Книга тайн

— Кто еще тебе помогал?

Я ничего не сказал. Несмотря на все мучения, я ни разу не ответил на этот вопрос.

Мое молчание вывело из себя инквизитора. Я услышал знакомую команду: «Alium» — «Еще». Послушные шаги. Хруст камня.

Потом хлопок, приглушенные крики, которые внезапно стали громче. Неужели доска, которая почти расплющила меня, сломалась и груз с нее свалился? Нет, не похоже. Может быть, я умер?

Я постарался услышать, что говорят. После инквизитора любой новый голос был словно холодный ручей в пустыне.

— Вы должны немедленно прекратить это, — сказал кто-то. — Снимите камни.

— Это замок архиепископа. Вы здесь не обладаете властью, епископ.

— Кардинал, — поправил его новый, но знакомый голос. — Я высоко поднялся в этом мире. И если ты немедленно не освободишь моего друга, то полетишь, как один из твоих камней, в очень глубокий колодец.

— Этот человек еретик.

— Он верный слуга Господа, каким ты никогда не будешь.

Последовала пауза, наполненная надеждой более сокрушительной, чем все перенесенные мной мучения. А потом — хвала Господу — звук камня, снимаемого с моей груди. Я попытался вздохнуть и обнаружил, что моя грудь обрела чуть большую степень свободы.

— Быстрее, — потребовал кардинал. — Если он умрет сейчас, его место займешь ты.

Ручеек камней превратился в водопад, рухнувший на пол, как башня, сброшенная с фундамента. Каменные осколки посекли мне щеку, но я почти не заметил этого.

Доску сняли с меня, словно открыли дверь. Пальцы завозились с узлами у меня на шее, распутывая их.

Яркий свет ослепил меня — как утреннее солнце на Рейне. Он образовал что-то вроде нимба вокруг лица, склонившегося надо мной. Даже в этой жестокой камере ему удалось улыбнуться своей обычной улыбкой, впрочем, теперь в ней присутствовала и тревога.

— Воистину, ты необыкновеннейший человек.

Когда Невадо входил в следующий поворот, машину занесло. Он знал, что едет слишком быстро. Дорога меняла направление и петляла по лесу, резкие повороты на крутых подъемах внезапно переходили в прямые обледенелые участки, втиснутые между деревьями. В свете фар мир превратился в гофрированный туннель из деревьев и снега. Он не отрывал глаз от дороги впереди.

Дорога стала прямее, и Невадо немного расслабился. Шоссе на Майнц было закрыто, но его катер был причален у Обервинтера. К рассвету он уже может быть во Франкфурте. Потом скорый поезд до Базеля, к другу, который под присягой покажет, что Невадо два дня не покидал Швейцарию. Позвонят из полиции, и он неохотно сообщит в Ватикан об ужасной новости.

Он понял, что отвлекается, и снова сосредоточился на дороге. Он приближался к повороту, где оползень снес деревья, открыв вид на замок за ущельем. Он мягко нажал на тормоза и почувствовал, как машина, завибрировав, остановилась. Он оглянулся. Огромный столб дыма и пламени затмевал звезды, прорываясь сквозь оставленный им открытым фонарь на крыше, чтобы можно было полюбоваться зрелищем. Он улыбнулся, стараясь выровнять дыхание. Все получилось.

Яркий белый свет, словно ангел, прорезал мрак над ним. Машину сотрясла дрожь от близости пролетающего вертолета. Кто бы это мог быть? Заметили ли его? Внезапно весь его план оказался под угрозой.

Охваченный паникой, он нажал на педаль газа. Слишком сильно — колеса забуксовали, протестующе визжа и бросая снег назад. Он ударил по педали еще сильнее, со скрежетом переключив передачу. Колеса взвыли, потом вгрызлись в мерзлую землю. Машина рванулась вперед. Все еще ослепленный светом прожектора, он не заметил поворота впереди, а когда заметил, было слишком поздно. Он попытался повернуть, ударил ногой по педали, думая, что бьет по тормозам, но это была педаль газа.

Здесь не было ограждения или деревьев, которые задержали бы его, и машина слетела носом вниз прямо в ущелье. Последнее, что увидел Невадо, были лучи фар, отражающиеся от снега, две точки света, набегающие на него, глаза мстительного Бога. Он закричал.

