Страница 2 из 11
— Сватался? — переспросил Данилов.
— Ну, на работу устраивался, — пояснила Ангелина Александровна. — И в специальности разбираются слабо. Я все собираюсь взять на кафедре квалификационные тесты по физиотерапии и использовать их для проверки знаний сотрудников.
— Разве наличие сертификата не свидетельствует о том, что врач успешно прошел эти тесты?
— Сертификат, — скривилась Ангелина Александровна. — А то я не знаю, как получают эти сертификаты. Вон на нашей кафедре усовершенствования каждый последний день цикла заканчивается гулянкой. Какая тут может быть проверка знаний? Да некоторые приходят на занятия только в первый и последний день, им, видите ли, некогда. А вы говорите «сертификат»! Вот у вас есть сертификат, а сможете ли вы назвать показания и противопоказания к парафинотерапии?
— Пожалуйста, — пожал плечами Данилов. — Показания — чешуйчатый лишай, дерматозы, нейродермит, рубцовые изменения кожи. Противопоказаниями будут острые воспаления, инфекционные заболевания, выраженный атеросклероз, выраженная стенокардия, цирроз печени, хронический гломерулонефрит, киста яичников, тиреотоксикоз.
— А беременным, значит, можно?
— Только в первой половине беременности. Во второй, как и в период лактации, парафинотерапия противопоказана.
— Хотелось бы, конечно, побеседовать с вами подольше, Виктор Васильевич, но сейчас у меня мало времени. Будем считать, что вы успешно прошли собеседование. Пишите заявление. — Ангелина Александровна достала из ящика стола лист бумаги. — Ручка нужна?
— Ручка есть, — ответил Данилов, расстегивая молнию на сумке. — Только я не Виктор Васильевич, а Владимир Александрович.
— Владимир Александрович так Владимир Александрович. Пишите же, я спешу!
«Писать или ну его на фиг?» — заколебался было Данилов. Но перебрал в уме оставшиеся варианты, прикинул наскоро плюсы и минусы и решил, что все же, наверное, стоит. Во всяком случае, излишне флегматичная начальница гораздо предпочтительнее излишне бойкой, беспокойной, не дающей жизни ни себе, ни людям особы. «В конце концов, мне же на ней не жениться», — решил Данилов.
С профессиональной точки зрения работа физиотерапевтом в кожвендиспансере Данилова привлекала — широкий спектр заболеваний, много возможностей, интересно. Да и сам диспансер казался подходящим местом для работы — большой, две кафедры есть, не какая-нибудь скучная богадельня. И расположен удобно — что да, то да. Конечно, он был бы не прочь посмотреть отделение, где предстояло работать, но раз уж заведующей некогда, то ничего не поделаешь.
— Испытательный срок — три месяца, — добавила Ангелина Александровна.
— Об этом тоже писать?
— Нет, просто для сведения. Испытательный срок устанавливает администрация.
Заявление пришлось переписывать дважды. В первый раз Данилов пропустил в аббревиатуре вторую букву «К», написав КВД вместо КВКД и принизив тем самым важный клинический диспансер до обычного, не служащего базой ни для одной из кафедр. Во второй — впопыхах переврал отчество главного врача, написав «Филлиповна» вместо «Филипповна».
— Вы так мне всю бумагу изведете, — укорила Ангелина Александровна, выдавая Данилову третий лист бумаги.
«Сколько с меня за испорченные листы?» — чуть было не поинтересовался Данилов, но вовремя прикусил язык.
— Спасибо, Ангелина Александровна, вы очень добры, — покаялся он вслух.
— Моя доброта — причина моих страданий, — вздохнула Ангелина Александровна. — Надо бы перестать быть доброй, да не могу. Не получается.
Следующее знакомство оказалось приятным. Кадровик, она же, по вечной традиции поликлиник и диспансеров, секретарь главного врача Майя Борисовна, приветливая и веселая, располагала к себе, что называется, с первого взгляда.
— Я вижу, с медузой нашей вы уже познакомились, — сказала она, прочитав заявление Данилова и резолюцию «не возражаю», наложенную Ангелиной Александровной.
«И впрямь — медуза, — подумал Данилов. — Надо же, какое точное сравнение!»
