Где ты, любовь?

— Но ведь вы написали завещание уже давно! — воскликнула Берта. — Зачем вам вновь понадобился нотариус!

— Я хочу изменить завещание. И не спорь со мной больше! Это меня нервирует, а не предстоящая встреча, — отрезала миссис Мэллори. — Так что, давай-ка, помоги мне удобнее усесться. Я должна выглядеть хоть чуть-чуть похожей на дееспособную.

Берта покачала головой, но усадила больную удобнее и поправила подушки.

— А скажи мне, милая, почему ты до сих пор не вышла замуж? — прямо спросила миссис Мэллори Берту.

На лице сестры Джойнс тут же выступил густой румянец. Она опустила глаза и что-то пробормотала о том, что у нее есть более важные дела.

— Берта, ты имеешь полное право не отвечать на мой вопрос, но ведь мы за эти несколько месяцев стали очень близки. Ты стала для меня почти родной дочерью. Мне так жаль, что я не смогла родить ребенка. Но если бы у меня была дочь, я бы очень хотела, чтобы она была похожа на тебя.

— Не стоит, миссис Мэллори, — тихо сказала Берта. — Ей бы пришлось несладко. Если бы она была достаточно умной, то понимала бы, что никому не нужна, а всем женихам нужно только ее наследство.

— Но у тебя-то нет ни титула, ни наследства?!

— Вот поэтому я и не замужем, — еще тише сказала Берта.

— Я тебя не понимаю!

— Миссис Мэллори, мне не очень приятен этот разговор, — попробовала остановить ее Берта. — И потом, у меня есть и другие пациенты.

— Нет уж, ты отсюда не выйдешь, пока не объяснишь мне! — У Терезы были свои планы насчет будущего Берты. И сейчас она должна была выяснить, действительно ли эта скромница мисс Джойнс та, кем кажется.

— Хорошо, — сдалась Берта, она уже успела понять: подобный тон означает, что миссис Мэллори скорее загородит своим телом выход, чем отпустит ее без объяснения. — Я не замужем, потому что дурнушка. Я могла бы выйти за кого-нибудь, но не хочу, чтобы мне потом всю жизнь напоминали, что я обязана всем мужчине, который на мне женился.

— Господи, Берта! Мне казалось, что ты умная девушка! А ты говоришь такие глупости! Ты очень симпатичная девушка. Но это даже не главное. Любой, кто хотя бы десять минут пообщается с тобой, сразу же поймет, что более доброго, нежного и приветливого человека сложно найти на этом свете. А твоя скромность вообще выше всяких похвал!

— Не надо, миссис Мэллори, а то я возгоржусь, а это грех! — Берта слабо улыбнулась.

— Вот! У тебя еще и замечательно чувство юмора.

Берта уже не знала, куда ей деваться от смущения. Краска заливала ее лицо. Она прикрыла длинными трепещущими ресницами свои глубокие синие-синие глаза.

— Берта! Ты должна забыть о том, что какой-то дурак сказал, будто ты не красавица! Это совсем не так. К тому же ты очень хороший человек — а это еще важнее, поверь мне. Лучше тебя я никого не знаю.

— Сестра Джойнс! — позвала заглянувшая в палату старшая сестра. — Вы не могли бы подойти к мистеру Спивански, он не желает принимать лекарство. Говорит, что у него аллергия на один вид таблеток!

— Да-да, я сейчас подойду! — ответила Берта. Она была рада, что ей не придется продолжать этот неприятный разговор. Ей казалось, что миссис Мэллори льстит ей, пытаясь таким образом отблагодарить ее за доброту.

— Не одна я тебя так полюбила! — Миссис Мэллори улыбнулась. — Только пообещай, что зайдешь ко мне еще до конца этого дня?

— Конечно, — откликнулась Берта. — Я ведь еще приду читать вам на ночь. Мы же договаривались.

Она улыбнулась, и от этой улыбки ее немного бледное лицо как будто расцвело. Миссис Мэллори улыбнулась ей в ответ. Но когда за сестрой закрылась дверь, улыбка сползла с губ графини.

Эта девочка так добра ко всем и так несчастна, грустно подумала она. А ведь я могу помочь ей, могу побыть хотя бы перед смертью доброй феей и превратить замарашку в принцессу. Но я не смогу этого сделать, если она так и останется в душе замарашкой. Берта, ну почему ты вбила себе в голову всякие глупости! Я сделаю для тебя все, что в моих силах. Но счастье можешь найти только ты сама.

