и молоко — в холодильнике.

Сойер положил на тарелку тосты, отнес к барной стойке и подвинул к ней. Снова вернулся к тостеру, положил в него новую порцию хлеба. Мысли его уже были далеко отсюда. Его по-прежнему не отпускала боль утраты. И в то же время муки ревности. Четыре с лишним года Бретт завтракал с Лини. Годами видел ее спящей, а по утрам взъерошенной и такой сексуальной. Или она всегда спускалась вниз одетая и накрашенная.

Он сделал большой глоток кофе, потом посмотрел на нее.

— Если тебе не нравится клубничное, в холодильнике есть и другие желе. А на верхней полке немного яиц.

— Тосты — это хорошо. — Линн вымыла руки и открыла холодильник. Поддразнивающие искорки улыбки, которой она сверкнула через плечо, снова лишили его способности дышать. — Да ты сладкоежка!

Он провел ножом по хлебу, и холодный клубничный джем плюхнулся на ладонь.

— Да, и я к тому же член атлетического клуба, где приветствуют мою плохую привычку.

Она засмеялась. Этот звук окончательно выбил его из колеи. Он забыл, как Линн смеется. Конечно, прошлым вечером она пару раз прыскала над пиццей. Но сейчас это был настоящий, чертовски сексуальный смех. Он напомнил Сойеру вечера четыре с половиной года назад, когда он провожал Линн с работы. Он вспомнил торопливые поцелуи при луне там, куда не проникал свет уличных фонарей.

Она налила себе апельсинового сока и толстым слоем намазала на тост виноградное желе.

— Кажется, не я один сладкоежка. — Он показал рукой на ее тост.

У нее в уголках рта остались пурпурные следы от желе. От неодолимого желания слизнуть эти сладкие точки, ощутить вкус, жар и страсть ее рта у Сойера чуть не разорвалось сердце. Он облизал пересохшие губы и восстановил дыхание.

Ее улыбка исчезла. Под тонкой тканью пиками встали соски, при медленном дыхании груди вздымались и опадали. Она потянулась за бумажной салфеткой и вытерла рот.

Он крепче обхватил кружку. Только бы хватило силы игнорировать влечение, молил он. Всего несколько лет тому назад у него был шанс жениться на Лини. Но она сделала свой выбор, не придала значения его письму. Она вышла замуж за его брата.

Но проклятие, он всегда хотел Линн и ничего не мог с этим поделать.

— Стой. Не входи! — скомандовал Сойер, остановив Линн на пороге столовой. — Нельзя красить в таком наряде.

Она посмотрела на свою форму для гимнастики. Бретт настаивал, чтобы она всегда была прилично одета, даже когда убирала в доме или выполняла упражнения, записанные на видеокассеты, которые он купил ей. Шорты цвета лаванды и рубашка — самые простые будничные вещи из всех, что были у нее.

— Это все, что у меня есть.

— Я дам тебе на время. — Он прошел мимо нее в прачечную комнату и вернулся с серой футболкой и шортами, похожими на те, что носил он.

Линн поднялась наверх переодеться и вернулась.

Взгляд Сойера словно рентгеном просветил ее насквозь — от макушки до кончиков пальцев. На скулах вздулись желваки.

— Надень перчатки, — кивнул он.

Минут десять спустя она поняла, что сделала ошибку, одолжив у Сойера одежду. Эти невыносимые ощущения от прикосновения его футболки к ее грудям! Эти большие шорты, которые он надевал совсем недавно.

Линн стояла на коленях на полу и старалась выместить свое отчаяние на тряпке, которую держала в руках. Она стирала пятно, которое Сойер оставил своей кисточкой на панели.

— Эй, полегче. Оставь немного на другой раз. — Сойер опустил вниз кисточку и тоже встал на колени рядом с ней. Левой рукой он обхватил ее плечо. Потом подвинулся к ней ближе и положил на ее правую руку свою. Если бы она хоть чуть-чуть откинулась назад, то его мужская плоть уткнулась бы ей в ягодицы.

— Вот так. Стирай только лишнее. Чтобы накладывать последние мазки, требуется немного практики. Но ты быстро научишься. — Мягкими взмахами кисти он терпеливо убирал наплывы лишней краски с деревянных панелей.

Линн никак не могла сосредоточиться на работе, потому что его грудь терлась об ее плечо. Пульс барабанил в ушах, воздух застрял в горле.

Она почувствовала запах мяты в дыхании Сойера. Это, а также пряный аромат его одеколона взбудоражили нервы, у нее кружилась голова.

Нельзя сказать, что в комнате было душно. Сойер поставил один вентилятор у открытого окна, и он вытягивал запах краски. А другой — у открытой двери, он гнал в комнату свежий воздух. Но этот ветер не мог охладить ее распаленное воображение.

— Прости. Я все прослушала, — виновато прошептала Линн, надеясь, что он уйдет в другой конец комнаты.

Он пожал плечами. Она не видела этого движения, она его ощутила: его грудь проскользила по ее спине.

— Нет проблем. Я положу здесь побольше краски, и никто даже не заметит разницы.

Он поднял свою кисть, густо намазал краской место, где было пятно, и передвинулся на несколько десятков сантиметров в сторону. Ее напряженные мышцы расслабились.

Бретт бы прочел ей лекцию, сколько времени он потратил, чтобы исправить ее ошибку. И это при том, что сам он ничего не делал руками. Он платил другим, чтобы те выполняли за него черную работу.

Открытие за открытием. Оказывается, у Сойера не так много общего с младшим братом, как она думала. Он не унижал ее, и его щедрость не ждала ответного вознаграждения. Он ухаживал за чужими беременными собаками… и за чужими беременными женщинами. Сойер Риггэн был щедрым и добрым.

Она тронула запястьем кольцо, которое висело на груди. Не позволяй себе привыкать. Не забывай уроков прошлого.

— Зачем реставрировать старый дом, когда гораздо легче купить новый? — спросила она.

— Мы потеряли наш дом после смерти мамы и папы и переехали в тесную квартиру. А здесь все напоминает мне дом, где мы с Бреттом выросли. Я не против новых домов, но старые имеют историю и… — Он пожал плечами.

— …характер, — закончила она за него.

— Точно. — Их глаза встретились.

— Я знаю, что ты имеешь в виду, — кивнула Линн. — Я люблю старые дома, многолетние сады с высокими деревьями и большие дворы.

— Ты ведь любительница растений? — с хитрой улыбкой спросил он.