Страница 26 из 86
От ее дивного чистого голоса глаза закрывались сами собой. Николас как будто начал понимать слова. Перед ним вдруг раскрылись необъятные голубые небеса с плывущими по ним барашками-облаками. Исполинская птица плавно кружила над лесом, купая свои крылья в закатных лучах. Прямо под ней на поляне в одежде из белых перьев стояли четыре мальчика: таких разных, что никто бы не догадался, что они братья. Мальчишки отрывались от земли и летели, но не вслед за породившей их птицей, а в разные стороны. И он тоже летел, высоко и стремительно, прочь от восходящего солнца, надеясь встретить его с другой стороны.
Николас проснулся с рассветом. Впервые за долгое время он чувствовал себя отдохнувшим и полным сил. Матушки Умай нигде не было. Он встал и вышел на улицу. У самой юрты лежал вытянувшись во всю длину Кирин. Услышав шаги, он приподнял голову и посмотрел на юношу.
- Уже пора? – спросил он, поднимаясь на передние ноги.
- Куда пора? – удивился Николас.
- На испытание, конечно. Садись, я тебя отвезу в храм Шамбалы.
Юноша одним прыжком взобрался на широкую спину. Кирин понесся по цветущим лугам, не задевая высоких трав, не нарушая безмятежную тишину раннего утра.
На самом краю долины показалось большое строение с покатой закругленной крышей. Вход в храм сторожили молчаливые каменные химеры. Николас спрыгнул на землю и открыл позолоченные храмовые двери. Внутри стоял тяжелый дух, как будто в помещение никто не входил уже много лет. Богато украшенные драгоценными камнями барельефы покрылись серой паутиной. Николас оставлял заметные следы на пыльном полу. Даже золото на алтаре потемнело от времени. Охотник обогнул его и обнаружил едва заментый люк в полу. За ним спиралью вилась каменная лестница. Юноша достал огниво и попытался зажечь трут, но пламя все время гасло. Отчаявшись разжечь огонь, Охотник начал спускаться, нащупывая ступени ногами и сопровождая каждый шаг левитацией, чтобы случайно не оступиться. Бессчетное количество ступенек вели куда-то во тьму. Лестница не уходила вертикально вниз, а постоянно петляла, следуя странному замыслу своего создателя. Прошло около часа, прежде чем ступеньки закончились, и Николас оказался в узкой галерее. По мере удаления от лестницы потолок становился все ниже и ниже. Юноше пришлось ползти на коленях. В какой-то момент он почувствовал, что стены тоже начали сужаться. Пожалуй, в первый раз в жизни Николас радовался своему маленькому росту и щуплому телосложению. Иначе бы он давно тут застрял.
Поняв, что дело плохо, Охотник перевернулся на спину, снял рубашку, достал из кармана маленькую бутылку с маслом и обмазал им плечи, спину и живот, насколько смог дотянуться. Только это помогло ему вылезти из узкого прохода в подземную пещеру. Свет падал откуда-то сверху, скорее всего там находилось небольшое окно. Николас встал, вздохнул полной грудью и огляделся. Пещера была огромной, посередине ее пересекал небольшой ручей кристально чистой воды. Николас подошел к нему и начала жадно пить.
Вдруг из противоположного коридора бесшумно появилась темная фигура. Николас настороженно поднял голову. Все его чувства будто бы разом взорвались, предупреждая о приближении чего-то настолько невероятного и колоссального по своей мощности, что юношу захлестнула паника. Николасу показалось, что он попал в один из своих ночных кошмаров. Ему хотелось бежать прочь изо всех сил, но ноги будто увязли в земле, а тело отказалось повиноваться. Незнакомец подошел к нему вплотную и приложил свою мертвецки бледную руку к теплому лбу юноши.
В одночасье Николас лишился зрения и слуха, ноги подкосились, спина больно ударилась о каменный пол. Он больше не чувствовал своего тела. Не помнил своего имени. Не знал ничего об этом чуждом для него мире. Он был никем. И был всем. Земля была его плотью. Он жил в каждой букашке, медленно ползущей по узкому стеблю зеленой травы. В его жилах текли воды мирового океана. В его глазах отражалось нестерпимо синее небо…
Сознание рывком вернулось обратно в тело. Глаза резко распахнулись.
Он стоял на лужайке у своего дома на Авалоре. Рядом был его отец. Он с тихой мольбой смотрел на вредного бесчувственного мальчишку, державшего под уздцы коня.
