Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 10 из 34



— Какая страшная, какая ужасная история! — сказала пораженная Берта.

— Надеюсь, вы не верите в старые сказки, годные только для туристов? — сурово спросила Ханна.

— А вы верите? — Берта пристально посмотрела ей в глаза.

— Я не могу с вами это обсуждать.

— Многие женщины Мэллори повредились разумом? — продолжала допытываться Берта.

— Не очень, — пробормотала Ханна.

— Хоть кто-то из них умер своей смертью? От старости, не от болезней?

— Нет, — еще тише сказала экономка. — Но вы не должны в это верить. К тому же вы просто приняли наследство. Даже последняя Мэллори не могла бы отдать вам свою фамилию и титул! Так что вам нечего бояться. Мне надо идти. И называйте меня Ханной.

Она развернулась и быстро вышла из комнаты.

— Я боюсь этого места, — тихо сказала себе Берта, когда за Ханной закрылась дверь.

Ровно в восемь вечера Берта спустилась в столовую. Она чувствовала себя очень неуютно в пепельном платье, но не посмела отказаться выполнить просьбу Лоуренса. Берта чувствовала себя виноватой в том, что он получил не все, а только половину. Ведь, если бы она не появилась в жизни миссис Мэллори, только Лоуренс Мэллори — наследник имени и титула — был бы полноправным владельцем и замка, и предприятий, и денежных средств. И хотя Лоуренс прямо сказал ей, что не считает ее виноватой в чем бы то ни было, Берта чувствовала себя чуть ли не воровкой.

Несмотря на ее слабые попытки сопротивления, Ханна одела ее в платье, которое оказалось таким же неудобным, как и красивым, и подобрала густые волосы Берты в высокую прическу.

— У вас потрясающе красивая шея! — восхитилась экономка, когда прическа была закончена.

Берта покраснела от этого комплимента. Она уже давно старалась не рассматривать свое отражение в зеркале. Берта с самого детства представляла себе по-настоящему красивую женщину точной копией матери и пыталась найти у себя не собственные индивидуально красивые черты, а лишь подобие материнских черт.

Она даже и подумать не могла, что в ней может быть хоть что-то красивое. Но, с другой стороны, она никогда и не пыталась поднять волосы. Да у нее не было и декольтированного платья, которое бы заслуживало столь сложной прически!

— Вы мне льстите, — смущенно сказала она.

— Ни капельки! — гордо вскинув голову, ответила Ханна. — Я никогда не лгу. Если я считаю, что правду сказать нельзя, я предпочитаю молчать. А у вас действительно замечательная линия шеи. Да и глубокое декольте в этом платье выглядит очень заманчиво.

— Это из-за корсета, — покраснев ответила Берта.

— Жаль, что фотография не передала оттенка ваших волос, иначе бы мы выбрали другое платье. В тон вашим волосам.

— Нет-нет, мне очень нравится! — воскликнула Берта.

— Дело не в том. Мышиный серый хорошо оттеняет ваши синие глаза. Но, если бы мы выбрали более теплый оттенок, чтобы можно было надеть под платье янтарь… У миссис Мэллори потрясающая коллекция янтарных украшений. Мы бы что-то подобрали там. Длинные серьги и ожерелье. Так, чтобы они точно повторяли медовый оттенок ваших волос.

Берта не знала, что ей отвечать. Она всю жизнь считала, что у нее самый обычный цвет волос. Она даже часто задумывалась над тем, не покрасить ли их в какой-то другой тон. Но всегда ее останавливало то, что яркий волос будет сильно контрастировать с серым, невыразительным лицом.

— Хотя… — Ханна задумалась. — Я знаю, что мы сделаем. Конечно! Как же я сразу не подумала об этом гарнитуре! Подождите меня секундочку! — попросила она и вышла из комнаты Берты.

Когда дверь закрылась за экономкой, Берта пристально посмотрела на себя в зеркало.

Что может сделать с дурнушкой красивое платье! — поразилась она.



Вырез, оформленный мягкими складками шифона, был настолько глубоким, что, по мнения Берты, это было даже неприлично. Если бы у нее был выбор, она бы ни за что не надела такое платье. Но, с другой стороны, атлас цвета тумана и шифон, голубой, как майское небо, делали ее кожу прозрачной и чистой. Она как будто светилась собственным светом, похожим на ровное и нежное пламя свечи. Теплый тон кожи, который казался Берте слишком желтым, был уравновешен холодным блеском атласа.

