Право на защиту

Оля подумала и кивнула головой. Переспросила:

— Костя Чебурашкин?

— Черемыкин... Так как ваша-то фамилия?

— Ледогорова...

Охранник проводил неожиданных посетителей на улицу. Любитель статистики Семен попытался выведать, сколько все же людей уходят из объятий «одноруких бандитов» с выручкой. Или хотя бы по нулям.

— В Америке вот закон, что восемьдесят процентов денег должно вернуться в качестве выигрышей. А у нас сколько, если не секрет? Восемь? Четыре?..

— А у нас не Америка,— уже не столь благодушно ответил Дмитрий Алексеевич.

Припарковавшись напротив изолятора временного содержания, Борис Авдеевич заметил под соседним передним сидением веревку. Удивился. Потом вспомнил — коньяк спускали наглецы из «убойного» отдела. Ухмыльнулся. Нос наглецам он уже утер. Сегодня узнают. Может, в следующий раз будут сговорчивее.

Мыльников выкинул веревку на набережную, где ее тут же подобрало лицо без определенного места жительства. Попробовало на прочность и оставило в хозяйстве. Мало ли...

Коньяк еще не выпили — в офисе стоит. А что отметить — есть. Первый тост — за дело Брилева. Там успех оглушительный. Можно поменять тачку на новую модель. Второй тост — за семью Черемыкиных. Пять тысяч тоже не будут лишними. В том, что мамаша принесет пять тысяч, Мыльников не сомневался. Не дура же она, понимает, что Косте на зоне — кранты. И что ей мешает и впрямь поменять квартиру на меньшую? Все так делают, когда припрет. Или на коммуналку. Лучше в коммуналке, чем на шконке.

Цирик у следственного кабинета поднял заспанные глаза:

— Так у него уже есть адвокат.

— Такого быть не может,— удивился Мыльников.

— Точно. Второй час сидит.

— Давай, открывай,— забеспокоился Мыльников.

Обнаружив в кабинете Виригина, он сразу почуял, что дело нечисто. Нутром почуял. Нахмурился. Виригин вывел коллегу в коридор, поведал об операции, которую провернул сегодня в «Счастливом шансе». У Мыльникова отлегло от сердца.

— Ну, ты молодец, Максим! Я бы не додумался! Вот что значит «профи»! Два часа — и дело в шляпе. Ты штуку потратил, с них пятерка — четыре тонны чистой прибыли. Тоже деньги, да, Максим? У нас коньяк в офисе стынет!

Он радостно хлопнул Виригина по плечу.

— Борь, я бесплатно...

— Н-не понял,— обалдел Мыльников.

— Мы же сами виноваты...

— Не понял,— повторил Мыльников изменившимся тоном. Хотя главное он уловил: деньги утекают. Теперь он жаждал подробностей.

— Мы же их в это втянули... деньги в долг взять.

Максим был уверен в своей правоте, но говорил все же чуть растерянно. В конце концов, он нарушил субординацию... А вот маститый адвокат ни в чем не сомневался. Глаза его словно заледенели.

— Мы виноваты? — медленно, по слогам произнес Мыльников.— В том, что этот лоботряс наркоту таскал, а потом на кассиров прыгал?!

— Я уже матери его позвонил.

— Да кто тебе... Ну, ты... — зашипел Мыльников.— Напрасно. Наше дело — клиентов из дерьма вытаскивать.

— Я думал — защищать,— парировал Виригин.

— Один хрен. Не цепляйся к словам! За это нам платят. А следствие и опера пусть сажают. Каждый должен заниматься своим делом.

— Вот это правильно,— уже увереннее подтвердил Виригин.

Мыльников взял себя в руки. Понял в одну секунду, что разговор бесполезен. Можно надавить на Максима, который, по сути, украл дело, с которым клиент пришел к Мыльникову, и теперь, по всем понятиям, должен возместить пятерку упущенной прибыли. Можно. Да еще и вдвойне предъявить — было бы честно. Для урока. За предательство.

Можно. Но не нужно. Лучше не связываться с героем, который еще в начале лета носил майорские погоны.

Да и вообще Борис Авдеевич был человеком незлобным. И кредо придерживался: по возможности ни с кем никогда не ссориться. Сохранять, расходясь, ровные отношения. Любой человек может когда-нибудь оказаться полезным. Особенно в их деле. А пятерка... Ну и черт с ней. Бывают неудачи.