— Вы с ней поосторожнее, — предупредила Майя Борисовна. — Она когда Медуза, а когда и Горгона. Главное — меньше ее беспокойте. По всем существенным вопросам обращайтесь напрямую к Ирине Ильиничне, заместителю Марианны Филипповны. А несущественные решайте сами.
— А как у вас здесь вообще? — спросил Данилов. — Люди, атмосфера?
— Люди как люди, — хмыкнула Майя Борисовна, — и атмосфера ничего, дышать можно. Я до выхода на пенсию в Восьмой туберкулезной работала, вот там была атмосфера! Грызлись все между собой без продыху, а главный врач только успевал масла в огонь подливать.
— На пенсию? — удивился вслух Данилов.
Выглядела невысокая худенькая Майя Борисовна лет на сорок-сорок пять, не больше.
— Маленькая собачка — до смерти щенок, — рассмеялась она, довольная комплиментом. — А потом — я ведь рентгенолог, так пенсия льготная, по вредности, с сорока пяти. Правда, я довольно быстро поняла, что не могу без медицины, привыкла, знаете ли, и устроилась сюда. По великому блату, должна признаться — Марианна Филипповна приходится двоюродной сестрой моему первому мужу. Так что у нас тут сплошная семейственность.
Благодаря Майе Борисовне за какие-то четверть часа Данилов немало узнал о своем новом месте работы и о будущих коллегах. Он, хотя и привык полагаться на свое собственное мнение и им же руководствоваться, но полезной информацией не пренебрегал. Тем более что, судя по всему, Майе Борисовне можно было верить — о большинстве сотрудников она отзывалась хорошо: не звучало в ее речи классически-мизантропического «все вокруг гады и сволочи, одна я белая и пушистая».
Перед тем как уйти, Данилов вспомнил о докторе, упомянутом Ангелиной Александровной, и спросил:
— Не скажете ли, Майя Борисовна, чего такого ужасного натворил доктор Высветцев? Я слышал, что он устроил нечто невообразимое?
— Ну, прям уж и невообразимое! — Майя Борисовна всплеснула руками. — Подумаешь, решил принять ванну вместе с медсестрой! Могут быть у людей сексуальные фантазии или нет? Как вы сами думаете?
— Могут.
— Вот и я о том же. Только дверь запирать надо, чтобы не шокировать заведующую подобным зрелищем. Некоторые люди не выносят, когда другим бывает хорошо, знаете ли.
Выйдя на улицу, Данилов первым делом достал мобильный и позвонил Елене.
— Я устроился в одиннадцатый КВД, — сообщил он новость. — Выхожу на работу завтра.
— Поздравляю, — ответили ему, не выказывая, впрочем, особой радости. — А где он?
— На Гиляровского.
— Подходящее место?
— Как бы сказать… — замялся Данилов. Поискал было нужные слова, да так и не нашел. — Поживем — увидим. По деньгам вроде ничего.
— По деньгам в Москве сейчас везде ничего. Ладно, вечером расскажешь, я сейчас занята.
Похоже, Елена была не в духе. Данилову хотелось надеяться, что в этом повинны рабочие проблемы, а не домашние. А если и домашние, то, во всяком случае, не его поиски работы, неожиданно растянувшиеся на два с лишним месяца.
До сих пор все как-то не складывалось. В одном месте мурыжили две недели, а потом отказали, в другом непременно был нужен специалист с категорией, в третьем Данилов и главный врач с первой же минуты знакомства почувствовали выраженную антипатию друг к другу… Короче говоря, причин было много, а итог один. К тому же, как оказалось, столичные главные врачи более охотно берут на работу иногородних, нежели москвичей. Как-то незаметно, исподволь, сформировалась вот такая традиция.
Один из главных сказал Данилову прямо, без обиняков:
— Если человек приезжает в Москву, скажем, из Пензы или Волгограда, то он безумно рад своей зарплате и думает только об одном — как бы удержаться на работе. Нюансы типа ремонта в кабинете и работы без медсестры его не напрягают, даже наоборот, потому что за работу на приеме без сестры он получает надбавку. И лишнюю субботу ему выйти не проблема, и в праздник подежурить. А москвичам все не нравится — и нагрузка, и ремонт, и администрация. Права свои, в отличие от обязанностей, знают назубок. И каждый москвич считает себя самым умным, умнее всех. В том числе — и своего начальства. Я, если вам интересно, сам москвич, но на работу предпочитаю брать приезжих. Проблем с ними меньше.