На южном склоне ущелья из леса вырвался небольшой столб огня. Некоторое время он светился, словно горящий бумажный ком, а потом погас, оставив черное пятно в девственно-белом снегу.

Ник, вглядываясь в небо, ладонью заслонил глаза от яркого света. Сквозь вихрь снежинок он видел лопасти вертолета, клацающие, как гигантские ножницы, сверкание стеклянного фонаря кабины и квадрат света в том месте, где открылась дверь. В проеме кто-то стоял, глядя на них. Ник бешено замахал руками, прося о помощи. Шум винтов заглушал его крики, отшвыривая их в темноту.

Но кто-то, видимо, заметил его. Вниз упал трос. Мгновение спустя Ник увидел, что по тросу, словно паук, спускается человек. Оказавшись на крыше, он вразвалочку направился к ним троим. Одет он был как спортсмен-парашютист, но слегка на военный манер, лицо его скрывал огромный шлем.

Ник показал на Джиллиан. Кровь пропитала импровизированные бинты у нее на ноге и закрасила лужи расплавленного снега вокруг. Человек в одежде парашютиста поднял руку с выставленным вверх большим пальцем. Вдвоем с Ником они подняли Джиллиан и усадили ее в подвесную систему.

Эмили приложила ладони трубочкой к уху Ника.

— Кто это?

Ник пожал плечами. Луч прожектора слепил его, и он не мог разглядеть опознавательные знаки на вертолете. Ему пришло в голову, что, возможно, это люди Невадо и сейчас они заберут Джиллиан, а его оставят гореть на крыше. Но минуту спустя — она показалась ему вечностью — он увидел, что человек-паук возвращается. На этот раз он нес две подвесные системы и защитные наушники. Ник и Эмили пристегнулись и скоро оказались наверху. А под ними из рушащейся крыши уже прорывались языки пламени. Они словно летели над вулканом.

Когда они добрались до вертолета, шум мотора стал еще громче. Сам воздух, казалось, отторгал Ника, на его плечи давил тяжелый груз, словно стремясь отправить его назад. Трос раскачивался, но наверху уже ждали сильные руки, затащившие его внутрь.

В конце кабины лежала привязанная к носилкам Джиллиан. Санитар подсоединил капельницу к ее руке и надел кислородную маску. Лицо у нее посинело, но, когда маска прижалась ко рту, он увидел, что прозрачная пластмасса запотевает изнутри. Джиллиан дышала.

Он почувствовал, как чья-то рука постучала его по плечу, и повернулся. На сиденье против него сидели два человека. Один казался встревоженным и немного нездоровым, у другого на лице гуляла мрачная улыбка. Ник меньше всего ожидал увидеть их.

LXXXV

Я лежал на кровати в гостинице — не знаю где. В жестком матрасе было мало соломы, чтобы облегчить боль в моих членах, но все равно после перенесенных мучений мне казалось, что я лежу на мешке с перьями. Эней поднес к моим губам чашу с водой. Я едва мог пить — половину расплескал на грудь.

— Ты уже стал кардиналом?

Он приложил палец к губам, хотя подслушать нас никто не мог.

— Скоро буду. Но пока эти идиоты все равно не смогут дознаться.

— Спасибо.

— Когда-то ты спас мою жизнь. Теперь я отдал тебе долг.

Он поднял книгу, которую взял у инквизитора, и некоторое время молча читал ее. Блеск в его глазах потускнел.

— Как они ее обнаружили? — спросил я.

Из допросов я знал, что экземпляра, который завалился за мою кровать, они не нашли. Если бы нашли — я бы уже, наверное, был мертв.

— Она была оставлена на ступеньках собора для архиепископа. Он увидел страницы из твоей Библии и узнал твое искусство. Он сразу же решил, что ты, вероятно, и сделал ее. — Эней посмотрел на меня взглядом, который проник, казалось, в самую душу. — Ты?

— Она была сделана в моем доме. Моими инструментами.

— Но не тобой?

Я отрицательно покачал головой.

— Не спрашивай меня кем.

Это не понравилось Энею, и он нахмурился. Через несколько мгновений его гнев прошел, и на лице появилось выражение усталой покорности.

— Если тебе и пытка не развязала язык, то я не буду пользоваться дружбой как рычагом, чтобы выдавить из тебя ответ. Мы найдем его сами.