Последнее пророчество

— Вот и все. Ты слаб, ты безоружен — тебе конец. Зря ты встал у меня на пути.

Странный, придушенный звук вырвался из горла Джонса. Прыгнув в сторону, цэрэушник полез по шаткой лестнице, туда, где под крышей, на широком настиле, лежали обтянутые паутиной кипы сена. Через грязное стекло единственного окошка просачивался пыльный свет. Бен последовал за ним и, подняв пистолет, прицелился в голову.

Джонс упал на колени.

— Не убивай меня! Пожалуйста!

Лицо его перекосилось от страха.

Бен опустил «беретту» и сунул ее за пояс.

— Нет, убивать тебя я не стану.

Он опустил руку в сумку, достал, покопавшись, шприц и пузырек, вытащил пробку, опустил иголку в жидкость, отвел поршень. Джонс в ужасе попятился, беззвучно шевеля бледными губами. Бен схватил его за плечо, толкнул на сено и воткнул иголку в шею. Поршень выдавил жидкость.

Джонс завопил, скаля разбитые зубы и трясясь от страха.

— Что ты сделал?

Бен отступил. Бросил в темноту пустой шприц.

Джонс рассыпался на глазах. Бился головой о стену. Рвал волосы. Совал в рот палец в отчаянной попытке вызвать рвоту и избавиться от попавшей в кровь сыворотки. По его щекам текли слезы.

— Ну, расскажи, как оно? Как ты себя чувствуешь, зная, что через несколько часов будешь таким же, как тот бедолага на видео?

— Убей меня! — простонал Джонс. — Ради бога, убей меня!

— Не получится. Ты мне все расскажешь.

Бен прислонился к кипе сена, внимательно наблюдая за врагом. Прошла минута. Другая. Джонс перестал метаться, успокоился и безвольно опустился на пол.

Первые зримые изменения начались минут через пять. Лицо обмякло, расползлось, утратив какое бы то ни было выражение, словно мышцы потеряли вдруг чувствительность. Глаза закатились. Он промямлил что-то невразумительное.

Бен знал, что делать. В его руках был кончик тысячемильного следа, оставленного мертвыми агентами и полицейскими. Он побывал в одной из самых неприятных переделок и завяз так крепко, что вряд ли мог рассчитывать выбраться на берег без весьма и весьма убедительных показаний. Джонс оставался его последней надеждой.

Бен нащупал в сумке телефон. Достал, включил, активировал режим видеокамеры. Направил «глазок» на цэрэушника. И громко, четко произнес:

— Скажи в камеру, кто ты такой.

Веки едва заметно дрогнули.

— Меня зовут Элбан Хейнсуорт Джонс, — без запинки пробормотал он. — Я работаю на Центральное разведывательное управление.

Бен кивнул. Сыворотка правды, похоже, действовала.

— А теперь скажи, как звали человека, которого при содействии действующих агентов ЦРУ похитили на Корфу бывшие правительственные агенты Каплан и Хадсон.

Глаза забегали. Пальцы то сжимались, то разжимались, как будто в голове Джонса шла отчаянная борьба, как будто он изо всех сил сопротивлялся поступающим в мозг сигналам рассказать правду.

— Зои… Брэдбери… Агенты США похитили ее и доставили для допроса в секретную тюрьму на территории штата Монтана.

— Какая задача была поставлена перед вами, агент Джонс?

— Любой ценой, с применением пыток, если понадобится, получить информацию. Устранять все, что могло бы помешать достижению цели. Вот почему я и убил доктора Джошуа Гринберга и двух полицейских в Джорджии.

По щекам уже катился пот, на лбу проступили багровые вены, как будто что-то раздирало его изнутри. Бен поднес камеру ближе.

— Почему эта информация так важна?

— Из-за Иерусалима.

— Объясни.

Зрачки полезли на лоб, так что остались только белки. Зубы обнажились. Джонс походил на зомби. Бен почувствовал, как по спине у него пробежал холодок.

— Их уже не остановить, — прохрипел цэрэушник. — Операция началось. Все произойдет через двадцать четыре часа. Поздно.

— Что произойдет?

— Дело не в девчонке — в войне.

— В какой войне?

Зрачки вернулись на место. Джонс попытался сосредоточиться. По губам скользнула тень улыбки.

— Войне по Библии.

Этого Бен не ожидал. Война по Библии? Признание Джонса не укладывалась ни в одну из возможных схем.

