Страница 41 из 63
«Позвонить ему? — подумала она. — Но у меня нет времени… Мне нужно столько всего сделать перед тем, как он сюда доберется…»
Я снова ее подтолкнула, и в конце концов она сдалась.
Я слушала, проливая слезы радости и печали, тот самый телефонный разговор, который из-за меня некогда так и не состоялся. Я чувствовала облегчение, что каким-то образом кто-то позволил мне просто немножко по-другому сложить кусочки мозаики, чтобы сказать вещи, которые я тогда не сказала.
— Папа!
Хриплые звуки кашля. Как обычно, она перепутала время в разных часовых поясах. Но неважно.
— Папа, Тоби только что мне сказал! Как долго ты прогостишь? Ты вылетаешь завтра первым утренним рейсом.
Пауза.
— Да-да, Марго, моя любовь. Рейс в семь часов, поэтому такси приедет за мной примерно в четыре…
Тео начал выть.
— Я слышу своего внука?
Тоби передал Тео Марго, и та поднесла к малышу телефонную трубку, позволив ему орать так, чтобы было слышно в Англии. В конце концов она вернула ребенка Тоби. Тео немедленно вцепился в мизинец Тоби и начал сосать.
— Думаю, он хочет есть, — прошептал Тоби.
Марго кивнула.
— Папа, мне надо идти. Но я не могу дождаться той минуты, когда завтра тебя увижу. Хорошего путешествия! — Молчание. — Папа?
— Я люблю тебя, моя милая девочка.
— Я тоже тебя люблю, папа. Скоро увидимся.
— Скоро увидимся.
И всю ночь, пока Марго металась и ворочалась, не в силах от возбуждения уснуть, я ходила по комнате, полная облечения из-за того, что смогла поставить на место кусочек, который всегда отсутствовал, и в то же время опустошенная тем, что надвигалось. Потому что я знала: я могу изменить лишь самую малость. Но, увы, многое было вне моей власти.
Поздно утром позвонила миссис Бибер, соседка Грэма, чтобы сообщить Марго, нежно и нерешительно, что всего час назад ей в дверь постучал таксист, который обнаружил Грэма у порога, с чемоданом в руке, холодного и недвижимого. Грэм скончался мирно, сказала она, и без боли.
Марго это не утешило. Я сидела рядом с ней, запершейся в маленькой ванной комнате, и проливала те же слезы, которые неустанно капали ей на ладони.
Знаете, я сумела убедить себя, что чувства, которые я начала испытывать вскоре после рождения Тео, были порождены мною. Теперь, видя, как гормоны перепутываются в голове Марго, став свидетельницей того, как ее нервные клетки вибрируют все сильней и сильней, я наконец увидела физиологический первоисточник ее потенциальной депрессии.
Каждый раз, когда Тео кричал, а кричал он очень часто, почти без перерыва, красная волна проходила по телу Марго и ее нервные клетки вибрировали так, что все тело начинало дрожать изнутри.
Марго казалось, что она кормит Тео каждый божий день с утра до ночи. У Марго была анемия, хотя доктора заверили ее, что анемии у нее нет. Инфекция шейки матки тоже прошла незамеченной. А еще Марго внезапно обнаружила, что ненавидит Тоби. Она ненавидела его, потому что у него был магический дар крепко спать, пока ребенок надрывался в кроватке прямо у его головы. Она ненавидела его, потому что Тоби не должен был превращаться в вечно дающую молоко, до полусмерти обессиленную машину по обслуживанию ребенка. Марго ненавидела его, потому что была измучена, сбита с толку и до колик боялась одной лишь мысли о том, что придется вынести этот хаос еще один день.
Я наблюдала, как Тоби старался ей угодить.
А потом — приятный сюрприз. Книга Тоби «Черный лед» стала национальным бестселлером. Теперь-то я это знаю. Но тогда я узнала об этом лишь спустя месяцы после того, как все произошло. Тоби позвонил, чтобы поблагодарить своего издателя, наблюдая, как Марго седьмой раз за час пытается накормить Тео, ее лицо было красным от слез. Теперь я видела то, чего не понимала тогда: Тео не получал молока. Звуки глотания были звуками заглатывания воздуха. И пока его маленький животик ныл от голода, груди Марго горели от избытка молока.
— Сделай что-нибудь! — прошипела я Джеймсу. Тот быстро взглянул на меня.
— Я пытаюсь.
— Дайте попытаться мне, — вмешалась Гайя.
