Мятеж

— Рина?

Повернувшись, Сирина увидела стоящего неподалеку Мэлколма. Падающий снег разделял их, но она видела его дрожащие губы и слезы в его глазах. Молча она раскрыла объятия.

Пока Мэлколм плакал, Сирина прижимала его к себе. Утешая его, она утешала и себя. Мэлколм держался мужественно, вспоминала она, стоял, как воин, прямо, сжимая руку матери, пока священник произносил последние слова над могилой их отца. Тогда он был мужчиной, а теперь стал маленьким мальчиком.

— Я ненавижу англичан! — Его голос приглушала шаль сестры.

— Знаю. Мама бы сказала, что это не по-христиански, но иногда мне кажется, что есть отдельное время для ненависти, как есть особое — для любви.

— Папа был храбрым воином.

— Да. — Сирина заставила себя улыбнуться, отодвинув брата от себя и глядя на его залитое слезами лицо. — Ты не думаешь, Мэлколм, что храбрый воин предпочел бы умереть, сражаясь за то, во что он верит?

— Они отступили, — с горечью произнес Мэлколм, и Сирина увидела в его глазах блеск, похожий на блеск в глазах Колла.

— Да. — Письмо, которое она получила от Бригема, описывало маневр, его разочарование им и усиливающийся раскол в войсках. — Я не понимаю стратегии генералов, Мэлколм, но знаю, что, победит принц или проиграет, ничего уже не будет как прежде.

— Я хочу поехать в Инвернесс и сражаться.

— Мэлколм…

— У меня есть шпага отца, — прервал он. — Я умею ею пользоваться и воспользуюсь, чтобы отомстить за него и поддержать принца. Я не ребенок.

Сирина снова посмотрела на него. Маленький мальчик, который плакал в ее объятиях, опять стал мужчиной. Он был ростом до ее плеча, его подбородок выпятился, пальцы стискивали рукоятку кинжала. Да, он мог бы сражаться, со страхом осознала Сирина.

— Нет, ты не ребенок, и я верю, что ты можешь пользоваться отцовской шпагой, как мужчина. Я не стану останавливать тебя, если сердце велит тебе ехать, но прошу подумать о матери, Гвен и Мэгги.

— Ты можешь позаботиться о них.

— Да, я бы постаралась, но ребенок внутри меня растет с каждым днем. — Сирина взяла его руку в свои. Она была холодной и на удивление сильной. — И я боюсь, хотя не могу сказать об этом маме и остальным. Когда я стану такой же тяжелой, как Мэгги, как я смогу защитить их, если придут англичане? Я не прошу тебя не сражаться, Мэлколм, и не говорю, что ты ребенок. Но я прошу тебя быть мужчиной и сражаться здесь.

Он отвернулся, глядя на отцовскую могилу. Снег лежал на ней мягким белым покрывалом.

— Отец бы хотел, чтобы я остался.

Чувствуя облегчение, Сирина коснулась его плеча:

— Да. Нет позора в том, чтобы оставаться в тылу, если это правильно.

— Но это трудно.

— Знаю. — Она обняла его за плечи. — Поверь мне, Мэлколм, есть вещи, которые мы можем сделать. — Сирина размышляла вслух. — Если войска принца так близко, как в Инвернессе, англичане тоже недалеко. Мы не можем сражаться в Гленроу — нас слишком мало, и почти все женщины и дети.

— Думаешь, англичане придут сюда? — В его голосе слышалась надежда, смешанная со страхом.

— Начинаю так думать. Разве мы не получили сообщение о битве при Мой-Холл?

— И англичане были разбиты, — напомнил ей Мэлколм.

— Но это слишком близко. Если мы не можем защищаться, то сможем хотя бы спастись. Ты и я найдем место в холмах и сложим там запасы пищи, одеяла, оружие. — Она подумала о сейфе. — Мы будем планировать операцию, как воины.

— Я знаю такое место — пещеру.

— Завтра ты отведешь меня туда.

Бригем ехал с трудом. Хотя был почти апрель, погода оставалась холодной, а снегопад часто сопровождался ветром. Он вел группу усталых, голодных людей. Этот отряд фуражиров, как и другие, был послан из Инвернесса на поиски пищи и припасов. Их величайшая надежда, захваченный правительственный шлюп, переименованный в «Принца Чарлза», вновь перешел в руки врага в Кайл-оф-Тонг вместе с его содержимым.

