Цыган

Не успела Настя подумать это, как за ее спиной скрипнула дверь, на секунду ворвались в нее звуки музыки, мужской смех и тут же приглохли, потому что дверь опять скрипнула, закрываясь. В комнате зашуршало платье и запахло хорошими духами.

— Мы, девочка, со своей музыкой и танцами не мешаем тебе? — мягко спросил у нее за спиной женский голос.

— Нет, нет, — оборачиваясь, ответила Настя. — Мне отсюда почти совсем не слышно.

Еще не старая красивая цыганка в хорошем городском платье положила ей на плечо руку. Настя хотела встать, но та придержала ее.

— Сиди. Бабушка Изабелла говорила мне, что ты иногда над своими тетрадками засыпаешь за столом.

— Днем я работаю в детсадике, а для занятий остается только вечер.

— У тебя такая внешность, что ты могла бы и не работать. А учишься ты где?

— В университете. — Настя сочла необходимым добавить: — На заочном.

— Вот как? — с явным одобрением сказала племянница Изабеллы и окинула ее взглядом. — Нам, цыганам, образованные люди нужны. Почему мы должны быть хуже всех других? Если бы моего отца не сослали за то, что он не все советские законы уважал, я бы, наверное, тоже после торгового техникума в институт пошла. Ты замужем?

Настя кивнула головой, добавляя:

— Но мы с мужем пока не вместе живем.

— Поссорились?

— Нет. Бабушка Изабелла семейных на квартиру не берет.

— Да, этого Изабелла не любит, с тех пор, как ее сына забрали на фронт, а невестка стала других домой приводить. Еле вытурила ее. Но сын так и не вернулся с войны. А вообще она добрая. Тебя как зовут?

— Настя.

— А меня зови просто Тамила. Я с тобой рада была познакомиться, Настя.

Ни чуточки не солгав, Настя ответила:

— Я тоже.

Ей в самом деле понравилась эта городская цыганка. Не заносчивая и не лезет в душу со своими наставлениями, как это часто делают старшие по возрасту. Не говоря уже о том, что одевается она так, что ни к чему придраться нельзя. По современной моде, но и не стараясь скрыть, что она цыганка. Достаточно на ее серьги взглянуть. Должно быть, немалые деньги зарабатывает ее муж, чтоб так одевать. На такую жену и потратиться не жаль. А если не замужем, то, значит, она и сама на хорошей службе. Побольше бы таких культурных цыганок.

— Мы, правда, не помешаем тебе заниматься, когда иногда будем вваливаться сюда целой компанией, чтобы попеть и потанцевать? — доставая из сумочки сигарету и закуривая от маленькой, в мраморной оправе зажигалки, спросила Тамила.

— В моей комнате не слышно, — еще раз успокоила ее Настя.

— Прости, что я без твоего разрешения. — Тамила помахала рукой, отгоняя от Насти облачко табачного дыма, и, поискав в комнате глазами пепельницу, притушила сигарету об угол каменного подоконника. — Знаешь, после того как по целым дням все вокруг тебя в конторе, как мыши, бумагами шуршат, хочется и размяться, и музыку послушать, и с друзьями поболтать. А у старухи в угловой комнате есть где развернуться. Можно и плечами потрясти, и по-ростовски буги-вуги сплясать. До ваших табунных степей ростовские буги-вуги еще не успели докатиться?

Настя не смогла удержать улыбку.

— Немножко успели.

— Даже так? — Еще более внимательным взглядом Тамила окинула Настю всю, от джинсов до голубой кофточки, купленной ей Михаилом в какой-то дальней командировке, в Анапе или в Новороссийске, вскоре после их свадьбы. — Судя по всему, ты и сама должна уметь не только плечиками трясти. — Она слегка повиляла бедрами. — Если ты нашей компанией не побрезгуешь, я бы тебе могла хорошего партнера подобрать. Даже не одного.

Настя вежливо напомнила:

— Спасибо. Но я по вечерам учусь.

— Да, да, я и забыла. А по выходным, естественно, свидания с ревнивым мужем. Среди цыган, как известно, неревнивых мужей не бывает.

Еще раз Настя не смогла удержаться от улыбки.

— Он у меня русский.

Тамила даже ладонями прихлопнула.