Миссис Мэллори хотела покачать головой, но вовремя остановилась. Она уже научилась скрывать от окружающих и даже от врачей, что ей больно каждое движение. А в последнее время боли усилились. Не стоило лишний раз тревожить шейные позвонки, кажется, только в них еще и можно терпеть боль.

Берта смогла вернуться к миссис Мэллори только вечером. Слишком много другой работы у нее появилось. Но она прекрасно знала, что, если очень понадобится старой графине, та всегда сможет вызвать сестру.

— Добрый вечер, миссис Мэллори! — поздоровалась она.

— Добрый, — отозвалась графиня. — Ты уже пришла готовить меня ко сну? Кажется, уже пришло время.

— Да. Сейчас мы с вами проведем все процедуры, а потом я вам почитаю. Что вы хотите услышать сегодня вечером?

— Знаешь что, прочитай мне «Ромео и Джульетту». Всю пьесу не надо, только с того места, где они еще могут быть счастливы. Я не хочу сегодня плакать. Я хочу слушать про настоящую любовь, которая должна хорошо закончиться. Знаешь, мой муж называл меня Джульеттой.

— Он сильно любил вас. — Берта улыбнулась. Ей показалось, что миссис Мэллори действительно идет на поправку: по крайней мере, она больше не говорит о смерти.

Когда все процедуры были закончены, Берта села в удобное кресло возле кровати миссис Мэллори и принялась тихим голосом читать пьесу о самой прекрасной любви.

У Берты был красивый, глубокий голос. Когда она читала, миссис Мэллори казалось, что перед ее глазами встает история, которую много веков назад описал Шекспир.

Она закрыла глаза и слушала Берту. Графиня вспоминала самые счастливые дни своей жизни: когда она узнала, что мама родила брата, когда Стюард Спенсер просил ее руки, признаваясь в любви, когда она узнала, что у ее брата родился сын, ее племянник. Она вспоминала каждый солнечный день, каждый миг, в который счастье приходило к ней. Она вновь переживала все эти дни, часы, минуты, мгновения. Лоб ее разгладился, а на губах появилась спокойная улыбка. Миссис Мэллори глубоко вздохнула и закрыла глаза.

Берта читала еще несколько минут, а потом посмотрела на свою затихшую пациентку. Сначала ей показалось, что миссис Мэллори уснула. Но Берте слишком часто приходилось видеть, как на глазах заостряются черты лица больного, как кожа становится похожей на воск. Она приложила палец к вене на хрупкой шее миссис Мэллори и не почувствовала никакого движения.

— Вот и все, — тихо сказала она, обращаясь к миссис Мэллори. — Вы прошли свой путь. И, кажется, в конце вы стали счастливы. Прощайте, миссис Мэллори.

Она встала и вызвала врача. Теперь ее работа закончилась.

Берта слишком часто видела смерть, и ей казалось, что она научилась смиряться с ней. Но сейчас, когда вокруг тела миссис Мэллори суетились врачи и медицинские сестры, она стояла поодаль и чувствовала, как по ее щеке катится одинокая слеза.

Вы были такой хорошей, доброй, думала Берта, прощаясь со своей пациенткой, которая стала для нее ближе за эти дни, чем родная мать. Как жаль, что не было никого, кроме меня, кто мог держать вас за руку в этот день и читать вам Шекспира. Зато теперь вы рядом со своим мужем. И, должно быть, счастливы. Мне кажется, что я вам завидую, миссис Мэллори. Но вы бы рассердились на меня за эти слова.

Берта несмело улыбнулась, смахнула слезу и вышла в коридор. Есть и другие люди, которым требуется ее помощь. А значит, надо взять себя в руки и помогать всем, кому еще можно помочь.

2

Берта возилась в препаратной, сверяя лекарства со списком. Она сама попросила направить ее на эту надоедливую и, по сути, бесполезную работу. Еще два дня назад ей казалось, что она уже успела привыкнуть к смерти своих пациентов. Ведь большинство из тех, с кем ей приходилось работать, были безнадежно больны.

Берта и не думала, что так сильно привяжется к миссис Мэллори. Ведь старая графиня проявляла удивительное упрямство, придирчивость. Любила выспрашивать то, что она, Берта, тщательно скрывала. Но в то же время была прекрасной собеседницей, обладала живым юмором. Больше всего Берте нравилось в миссис Мэллори то, что пожилая женщина никогда не жаловалась ни на боли, ни на вынужденную обездвиженность. Она стойко переносила то, что послала ей судьба.