Берта внимательно присмотрелась к своему лицу. Несколькими умелыми штрихами Ханна подчеркнула ее глаза, и теперь огромные синие озера властвовали на нем. Они задерживали взгляд, приковывали к себе, заставляя тонуть в синеве.

Берта впервые в жизни любовалась собой. Ее пухлые губы приоткрылись, обнажая ровные жемчужно-белые зубы. Она провела кончиком языка по губам.

Как же долго меня никто не целовал! — в отчаянии подумала Берта. Неужели то, что я вижу в зеркале, — всего лишь игра моего ущемленного самолюбия? Но ведь Ханна действительно не стала бы лгать. Она совсем не тот человек, который будет покорно лебезить перед кем-нибудь. Особенно передо мной. Берта усмехнулась.

Теперь для меня старая жизнь осталась в прошлом. Со всеми ее горестями и радостями. А что мне принесет новая? Я ведь даже не знаю, чем мне теперь заниматься! Я так привыкла, что нужна людям, что могу помочь им, облегчить их боль, избавить от страданий… Есть ли на этом свете человек, которому я по-настоящему нужна?..

Тяжелая, играющая как бриллиант слеза скатилась по ее щеке. Нервным движением Берта вытерла непрошеное свидетельство своей слабости.

— Нельзя начинать новую жизнь со слез, — твердо сказала своему отражению Берта.

Она попыталась улыбнуться, но получилась лишь жалкое подобие настоящей улыбки.

— А вот и я! — воскликнула Ханна, входя в комнату. Ее лицо светилось такой радостью, что Берта невольно заинтриговалась. — Повернитесь-ка ко мне спиной!

Берта безропотно выполнила приказание и ощутила, как ее шеи коснулись теплые руки Ханны. И от этого прикосновения ей стало легче, как от доброго слова. Сразу же после этого она почувствовала что-то тяжелое и холодное. Берта медленно повернулась к зеркалу и тихо ахнула.

Ее тонкую шею охватывало тремя рядами восхитительное жемчужное ожерелье. Идеальный по форме жемчуг был крупным, одинаковой величины. А на впадинку между ключицами падала капелька, так похожая на слезу Берты. Капелька искрилась и переливалась в свете лампы.

— Боже мой! — только и смогла прошептать Берта.

— Это было одно из любимых колье миссис Мэллори. Терезы Мэллори, — уточнила Ханна. — Вот серьги к нему. Наденьте. Тогда вы будете полностью готовы к сегодняшнему ужину.

— Что это за камень? Он так красиво переливается! — спросила Берта, вставляя серьги в уши.

— Бриллиант. — Ханна пожала плечами. Весь ее вид показывал, что не разбираться в таких вещах просто стыдно.

Серьги, украшенные жемчугом и бриллиантами, выпали из рук Берты. Она приложила одну руку к своей шее и лихорадочно принялась ощупывать ожерелье.

— Сколько же?.. — задыхаясь, спросила она.

— Восемьдесят пять карат, — гордо ответила Ханна. — Конечно, не «Малая звезда Африки», которая украшает корону нашей королевы, но ведь и Мэллори — не королевский род. Это — семейная реликвия. Теперь вы владеете ею, как и прочими украшениями из коллекции Мэллори.

— Я не могу! — с испугом произнесла Берта. Она попыталась расстегнуть застежку ожерелья, но ее руки слишком дрожали, чтобы выполнить это простое действие.

— Не выдумывайте! — прикрикнула на нее Ханна. — Тереза хотела, чтобы все ее украшения достались вам. Так что теперь вы имеете полное право носить их. Такова ее воля. И, Берта, — уже мягче добавила она, — я считаю, что вы вполне достойны носить «Слезу Марии».

— Он носит имя «Слеза Марии»? — задумчиво спросила Берта. Ханна кивнула в ответ. — Он так красив…

— Надевайте серьги, скоро восемь часов. В этом доме не принято опаздывать на ужин.

Берта глубоко вздохнула и принялась застегивать дужку сережки. У нее сильно дрожали руки, но усилием воли она заставила себя успокоиться.

— Замечательно! — воскликнула Ханна, жестом предложив Берте повернуться вокруг. — Теперь вы полностью готовы.