Страница 7 из 11
— Холодно! — поморщилась Оленька.
— Это необходимо! — категорично отрезала Юртаева.
— Хорошо.
— Вот и славно! Сейчас я наложу вам швы на место разрыва, а затем мы переведем вас в соседнюю палату, вы там полежите несколько часов, а потом уже пойдете «на этаж», — резюмировала Елена Ивановна. — Швы накладывать без обезболивания? Или сейчас, когда все уже позади…
— Без обезболивания. Действительно – все уже позади…
— Будь по-вашему, — согласилась врач.
Юртаева задвинула выдвижной лоток кровати, предназначенный для приема новорожденного, уселась у распахнутых колен Оленьки и начала шить. Вартик ей ассистировала – подавала салфетки, тампоны и зажатую в зажиме иглу с уже вдетой нитью. Они справились за пару минут.
Данилов тем временем измерил пациентке давление, оценил пульс, выслушал сердечные тоны, осмотрел зрачки и не нашел никаких отклонений.
— Как вы себя чувствуете? — спросил он.
— Превосходно, — попыталась улыбнуться родильница.
— Ничего не беспокоит?
Пациентка закрыла глаза и отрицательно покачала головой.
Наложив два шва, Елена Ивановна обратилась к Данилову с Ирой:
— Спасибо, коллеги, можете отдыхать. Отстояли свое.
«Отстояли, отсидели – какая, к черту, разница», — подумал Данилов, отправляясь в ординаторскую – выпить кофе.
— Как все прошло? — спросил его заведующий отделением анестезиологии.
Общительный и добродушный, Илья Иосифович предпочитал ординаторскую своему крошечному кабинетику.
— Мать нормально, ребенок не очень.
— Совсем плохо?
Данилов пожал плечами. Взяв со своего стола чашку, он дунул в нее, затем бросил внутрь чайный пакетик, налил сверху кипятка и уселся на диван, закинув ногу на ногу.
— Совсем с ума посходили некоторые, — начал Вознесенский.
— Кто именно? — спросил Данилов.
— Как будто не знаешь! — хмыкнул шеф. — Народ продолжает волноваться – кого на «хозяйкино» место посадят. И с каждым днем волна все шире, а дерьмо – все гуще. То Гавреченков сходит с ума, то Гвоздев на что-то надеется. И начмед небось когти точит, даром что в отпуске…
Главному врачу роддома недавно исполнилось шестьдесят три года, и вскоре она должна была уйти со своего поста. Все в больнице гадали: кто займет ее место? Многие сотрудники считали, что «повысят» кого-то из своих, и пытались понять, кого именно. Вознесенский же придерживался противоположного мнения, ожидая, что новый главный врач будет из «варягов»: кем-то посторонним, пришлым.
— И каждый пытается перетянуть меня на свою сторону. Всю плешь проели! — Шеф звонко шлепнул свободной левой рукой по своей блестящей лысине. — Да еще с намеками, что если, мол, что не так, то заведующим тебе не быть! Если честно – то в гробу я видел это заведование. Я здесь все потерял – и здоровье, и сон, и шевелюру! Уйду в госпиталь ветеранов, меня туда давно зовут заведовать, непременно уйду!
Если верить Илье Иосифовичу, каждое лечебное учреждение Москвы мечтало заполучить его в заведующие отделением анестезиологии и реанимации. Однако он не торопился уходить, сохраняя верность родильному дому, в котором, по его собственному признанию, потерял все, кроме умения радоваться жизни. На потерявшего здоровье энергичный толстяк Вознесенский похож не был. Шевелюра – другое дело, от нее на голове заведующего отделением остался только неширокий венчик полуседых волос.
— Ладно! — Сделав очередной глоток кофе, Илья Иосифович подобрел. — Поработаю пока. Мне в этом цирке божьем не участвовать – анестезиолога в главврачи роддома все равно не поставят. Понаблюдаю со стороны, а уж потом уйду. Если вынудят.
— Мудрое решение, — вежливо кивнул Данилов, которому давно наскучили однообразные речи заведующего. — Поживем – увидим.