Группа Бригема заполучила не только овес и оленину. Они узнали новости. Герцог Камберлендский, второй сын электора, находился в Эбердине с хорошо вооруженной армией, вдвое превышавшей их силы. Он получил мощное подкрепление в виде пяти тысяч германских солдат, которые оставались в Дорнохе, блокируя путь на юг. Поступили также сведения, что Камберленд начал двигаться на Инвернесс.

Копыта стучали по слою обледеневшего снега, все еще покрывавшего дорогу. Люди ехали в основном молча, измученные голодом и усталостью. Они жаждали пищи и сна.

Внезапно на западе были замечены красные мундиры. Подав сигнал, Бригем остановил отряд и для начала изучил противника издалека. Драгун было почти вдвое больше, и они выглядели крепкими. У него был выбор — бежать или сражаться. Повернув лошадь, он окинул взглядом своих людей:

— Мы можем отступить к холмам и скрыться или встретить их на дороге.

— Мы будем сражаться. — Один из его солдат обнажил саблю. Другие подхватили его призыв. Драгуны уже пустили лошадей в галоп. Бригем усмехнулся. Он надеялся на такой ответ.

— Тогда покажем им лица людей законного короля. — Снова повернув лошадь, он возглавил атаку.

Они мчались, словно в ад, крича по-гэльски и размахивая клинками. Стена столкнулась со стеной, и пустынные холмы отозвались яростным эхом. Люди вокруг Бригема дрались как демоны и падали, умирая от сабельных ударов. Снег окрасился кровью.

Бригем редко допускал в бою внешнее проявление эмоций. Теперь же, после недель разочарования и гнева, он как безумный прорывался сквозь ряды наступающих драгун, не видя их лиц, — только безымянную толпу, именуемую врагом. Его шпага пронзала тела, когда он быстро поворачивал лошадь в разные стороны.

Они погнали драгун на скалы, безжалостно их преследуя. Недели ожидания возбудили в людях Бригема азарт и желание реванша.

Когда битва закончилась, пять якобитов лежали мертвыми или умирающими рядом с дюжиной драгун. Остатки правительственных войск удирали среди скал, как кролики.

— За ними, ребята! — крикнул один из хайлэндеров.

Но Бригем поставил лошадь поперек, блокируя атаку.

— С какой целью? — Он спешился, чтобы почистить клинок в снегу. — Мы сделали, что нужно, а теперь позаботимся о жертвах.

Рядом кто-то застонал. Спрятав шпагу в ножны, Бригем подошел к нему.

— Англичан похороним здесь, а наших мертвых и раненых отвезем в Инвернесс.

— Оставим англичан коршунам.

Бригем резко обернулся. Его глаза вновь стали холодными, взгляд пронзил здоровенного шотландца с окровавленным лицом.

— Мы не звери. Мы похороним мертвых — друзей и врагов.

В итоге мертвых англичан погребли под грудой камней. Земля была промерзшей, слишком твердой для могил.

Люди по-прежнему были голодными и усталыми, когда повернули лошадей к Инвернессу. Они ехали медленно, отягощенные ранеными. Всю дорогу Бригему не давала покоя мысль о том, как близко были драгуны от Гленроу.

Глава 14

В апрельском холоде гремели барабаны и играли волынки. В Инвернессе армия готовилась к битве. В двенадцати милях Камберленд разбил лагерь.

— Мне не нравится почва. — Марри снова выступал советником Чарлза, хотя трещина между ними, вызванная отступлением, так и не срослась полностью. — Драмосси-Мур хорошо подходит для тактики английской армии, но не для нашей. Ваше высочество… — Возможно, зная, что Чарлз все еще не простил ему отступления на север, Марри с осторожностью подбирал слова. — Эта обширная, голая пустошь отлично приспособлена для маневров пехоты Камберленда, но абсолютно не годится для хайлэндеров.

— Значит, нам снова отступать? — вмешался О’Салливан. Он был таким же преданным и храбрым солдатом, как Марри, но у него напрочь отсутствовала расчетливая практичность англичанина. — Ваше высочество, разве хайлэндеры не показали себя бесстрашными и грозными воинами, а вы — способным полководцем? Вы снова и снова разбивали англичан.

— Здесь у противника не просто численное превосходство. — Марри повернулся спиной к О’Салливану и обратился к принцу: — Земля — самое страшное оружие. Если мы снова отойдем на север через Нерн-Уотер…