Танец ее мечты

У дверей она помедлила и снова прислушалась. Певец по-прежнему тянул свои рулады, приглушенно доносились игра на фортепьяно и дробные удары ног по полу. Звуки были такими же привычными, как собственное сердцебиение, и вызвали у нее растроганную улыбку.

«Господи, благослови Рида Валентайна!» — вознесла она в душе молитву и вышла на улицу, где сразу погрузилась в благоуханные сумерки.

Не успела Мадди сделать и двух шагов, как кто-то сильно рванул ремешок ее сумки, и она быстро обернулась. Это был совсем молоденький паренек, не старше семнадцати лет, но в его жестком взгляде Мадди увидела отчаяние, до боли знакомое ей по первым годам самостоятельной жизни. Между ними началась борьба за сумку.

— Ты должен быть в школе, — тяжело дыша, выговорила она.

Казалось, с этой невысокой девушкой легко будет справиться. Только толкни ее, хватай сумку и беги. Парень удивился ее силе, но и не думал отказываться от поживы: ведь в сумке наверняка были деньги и пластиковая карточка. В тени широкой лестницы никто не замечал их борьбы. Мадди хотела позвать на помощь, но, вспомнив о юном возрасте противника, решила попробовать урезонить его. Ей уже не раз и не два внушали, что это бесполезно, но это не помешало ей предпринять новую попытку.

— Ты хоть знаешь, что у меня в сумке? — спросила она, пытаясь выдернуть у него ремень. Он запыхался еще раньше нее. — Потная одежда да сырое полотенце. И еще мои балетки.

Вспомнив о них, она еще крепче вцепилась в сумку. Профессиональный вор давно уже отказался бы от борьбы и поискал бы более легкую добычу. А этот молокосос принялся обзывать ее. Но она пропускала ругань мимо ушей, прекрасно понимая его состояние.

— Балетки почти новые, но тебе они ни к чему, — продолжала она тем же убедительным тоном. — А мне без них никак нельзя.

Ударившись ногой о металлическое ограждение, она и сама чертыхнулась. Утрату нескольких долларов она как-нибудь переживет, но не дай бог повредить ногу! Значит, уговоры на него не действуют, но, может, он согласится на компромисс?

— Слушай, если ты меня отпустишь, я отдам тебе половину денег, что у меня есть. На карточку не надейся, мне некогда возиться с ее заменой. И времени на покупку новых балеток у меня тоже нет, а они нужны мне уже завтра. Ну хорошо, отдам тебе все наличные, — предложила она, услышав треск какого-то шва на сумке. — По-моему, у меня наберется долларов тридцать.

Парень вдруг с такой силой рванул к себе сумку, что Мадди едва не упала на него и от неожиданности громко вскрикнула. Испугавшись, он выпустил сумку, она упала, и все, что в ней было, вывалилось на тротуар. Парень бросился наутек и исчез за углом. Сердито чертыхаясь, Мадди нагнулась и стала собирать вещи.

— С вами ничего не случилось?

Потянувшись за расческой, она увидела перед собой пару начищенных до блеска итальянских ботинок. Как танцовщица, она всегда обращала внимание на обувь людей и по ней судила о том, кто ее носит. Сверкающие итальянские туфли говорили о том, что их обладатель состоятелен и независим. На дорогие кожаные туфли мягкой волной наплывали светло-серые брюки с идеальной складкой. Собранный и практичный человек, сделала вывод девушка, собирая около его ног мелочь, выкатившуюся из сумки.

Подняв взгляд, она увидела, что брюки облегают узкие бедра и придерживаются кожаным ремнем с изящной золотой пряжкой. Стильно, но не модно. В распахнутом пиджаке угадывалась стройная талия и сильный торс в облегающей голубой рубашке, которую украшал темно-синий галстук. И то и другое из натурального шелка. Мадди очень любила шелк за приятное ощущение на коже. Роскошь лишь тогда становится роскошью, когда доставляет наслаждение.

Она взглянула на руку, протянутую, чтобы помочь ей встать. Рука была загорелой, с длинными пальцами хорошей формы. Мадди отметила золотые часы, дорогие и практичные. Она оперлась на эту руку и ощутила тепло и силу и, как ей показалось, нетерпение.