— Да ты совсем цивилизованная цыганка. Еще не хватало, чтобы он у тебя был из героев соцтруда или крупных ответработников. Из загранкомандировки он тебе, должно быть, и эти джинсы привез. Ярлык на них не фальшивый. — И вдруг, округляя большие с искусно удлиненными ресницами глаза, она растерянно посмотрела на Настю. — Да, но зачем же в таком случае ему отдельно от молодой красивой жены в рабочем общежитии прозябать, а ей у какой-то старухи каморку снимать?

Настя постаралась внести ясность.

— У меня муж шофер.

Тамила облегченно и понимающе рассмеялась.

— Тоже в наше время неплохо. И ему, конечно, не стоит особого труда привозить заграничные вещи молодой и любимой жене из своих рейсов в какие-нибудь портовые города. Например, в тот же ближайший от нас Новороссийск или в более отдаленную Одессу. Тем более что после университета ей уже предстоит вращаться не среди казаков-табунщиков и еще более темных цыган, а в своем ином обществе, и она как современная женщина должна заблаговременно привыкнуть всегда придерживаться моды. Потому что… — Не докончив, Тамила повернулась, как на оси, и слегка дотронулась руками до своих бедер. — Посмотри на меня, Настя. Много ли тебе приходилось видеть, хотя бы в том же Ростове, женщин, одетых на уровне современной моды? Не говоря уже о наших цыганках. — Как будто ожидая от Насти возражения, она еще раз, но уже в обратную сторону повернулась перед ней на каблучках своих белых туфель. Однако Настя и не собиралась ей возражать. Эта племянница старой Изабеллы и в самом деле была одета по самой последней моде, начиная от туфель и кончая ожерельем из ограненных гранатовых зерен. А такого тяжелого, сиреневого цвета, бархатного платья Насте еще не приходилось видеть и на витринах больших универмагов. Отвечая на ее мысли, Тамила подтвердила: — Я его сшила, Настя, у портнихи в Москве. — Опять доставая из своей сумочки сигарету и раскуривая ее от маленькой мраморной зажигалки, Тамила лишь на мгновение наморщила лоб, вспоминая те слова, которые она оборвала в самом начале их разговора. — …Потому что, Настя, и в наше время еще встречают по одежке, а провожают… Остальное тебе не нужно объяснять. Тебе, Настя, не надо стыдиться своего мужа. Я всегда считала, что шофера в нашей стране — это наиболее интеллектуальная часть рабочего класса. Должно быть, потому, что их жизнь все время проходит в дороге и они не по телевизору могут видеть ее в разных местах. Конечно, без образования в наше время трудно прожить, но это еще далеко не все. Ты, Настя, на кого учишься в университете?

— На юриста.

Тамила даже застыла с разведенными в стороны руками, но так и не захлопала в ладоши. Заглядывая через плечо Насти на ее столик, она вслух прочитала на обложке тетради надпись: «Презумпция невиновности» — и с неподдельным уважением воскликнула:

— О, ты, девочка, оказывается, и про эту штуку должна знать! Мне по моей должности старшего товароведа часто с юристами приходится дело иметь. А ты, кстати, знаешь, как это переводится на самый обычный язык? — В глазах Тамилы, удлиненных с помощью косметики так искусно, что даже Настя не смогла сразу рассмотреть, появился желтоватый, совсем как у кота Тохтамыша, блеск. Встретясь с ее взглядом, Настя с улыбкой ответила:

— Не пойманный — не вор.

Тамила теперь уже рассмеялась во весь свой ярко накрашенный рот.

— Правильно. Хотя, конечно, по самому строгому счету и не совсем. Потому что мало даже застать на месте преступления, еще нужно доказать это и на суде. — И, опять заглянув через плечо Насти на ее столик, она вслух медленно повторила: — «Презумпция невиновности». Люблю умные слова. Совсем как, например: «Тох-та-мыш». — Она нагнулась и рукой коснулась лохматой спины кота, который, подняв хвост, теперь уже терся у ее ног. — Ты со мной согласен, сын хромого Тимура? Согласен, завоеватель Москвы? — Разгибаясь, она призналась: — Ты меня, девочка из табунных степей, сегодня окончательно сразила. Я еще ни разу не встречала тех же следователей или прокуроров из цыган. Но почему бы нам и своих цыганских прокуроров не иметь? Нет, я тебя обязательно должна буду показать своим друзьям. А пока не стану тебе и дальше надоедать. Я и так уже отняла у тебя целый час. Но ты же сама виновата в этом.