Танец ее мечты

Но ее прикосновения были так легки и ласковы, взгляд был полон такой нежности! И он отринул все свои сомнения и недоверие — хотя бы на эту ночь.

Он целовал ее ладони, будто не умел выразить свои чувства словами. Она растроганно улыбнулась этой беспомощной, какой-то детской ласке.

Они опустились на уже смятую ею постель, забыв выключить бра. Он осыпал ее лицо жаркими поцелуями, вкладывая в них страстную надежду на исцеление. И глаза ее потемнели от любви и жалости к этому большому и такому несчастному ребенку.

— Как же я по тебе соскучился! — шептал он.

— А я так ждала, когда ты приедешь. Ложусь вечером спать, а сама думаю: вот проснусь утром, а ты уже здесь. Сегодня утром так и будет.

Она поцеловала его в плечо, и они бесконечно нежно ласкали друг друга, будто поверить не могли, что уже вместе, рядом, а потом снова сливались в долгом самозабвенном поцелуе.

Желание горячило им кровь, но они его сдерживали, будто оба чувствовали, что на этот раз не они зависят от времени, а оно — от них. Сегодня была их ночь.

Горячая благодарность за то, что он есть, за его бесконечную нежность и пылкость переполняла ее, и она изливала ее в щедрых, безоглядных ласках, выражая в них всю свою сердечность и преданность.

Желанная и страстная, она чутко отзывалась на каждое его прикосновение, на каждую невысказанную просьбу, освежая его душу долгожданным весенним дождем, что смывает прошлую боль и страдания и вместо них помогает взрасти вере и надежде. Он не знал, как вознаградить ее за все это… Разве только безграничной нежностью и любовью.

Благоговейные и трепетные ласки постепенно сменились все разгорающейся страстью, и ее очищающий, неистовый взрыв унес их на вершину блаженства…

После завтрака Мадди не находила себе места от волнения. Всего через несколько часов настанет решающий момент. Она всей душой рвалась в театр.

— Я думал, ты пойдешь туда только днем, — заметил Рид, сидя за рулем и подчиняясь подсказкам Мадди, которая уже знала, как быстрее добраться до театра.

— Сегодня у нас не будет репетиции, но сейчас там происходит самое важное и решающее.

— Сейчас? Разве не вечером?

— Вечером ничего не будет, если днем не подготовить освещение, декорации, занавес и… Сейчас будет поворот направо, потом еще раз направо.

Двигаясь в густом потоке машин, он сбавил скорость, следуя ее указаниям.

— Вот уж не думал, что актеров так волнует техническая сторона спектакля.

— Без тщательной подготовки мюзикл не произведет настоящего эффекта. Попробуй представить себе «Я и король» без тронного зала или «Клетку» без ночного клуба… Вон, смотри, там есть местечко. — Высунув голову из окна, она показала ему, куда поставить машину. — Твоя машина уместится?

Усмехнувшись, Рид ловко подал машину задом и поставил ее точно между двумя другими машинами на стоянке.

— Ну как, порядок?

— Полный порядок. — Она поцеловала его. — Ты молодец. Рид, я так рада, что ты уже здесь! Или я это уже говорила?

— И не раз. — Он притянул ее к себе. — Нужно было уговорить тебя остаться в постели. Чтобы ты могла отдохнуть, — поспешил он добавить, когда она удивленно подняла брови. — Посмотри на себя! Ты же вся издергалась!

— Это естественно в день премьеры. Вот если бы я была спокойна, тогда другое дело. И нужно же тебе посмотреть, на что уходят твои деньги. Идем скорее. — Она вышла из машины и ждала его на тротуаре. — Посмотришь, что творится за кулисами.

Они вошли в театр через служебный вход. Мадди помахала охраннику и потащила Рида внутрь. Пронзительно взвизгнула и умолкла электропила. Рид растерялся, увидев множество людей в рабочих комбинезонах и халатах, которые перекрикивались, ругались, бегали, суетились, на минутку останавливались, чтобы выслушать какие-то указания, затем со всех ног бросались их выполнять.

Все вместе производило на него впечатление сумасшедшего дома.

Он не мог поверить, что всего через несколько часов все будет готово к поднятию занавеса. Повсюду нервно метались артисты, еще незагримированные. Пыль стояла столбом, на полу валялись мотки проводов, инструменты, обрывки бумаги и веревок.

Стоящий на авансцене человек в наушниках широко развел руки, что-то сказал в микрофон и поводил руками. Квадрат света на заднике, повинуясь его указаниям, немного сместился в сторону.

— Ты знаком с режиссером по освещению?

— Немного, — сказал Рид, глядя, как тот сделал по сцене несколько шагов вправо.

— Понимаешь, свет всех прожекторов в каждый момент должен подаваться в какое-то одно место. Так вот он руководит освещением авансцены, а его помощник — освещением задника.

— А сколько всего прожекторов?

— Точно не знаю, но много.

— Шоу начинается в восемь. Неужели этого нельзя было сделать заранее?

— Вчера режиссер внес некоторые изменения в мизансцены. Не волнуйся, спектакль начнется ровно в восемь.

Рид недоверчиво огляделся. В нескольких местах стояли большие клети из досок, на колесиках, одни раскрытые, другие накрытые крышкой. По полу змеями вились толстые и тонкие кабели, повсюду торчали стремянки. На высоко поднятой лебедке рабочий возился с осветительными приборами. Неподалеку другой человек старался перекричать шум и размахивал руками, подавая кому-то команду «Вира!». Наконец, когда черный занавес начал медленно опускаться и замер по его сигналу, он показал большой палец и вытер пот со лба.

— Это они регулируют высоту опускания занавесов и декораций, — объяснила ему Мадди. — К ним прицеплены грузила, и рабочие должны определить, на сколько их опускать и поднимать. Идем, я покажу тебе машинную галерею, они там творят настоящие чудеса.

Мадди стала пробираться за кулисы, осторожно обходя ящики и коробки, огибая стремянки. Сверху свисали какие-то веревки, повсюду тянулись провода. Рид увидел курицу из резины, подвешенную за клюв рядом с предметом, похожим на электрический ящик, который рабочие прибивали к деревянной панели.

— Мисс О'Харли! — Один рабочий обернулся и приветливо улыбнулся. — Прекрасно выглядите!

— Главное, постарайтесь, чтобы я хорошо выглядела вечером.

Вдоль задней стены выстроились в ряд высокие ящики, пестреющие наклейками с названиями спектаклей. Мадди протиснулась в узкий проход между последним занавесом и ящиками.

— В этом театре приходится ходить под сценой, чтобы в очередной мизансцене появиться из-за кулис с другой стороны. Здесь, сзади, тесновато.

— Неужели нельзя было устроить так, чтобы…

— Ничего, мы привыкли приспосабливаться к разным условиям. — Мадди взяла его за руку и провела сквозь узкий проем. — Теперь идем вверх. — Они поднялись по узкой шаткой лесенке и нырнули в другой проем.

Риду показалось, будто он очутился на палубе корабля, попавшего в жестокий шторм. Повсюду болтались веревки, то толстые, как канат, то тонкие и гибкие. Они свисали откуда-то сверху и свивались на палубе витками, как представлялось Риду, без какого-либо порядка и смысла. Еще множество веревок были собраны вместе и перекинуты через длинную металлическую рейку так, что концы их свисали вниз.

В углу помещения торчал кое-как втиснутый маленький столик, сейчас весь заваленный бумагами, прижатыми переполненными пепельницами. Несколько человек связывали веревки с ловкостью опытных матросов. Здесь царил характерный для театра запах джутовых канатов, табака и пота.

— Это веревочный цех, — пояснила Мадди. — В Штатах их осталось совсем немного. А жаль! Веревки и мешки с песком дают больше возможности для маневрирования, чем противовесы. Все движущиеся декорации управляются отсюда, сверху. А это занавес из нитей бус. — Она погладила связанные вместе веревки с каким-то ярлычком. — Он весит больше пятисот фунтов. Когда он должен опуститься в третьем акте, режиссер отдает команду машинисту по переговорному устройству. А осветитель направляет на него прожектора.

— Вроде не очень сложно.

— Конечно. Если не поступает сразу несколько команд, а задник такой тяжелый, что веревками управляют целых три человека. Это большое шоу. Ребята, которые работают наверху, едва успевают передохнуть и выпить кофе.