— Благодарю вас, — сказала она и впервые взглянула ему в лицо.

Он был чисто выбрит, и оттого лицо его казалось открытым и ясным. Щеки чуть впалые, что придавало его твердому и строгому лицу некоторую поэтичность, а к поэтам она всегда питала особую слабость. Рот его сейчас был твердо сжат, то ли разочарован, то ли раздражен, а на подбородке виднелась едва заметная ямочка. Нос прямой, аристократический, и, хотя он смотрел на нее несколько надменно, это ее ничуть не задело. Глаза темно-серые, как мокрый асфальт, а взгляд откровенно говорил, что незнакомец не намерен тратить время на спасение от неприятностей всяких там девиц.

Однако он не прошел мимо, и Мадди оценила это по достоинству.

Проведя рукой по своим блестящим каштановым волосам, он внимательно посмотрел на девушку, прикидывая, не собирается ли она упасть в обморок.

— Садитесь, — произнес он тоном человека, привыкшего к приказам и немедленному повиновению.

— Но я в полном порядке. — Она спокойно улыбнулась ему.

Он только теперь обратил внимание, что девица не покраснела и не побледнела, в глазах — нет страха, словно это не она только что подверглась нападению с целью ограбления.

— Мне повезло, что вы так вовремя оказались рядом. Этот парень не слушал моих уговоров, — объяснила она и снова наклонилась, чтобы собрать остальные мелочи.

Он сказал себе, что должен уйти, пусть она сама поднимает разбросанные вещи, но вместо этого почему-то тяжело вздохнул, взглянул на часы и стал ей помогать.

— Вы всегда пытаетесь уговорить грабителя уйти без добычи?

— Да какой он грабитель, просто мальчишка! Думаю, он в первый раз решился на такое.

Мужчина поднял ее старые гамаши и протянул их Мадди, держа очень осторожно, за самый краешек.

— Вы действительно считаете нужным урезонивать преступников?

— Разумеется.

Она взяла у него гамаши, скатала в комочек и сунула в сумку.

— Но он же мог ударить вас!

— Было бы куда хуже, если бы он утащил мои балетки. — Мадди взяла балетки и бережно погладила тонкую кожу. — Ему от них никакого толку, а я купила их всего три недели назад. Будьте добры, передайте мне вон ту ленточку для волос.

Он поднял ленточку, брезгливо скривился, держа ее на весу, и протянул ей.

— Вы что, душ в ней принимали?

Засмеявшись, она убрала ее вслед за остальными принадлежностями для репетиций.

— Нет, это она от пота намокла. Прошу прощения. — При этом глаза у нее были веселые, а вовсе не виноватые. — Судя по вашей одежде, вы понятия не имеете, что это такое.

— Вообще-то я не ношу с собой подобные вещи.

Он недоумевал, почему не идет дальше своей дорогой. Он опаздывал уже на целых пять минут, но что-то в открытом и веселом взгляде, которым она смотрела на него снизу вверх, удерживало его.

— Вы странно ведете себя, совсем не так, как обычно ведет себя женщина, едва не лишившаяся столь ценного имущества, как старые рейтузы, выцветшее трико, жалкое полотенце, эти ваши балетки и целый фунт ключей.

— Мое полотенце вовсе не жалкое, просто мокрое. — Мадди закрыла молнию сумки. — Главное — все мое осталось при мне.

— Ни одна из знакомых мне женщин не стала бы разговаривать с грабителем.

Она снова с любопытством посмотрела на него. Да, пожалуй, у такого интересного и элегантного мужчины должно быть много женщин.

— А что бы они сделали?

— Как — что? Закричали бы, позвали на помощь.

— Пока я дожидалась бы помощи, он утащил бы мою сумку, а там кричи — не кричи — все пропало! Нет уж! Но, так или иначе, спасибо вам большое. — Она протянула ему руку, маленькую, изящную и без колец. — Хорошо, что на свете еще не перевелись рыцари.

Она была маленькой и без спутника, а на улице становилось все темнее. Его врожденный инстинкт ни во что не вмешиваться боролся с совестью. Видимо, решение давалось ему нелегко, потому что в результате он раздраженно произнес:

— Нечего вам расхаживать здесь с наступлением темноты.

Она снова рассмеялась, искренне и звонко: