Южная страсть

Софи вскинула голову.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Клайв был гомосексуалистом, — сухо ответил Лон.

Он подошел к Софи и заглянул в ее распухшее лицо. По ее щекам катились слезы.

— Гомосексуалистом?

В животе Лона поднялась буря. Он сгорал изнутри. Он не хотел сделать больно Софи, не хотел оскорбить память Клайва, не хотел портить чудесные воспоминания, которые остались у них обоих от прошлых дней. Но Софи погрузилась в пучину раскаяния и горя, а этого Клайв не мог допустить.

— Он любил тебя, Софи. — Лон умолк, терзаясь сомнениями: как много можно ей сказать?.. — И он нуждался в тебе. Ты была для него… ширмой. Ты давала ему то, что, как он считал, ему полагалось иметь.

Софи затрясла головой. Она не могла поверить, не могла принять это известие.

— Он ничего не говорил… ничего такого не делал… Он никогда не засматривался на мужчин.

Лон сглотнул слюну. Это потому, что он был влюблен в меня.

Но этого Лон не скажет Софи, и не из-за того, что она не поймет, как раз Софи поймет как никто другой. Но Клайв хранил эту тайну всю жизнь. Он никогда не шел на поводу у своих чувств и только на смертном одре признался, что любил Лона. И женился на Софи для того, чтобы Лон мог оставаться частью его жизни.

Лон пообещал в ту ночь, что сохранит доброе имя Клайва ради его семьи и защитит его самого.

Клайв умер трагической смертью. Он заслуживал любви, невзирая на его ошибки.

Сейчас, когда Лон стоял возле Софи, он чувствовал, как прошлое и будущее ракетами мчатся на встречных курсах к столкновению.

— Я очень долгое время был зол на Клайва. Я думал, что, умирая, он оставил тебя ни с чем. — Голос его сделался тише. — Теперь я вижу, что это не так. Он оставил тебя со мной.

Софи подняла голову и посмотрела Лону в глаза. Сердце ее было ранено, мысли разлетелись. Она тонула в водовороте сомнений.

— Он должен был мне сказать, — прошептала Софи. — Он должен был поговорить со мной. Я хотя бы поняла…

— Он не мог. У него была своя гордость. Он — Уилкинс. Однажды он уговорил себя, что ему нужно стать мужем, семейным человеком, поэтому он не мог позволить себе причинить боль тебе, родителям… и… мне.

Что-то в интонации, с которой Лон произнес последнее слово, вызвало у Софи покалывание во всем теле, и у нее перехватило дыхание.

И… мне.

Софи заглянула в глаза Лона. В них не было покоя, не было умиротворения. Нет, огонь сжигал его изнутри, огонь боли и гнева, не имевший ничего общего с их разговором, а всецело относившийся к жизни Клайва и к его смерти.

Клайв любил Лона.

Она тряхнула головой и открыла глаза. Ее Клайв… их Клайв прожил мучительную жизнь. Почему же она раньше этого не видела?

— Ты давно знал, что он гомосексуалист?

Лон помрачнел, его лицо исказила болезненная гримаса.

— Я узнал незадолго до его смерти.

Не произнеся ни слова, Софи вышла из ванной, вернулась в свою комнату и просмотрела имеющуюся у нее одежду. Она надела длинную льняную юбку и хлопчатобумажную блузку, после чего вышла на просторную веранду, выходящую на реку.

Клайв. Ее муж… ее друг… поневоле вел тайную жизнь.

Скользящая стеклянная дверь веранды открылась, закрылась, и Алонсо встал рядом с Софи.

— Не надо тебе сюда выходить. Это опасно.

Она быстро взглянула на него.

— Им нужен ты, а не я.

Лон помолчал, вглядываясь в ее лицо.

— Ты в порядке? Хочешь поговорить?

— Нет. — Это правда. Она не может сейчас говорить. Она приехала в Бразилию, чтобы узнать, в каком мире жил Клайв, но не на такую правду она рассчитывала. — Мне нужно время.

— Хорошо. Но зайди в дом. Я тебе не позволю здесь оставаться.

Остаток дня Софи провела в одиночестве. Она свернулась клубочком на кровати с книгой, которую ей дал техасец по имени Флип. Триллер в мягкой обложке популярного американского автора. Софи пыталась читать, но слезы все время стояли у нее в глазах.