Она прошептала что-то Тоби. Тот положил трубку и приблизился к жене.
— Дорогая?
Марго не обратила на него внимания.
— Марго? — Он положил руку ей на плечо.
— Тоби, в чем дело?
— Почему бы тебе не выйти на несколько часов. Я могу присмотреть за ребенком.
Она посмотрела на него.
— У тебя нет грудей, Тоби. Через десять минут его снова надо будет кормить.
— Да, грудей у меня нет, — улыбнулся Тоби, — но я могу покормить его порошковым молоком. Иди сходи в парикмахерскую или еще куда-нибудь. Доставь себе удовольствие.
— Ты серьезно? — подняла на него глаза Марго.
— Абсолютно.
— У нас нет денег.
Тоби отвел взгляд. Он не умел врать, даже когда ложь была во благо.
— Давай скажем так: я приберег немного для таких случаев.
— В самом деле?
— В самом деле.
— Сколько?
— Перестань задавать вопросы! Просто возьми чековую книжку и иди! Сделай массаж лица, педикюр, все, что вы, девушки, делаете там со своими ногтями. Просто иди, выберись отсюда.
Марго выбралась оттуда быстрее, чем вы успели бы сказать: «Шведский массаж». [41]
Я последовала за ней вниз по ступенькам, по улице, к автобусной остановке. Мои крылья пульсировали посланиями: Подтолкни ее к тому, чтобы прошлась пешком. Не позволяй ей сесть на автобус.
Почему?Я посмотрела на приближающийся автобус. Почему?Я повторила вопрос, но ответа не получила. Прекрасно. Раз ты мне не говоришь, я тебя не послушаю.Так я подумала.
Мы заняли места сзади. Марго прижала фланель к голове, боль в груди уменьшилась из-за прохладного ветерка, врывающегося в открытое окно. Автобус остановился на Одиннадцатой авеню. В него вошли еще несколько пассажиров. Одна из пассажирок добралась до нас и села на сиденье напротив Марго. И у меня все перевернулось в животе.
Эта женщина была двойником Хильды Маркс. Копна ярко-оранжевых волос, тронутых сединой, вечно красный нос, бульдожий прикус. Марго резко втянула воздух, глядя, как женщина отряхивает свой плащ — черный плащ свободного покроя с поясом, так похожий на тот, что Хильда надевала на улицу, — и жует челюстями в точности так, как делала Хильда. Спустя мгновение или два мне стало ясно, что эта женщина — не Хильда. Кто-то в автобусе узнал ее и назвал Карен, и, когда та улыбнулась и принялась болтать, ее лицо стало другим. По ее выговору было ясно, что она родилась и выросла в Нью-Джерси.
И конечно, я должна была помнить это. Я беспомощно смотрела, как мысли Марго обратились к Дому Святого Антония. По коже ее поползли мурашки при воспоминании о Могиле. Страх, унижение и безысходность, которые питали ее воспоминания о месте, оставившем глубокий след в ее рассудке, — все это поднялось, как обломок кораблекрушения на поверхность, все его распухшие, мертвые тела показали свои отвратительные лица солнцу. Марго, задыхаясь, уставилась на свои ноги. Утешая, я положила ладони ей на плечи. Ты в порядке, сейчас ты в порядке. Все это позади. Ты в безопасности.Она делала глубокие, медленные вдохи и старалась не обращать внимания на образы, затоплявшие ее мысленный взор. Хильда бьет ее мешком угля. Хильда тащит ее в Могилу, опять тащит туда. Хильда говорит ей, что она — ничто.
Марго слезла с автобуса на следующей остановке и быстро пошла пешком, хотя не была уверена, где она и куда идет. Мысль о массаже давно исчезла. Ее место заняло всепоглощающее желание пуститься напропалую. На мгновение ей захотелось, чтобы она могла позвонить Сяо Чэнь и отправиться в бар у Нью-Йоркского университета. Через секунду она решила, что пойдет туда одна.
Хорошо,сказала я вслух, обращаясь, наверное, к Богу. Теперь я слушаю. Дай мне послание, какой-нибудь намек на то, что мне следует делать. Да, я знаю, что случится. Я знаю, что она потратит пятьдесят долларов на выпивку, и я знаю, что она перепихнется с парнем, имени которого мне не припомнить, и знаю, что она выкатится оттуда в полночь, испытав все, но забыв, что у нее есть муж и дом. Ах да, и ребенок.
41
«Шведский массаж» — система массажа, отличающаяся от классической более сильным воздействием на ткани.