— Слышал я, что вашего Гучкова вроде бы прижали, — продолжил Вознесенский, для которого Данилов был не просто подчиненным, а человеком со «скорой помощи». — Будто бы за закупку лекарств…
— Не знаю, но за это у нас любого попереть можно, — отозвался Данилов. — Не глядя. Как и за закупку всего остального. Закупки – дело скользкое, но прибыльное. Как говорится, «сидя у реки, от жажды не умрешь».
— Это точно, — согласился шеф и вдруг встревожился: – Что-то на тебе лица нет, уж не заболел ли?
— Не выспался. — Углубляться в подробности Данилову не хотелось.
Дверь ординаторской открылась, и в нее просунулась голова в колпаке, надвинутом по самые глаза.
— Илья Иосифович, вас в обсервации ждут!
— Забыл! — спохватился Вознесенский, вылезая из-за стола, протянув Данилову ладонь для рукопожатия, и сказал:
— Раз быстро отстрелялся – иди домой. Сегодняшний день будем считать обычным, а дежурство перенесем на завтра, а то Клюквин у меня отпрашивается.
После его ухода Данилову стало скучно. Он быстро допил чай, снял халат, натянул куртку, поискал в ординаторской свою сумку, завалившуюся глубоко под стол, и поспешил домой.
Всю дорогу он думал о том, правильно ли поступил, уйдя со «скорой» в анестезиологи. У новой работы была масса преимуществ, но и недостатки тоже были. Да и где их нет – недостатков?
Вариантов у Данилова было не так уж и много: идти в терапевты, участковые или «стационарные» или же вспомнить о своей интернатуре по анестезиологии и тряхнуть стариной. Так Данилов и решил сделать – и реальность тут же ответила ему: с подачи коллеги со «скорой» Данилов «вышел» на главного врача роддома, где нужен был анестезиолог.
— Странно, что вы с подготовкой по анестезиологии-реаниматологии работали не на специализированной, а на обычной бригаде. Почему так получилось? — с ходу спросила его Ксения Дмитриевна.
Этот вопрос означал: «Какие грехи не пустили тебя в бригаду интенсивной терапии? Почему ты работал обычным выездным врачом?»
Грехов не было. Просто когда Данилов устраивался на «скорую» врачом (до того он подрабатывал фельдшером на пятом и шестом курсах), вакантное место в бригаде интенсивной терапии было лишь на другом конце Москвы – в районе Волоколамского шоссе. Ездить в такую даль Данилову не хотелось, вот он и остался на линейной бригаде, зато ближе к дому. Остался временно, до появления подходящей вакансии где-нибудь рядом, но как известно, нет ничего более постоянного, чем временное. Так и проработал все годы на линии.
Главврача устроило объяснение Данилова (плюс сыграла положительная рекомендация коллеги), и согласилась принять его на работу – и практически сразу же отправить на курсы по анестезиологии, необходимые для получения сертификата.
На новом месте Данилову работалось спокойнее. Есть, конечно, разница между работой «на улице» и в стационаре. В стационаре всегда тепло, светло и сверху не капает. Но Данилов ожидал большего, и в первую очередь – самостоятельности, той самой, к которой привык на «скорой», где сначала принимал решение, затем действовал и лишь в самую последнюю очередь отчитывался перед начальством. Кому-то другому такая свобода не была нужна, но Данилов без нее задыхался. Он верил в себя – в свое мастерство и врачебную интуицию.
Глава третья
КЕСАРЕВО ПРИКЛЮЧЕНИЕ
Обычные люди, далекие от медицины, считают, что кесарево сечение – простая операция: раз-два, и готово. И врачам-де проще скальпелем махнуть, чем помогать женщине разродиться, да и быстро как!
Действительно, кесарево сечение делается быстро – примерно за полчаса. Это если без осложнений. Но никто из медиков не назовет его простой операцией.
На самом же деле кесарево сечение – операция ответственная и сложная как для хирурга с помощниками, так и для анестезиолога. Ни один орган не кровоточит так яростно, как беременная матка с ее чрезмерно расширенными сосудами. И мало какая операция сулит врачам столько опасных сюрпризов.
Данилов делил все операции не на простые или сложные – ведь только по окончании можно сказать, сложной была операция или простой, — а на приятные и неприятные. Приятность определялась не поведением пациентов или их родственников, а врачом, производящим операцию.