Неудивительно, что все они не были счастливы. Всему виной любовный треугольник, безрадостный любовный треугольник, не похожий ни на какой другой.

Софи моргнула и смахнула очередную выкатившуюся слезу.

Бедный Клайв. Сердце Софи разрывалось при мысли о том, в каком одиночестве ему приходилось нести свой тайный крест.

Она любила его. Она не стала бы его женой, если бы он был ей безразличен, но в ее любви не было ничего романтического. Равно как и его чувства к ней никогда не были романтическими.

Софи вздохнула и закрыла книгу, которую держала в руках.

Какими же глупыми они были! Ничего удивительного, что она и Клайв сделали ложный шаг, решив стать мужем и женой. Клайв — тоже страус!

Софи засмеялась — и тут же всхлипнула. Никто не поверил бы, вздумай она рассказать, как ей плохо, как отчаянно она хочет попросить прощения у Клайва — «Прости меня, я не была тебе хорошим другом», — и у Лона за то, что не использовала свой шанс, который ей тогда представился.

Много лучшего заслуживал Лон.

Софи поверила в улыбки Клайва, в славный приморский дом Уилкинсов, в их «бентли», конечно же, в самого графа, достойного, благородного и доброго человека. А вот в Лона не поверила так, как следовало бы. Не поверила, что Лон принесет ей уверенность и безопасность, в которых она так нуждалась.

Какой дурой она тогда была.

Неожиданно ладонь легла на ее руку. Она потянулась к этой ладони, зная, что это Лон пришел к ней, пришел за ней, зная, что он здесь ради нее. Она стиснула его руку, страшась отпустить его.

Его пальцы сжались.

— Сегодня был тяжелый день, — тихо сказал Лон.

Комок в горле душил Софи. Глаза, в которых вроде бы уже не осталось слез, наполнились новыми слезами.

— Очень.

— Жаль, что его сегодня нет с нами. Будь он здесь, мы сыграли бы хорошую партию в карты и сказали бы ему все, что должны были сказать, пока он был жив. Сказали бы ему все, что ему нужно было услышать.

— Например?

Все еще держа Софи за руку, Лон присел рядом с ней на край кровати.

— Что мы всегда будем его любить, какой бы ни была его ориентация, что мы всегда будем его друзьями.

Софи смотрела вниз, на руки, на переплетенные пальцы.

— Останься на ночь со мной. Никакого секса. Никаких поцелуев. Просто побудь со мной.

— Я буду рад.

Когда Софи заснула, руки Лона обвивали ее. Два или три раза она просыпалась и протягивала руку назад, чтобы убедиться, что Лон с ней, что он никуда не делся. Он был с ней. Тогда она придвигалась к нему ближе и, почувствовав его, опять закрывала глаза.

Это Господь подарил ей Алонсо. Софи не знала, что делала бы без него. Не только на этой неделе. В целой жизни.

Утром Софи проснулась и обнаружила, что во сне уткнулась в грудь Лона лицом, а его рука уютно обнимала ее талию.

Открыв глаза, она встретила устремленный на нее взгляд Лона.

— Привет.

— Ты хорошо спала?

— Да. Только сны какие-то нелепые.

Софи слегка потянулась. Рука Лона легла на нижнюю часть ее живота, и глубинное тепло наполнило ее.

— Что тебе снилось?

— Мы. Все мы. Клайв, ты, я. — Софи повернулась так, чтобы видеть Лона. — Вчерашний день был такой нереальный. Все, что ты мне рассказал… через что мы прошли… Если бы мы были настоящими друзьями, то выдержали бы, ведь правда?

— Нет. — Лон поцеловал Софи в макушку. — Но мы — настоящие друзья. Клайв был нам настоящим другом.

Софи вздохнула.

— Так вот о чем ты думал, когда говорил на прошлой неделе, что Клайв был сложным человеком. — Она прикрыла глаза, снова задумавшись о прошлом. — И Луиза… Наверное, незачем ей говорить. Как ты думаешь?

— Не нужно. — Лон помолчал. — Ей пришлось через многое пройти. Возможно, она не поймет.

— Все-таки надо ей позвонить. Я чувствую себя виноватой из-за того, что оставила ее накануне праздника. — Опять комок в горле. — Жаль, что ей пришлось пережить одинокие дни. Ни семьи, ни внуков, только она, дом, титул.