Хотя как посчитать. За дело Брилева он собирался отвалить партнеру по широте душевной не меньше той же пятеры. Так что арифметика осталась за ним. Плюс опыт приобрел: умнее надо подходить к выбору помощников.

— Дурак ты, Максим, и в Турции тебе никогда не быть,— сказал Мыльников уже беззлобно.

— На чужом горе не разбогатеешь,— ответил Макс. Мыльников усмехнулся.

— Шел бы ты лучше в сторожа. Или в дворники. Ты ответственный, у тебя получится.

— Я подумаю,— пообещал Макс.

Мыльников развернулся и пошел вон из «Крестов».

Вечером Максим позволил себе расслабиться. Купил коньяк — не такой, как в главк приносили, раз в десять дешевле. Выпили с Ириной за ужином, закусили лимоном и макаронами по-флотски. Максим рассказал жене историю вкратце — то, что можно было рассказать. Боялся, что расстроится — из-за денег, из-за работы. Но за долгие годы жена научилась его понимать. Она нежно потрепала его седеющие волосы...

После ужина Максим растянулся с газетой на диване. «Зенит», похоже, уже вступал в традиционную осеннюю серию сплошных неудач. Видимо, Таня Буланова плохо влияла на своего супруга Влада Радимова.

Кто-то позвонил в дверь, Ирина решила, что это Юлька ключ забыла, пошла открывать.

Но это была не Юлька. В комнату влетел разъяренный Жора Любимов. Выхватил у Макса газету, скомкал, швырнул на пол.

— Курс валют изучаешь?!

Хотя в «Спорт-уикэнде» не публиковали курс валют.

— Ты что, очумел? — вскочил Виригин.

— А ты?!! — Любимов схватил хозяина за грудки.— Или крыша от гонораров съехала?!! Так я вправлю!!

Виригин инстинктивно вцепился в Любимова. Жора подсек его ногой. Макс упал, увлекая за собой Любимова. Жора рухнул на него, но Максим вывернулся, зато стол с глажкой полетел на пол. Ирина завизжала. Мужчины сели на полу, тяжело дыша.

— Ты объяснить-то можешь?

— А то ты не знаешь? — прищурился Любимов.

— Чего?!

— Про студента вашего.

— Про студента?.. А-а... Который из Летнего сада? — догадался Виригин,— Не знаю. А что с ним?

— Выпустили его,— Любимов, внимательно поглядел на бывшего коллегу недоверчивыми колючими глазами.— За полной невиновностью. Поздравляю, Макс!

Максим почувствовал что-то вроде негодования, приперченного щепоткой зависти.

— Я им не занимался.

— Только за дурака меня не держи! — посоветовал Любимов.— Они что же, сами в отказ пошли? Сами придумали, что их били?.. Это все вы насоветовали.

— Я не сволочь,— буркнул Виригин.

— А я не идиот,— ответил Жора.

Ирина стояла над ними, открыв рот. Переводила взгляд с одного на другого. Словно следила за мячиком в пинг-понге.

— У вас же, кроме признаний, вещдоки были,— напомнил Виригин.

— Были да сплыли. Благодаря вам.

— Пойдем-ка на кухню, Жора. Там и потолкуем.

— А драться не будете? — с опаской промолвила Ирина.

— Не бойся.

— На сегодня хватит,— подтвердил Жора.

Коньяк еще оставался. Любимов мельком глянул на этикетку. Максим разлил коньяк в две рюмки. Свою выпил, не чокаясь.

— Так что у вас «сплыло»?

— Не те осколки оказались,— пояснил Любимов.— Подменили. Не зря твой наставник намекал.

— М-да... Жора, клянусь, я не при делах.

Любимов промолчал.

— Ты уверен, что они от тех самых часов? — спросил Виригин.

— Максим, черт побери!..— снова разозлился Жора.— Ты же это давно знаешь. Уверен. Мы же примеряли!

— Значит, следак поменял! — вспомнил Максим хлыща из прокуратуры.— Тот еще тип. Маму родную променяет на бабки...

— Ишь ты, какой умный! — усмехнулся Любимов.— Ясно, что следак поменял. После беседы с адвокатурой. Много заслали?..

— Да я его один раз видел! В первый день. Потом Борька сам ему звонил. Ты мне веришь?..

Любимов опять промолчал.

— А денег... Борька говорил, что отец Брилева двадцать штук долларов обещал. Ну, я не знаю, сколько он следаку откатил...