— Продолжай.

С кончика носа у Джонса сорвалась капелька пота. За ней другая. Такого обильного потоотделения Бен никогда еще не видел. В ямочке под горлом уже набралась маленькая лужица. У цэрэушника определенно поднималась температура. Взгляд тревожно метался.

— Конец света. Армагеддон. План приведен в действие. Все начнется в Иерусалиме.

— Что они хотят устроить?

— Что-то масштабное. И ни тебе, ни кому другому их уже не остановить.

Бен пытался осмыслить услышанное, но ничего не получалось. Он ничего не понимал.

— Кто всем этим заправляет? Слейтер? Кто он?

Джонс ухмыльнулся, но ухмылка соскользнула к уголку губ и превратилась вдруг в оскал. Его вдруг стало трясти. Он пробормотал что-то неразборчивое.

— Говори яснее.

Джонс уставился на него. Глаза уже наливались кровью.

— Я схожу с ума, — прошептал он.

— Да, так и есть. Отвечай на вопрос.

Может быть, то был побочный эффект сыворотки, а может, сыграло свою роль осознание того, что остаток жизни ему суждено провести в сумасшедшем доме, — так или иначе, в голове у Джонса что-то сломалось. Бен понял это по его глазам, но среагировал с опозданием.

Внезапно Джонс вскочил. Бен протянул было руку, но цэрэушник оттолкнул его с неожиданной силой и рванул к краю помоста. Останавливаться он не стал, а бросился, раскинув руки, вниз, перевернулся в полете и упал…

Нет, не на пол, а на тот самый кол, которым несколько минут назад пытался поразить Бена. Кол вошел между лопаток и, пронзив насквозь грудную клетку, выскочил наружу.

Нанизанный на деревянный зуб, Джонс смотрел на Бена снизу вверх. Голова застыла под неестественным углом. Ржавое лезвие пилы наполовину врезалось в череп, и по стальному диску стекали кровь и мозговые жидкости.

Бен закрыл и положил в карман телефон. Подобрал сумку. Спустился по лестнице вниз. В голове вертелись слова Джонса.

«Зои похитили, чтобы начать Армагеддон».

Безумие какое-то. Может быть, Джонс уже бредил? Может быть, его признание — плод помутненного сознания?

Но нет, было в глазах цэрэушника что-то такое, что не оставляло сомнений: Джонс говорил правду.

Он остановился у циркулярной пилы, посмотрел на неподвижное тело.

Что все-таки имел в виду Джонс?

От раздумий отвлек долетевший снаружи звук. Бен подбежал к дверям и, щурясь от яркого света, выглянул. Во дворе, устеленном трупами и обломками, кое-где еще плясал огонь. В жарком, колышущемся воздухе стелился сизый дымок. А еще дальше, за воротами, опускались четыре темно-зеленых, почти черных вертолета с буквами «ФБР» на борту.

Первым коснулся земли огромный «боинг» со сдвоенным винтом. Последний раз Бен видел такой на войне. Открылись люки. Спустившийся по трапу мужчина не был военным. По крайней мере, на нем был серый костюм, а не защитное снаряжение. Опустив голову и отворачиваясь от ветра, он направился через луг к воротам.

За ним вышла Алекс. Сделав несколько шагов, она остановилась, с ужасом взирая на разоренную, догорающую ферму, обломки вертолетов и разбросанные тела, потом подняла голову и увидела Бена. Лицо ее вспыхнуло от радости.

Бен медленно двинулся им навстречу. По пути достал из-за пояса «беретту» и отшвырнул пистолет в траву.

Из других вертолетов выходили еще люди. Человек в сером костюме повернул к Бену, опустил руку в карман и вынул жетон. Вооруженные агенты уже взяли его в полукольцо, а их пистолеты смотрели на Бена.

Он поднял руки.

— Я — специальный агент Каллахан, — представился человек в сером костюме. — Вы арестованы.

55

Молчаливые люди в темных костюмах и темных очках обыскали Бена и препроводили в один из вертолетов. В окно он увидел, что Алекс и Зои усадили в другой вертолет. Каллахан сел с ними.

Летели долго, и только вечером все четыре машины опустились на площадку какого-то частного аэродрома, где их встречали черные автомобили и вооруженные люди. Бена под конвоем отвели к взлетной полосе, где стоял небольшой реактивный самолет. К Алекс и Зои его не подпустили.