- Николас, не сердись на меня. Это Охота - твоя судьба. Я не в силах ей противиться. Жаль, что я не могу поменять тебя местами с Эдвардом. Ему гораздо больше подходит роль Охотника. Не держи на меня зла. Я сделал все, чтобы ты смог продержаться как можно дольше. Ну же, не молчи! Скажи, что не держишь на меня зла, – умолял его отец чуть ли не плача.
Но тот запрыгнул в седло и помчался прочь, не удостоив отца и взглядом на прощанье.
Что-то защемило в груди, глядя на уставшее морщинистое лицо старика, который уже не казался таким высоким и грозным. Николас кинулся отцу навстречу, предчувствуя что-то страшное. Но было слишком поздно. Их большой светлый дом вспыхнул ярким пламенем. Отец упал замертво с перерезанным горлом еще до того, как Николас успел до него добежать. В доме слышались душераздирающие крики, суетливый топот ног и треск всепожирающего пламени. А потом все вдруг оборвалось и стихло. Он снова лежал посреди темной пещеры.
Николас пошатываясь поднялся на ноги. С его глаз медленно начали катиться крупные слезы. Что он здесь делает? Какой смысл был отправляться на край света, если дома больше нет? Малышка Лизи так и не дождалась его возвращения. А ведь он сделал для нее столько рисунков, целый альбом. И отец, он так много хотел сказать ему, объяснить, показать, каким сильным он стал. Но к чему теперь этот глупый титул Стража? Ведь он даже не сможет похвастаться им перед старшим братом. Мама уже никогда не приготовит его любимый пирог с яблоками, а Мэри и Джун так и не выйдут замуж, как они мечтали. Все эти два года он жил в бреду. В вечном ожидании, когда же, наконец, когда закончится эта Охота и он сможет вернуться домой. Теперь даже возвращаться было некуда. От дома остались лишь головешки. И все это из-за него. Не будь у него этого проклятого дара, ничего бы не случилось.
- В этом нет твоей вины, - послышался тихий, странно знакомый голос.
Неизвестный все еще стоял перед Николасом.
- Как бы чудовищно это ни прозвучало, но ты никак не мог повлиять на произошедшее, - продолжил незнакомец, скидывая с лица капюшон.
Это был мужчина, молодой, лет двадцати пяти-тридцати от роду. Черные, цвета воронова крыла волосы были аккуратно завязаны в гельерку на затылке, пронзительные темно-синие глаза внимательно изучали Николаса. Одет незнакомец был в кожанные штаны и куртку. Идеальное изображение Стража с древних картин портили только сиротливо болтающиеся на поясе пустые ножны.
- Почему ты так думаешь? – выходя из оцепенения, спросил юноша.
- Я не думаю, я знаю, - ответил ему незнакомец. – Определенные события уже давно вели к такому исходу. И отвратить его тебе было попросту не под силу.
- Ты кто? – Николас неожиданно осознал, что не ощущает больше никакого присутствия, даже обычного человеческого.
- Я? – незнакомец на мгновение задумался. – О, у меня много имен, но пусть для тебя я буду Тангрум Западный Ветер.
- Но Кирин сказал, что ты умер.
- Так и есть, я умер давным-давно, почил вечным сном так сказать.
- Погоди, так это я тебя видел в саркофаге в Дрисвятах?
- Ты меня видел? – удивился бог и снова положил руку на лоб юноши. – Хм, странный эффект… Полагаю, это из-за того, что ты находился на грани жизни и смерти.
- Так ты умер или просто спишь? Почему я тогда не смог разбудить тебя? - не унимался Николас.
- Это сложно объяснить. Скажем так, меня погрузили в вечный сон, чтобы я не умер. А разбудить ты меня не смог, потому что время еще не пришло. Да и для этого ты должен там присутствовать в физической оболочке, а не бестелесным духом, - юноша непонимающе уставился на Тангрума. – Ой, ну не смотри на меня так. Я и сам до конца этого не понимаю. У меня было три брата. Все они погибли из-за глупости, беспечности, тщеславия. Я умирал последним. Тенгри, мой отец, мог оживить любого из нас, но только одного. Честно говоря, мы с отцом никогда не были особо близки, и я потерял его божественную «благость» давным-давно, поэтому надеялся на спокойную тихую смерть где-нибудь на краю света. Но ничего не вышло и … отец выбрал меня.