Любовный розыгрыш

— Я могла бы о тебе подумать что угодно, — мрачно ответила Нэнси.

— Ты не права! — беспомощно произнес Филипп. — Я попытался найти какой-то выход, найти наилучшее решение! Когда отец мне все рассказал, я отправился в отель «Санта Лусия». Час за часом я ходил в раздумье, терзаясь, что же мне делать…

— А та блондинка была просто плодом моего воображения? — съязвила Нэнси.

— Нет. Одна из сотрудниц регистратуры пришла ко мне и сказала, что новая постоялица ищет моего отца. Я хотел узнать, что этой заезжей даме от него нужно, вот и оказался у нее. И в этот момент вошла ты!

Нэнси вспыхнула, вспомнив подробности.

— Ты же был почти раздетым! А ее вещи…

— Нэнси! — разозлился Филипп. — Я же тебе говорю, что находился у себя в номере, когда мне сказали, что какая-то женщина хочет видеть моего отца. У меня не было желания переодеться или даже надеть рубашку. Ты ведь знаешь, что этот отель расположен рядом с пляжем! Она, как мне кажется, только что вышла из душевой. На мой стук она, прикрывшись полотенцем, открыла дверь. А я сразу же стал ее расспрашивать в чем дело. Когда же ты обвинила меня в неверности, я решил вести себя с тобой как можно грубее, чтобы ты захотела от меня уйти. И ты бы никогда истинной правды о себе не узнала! Я бы этого не вынес. Из двух зол версия о моей измене показалась мне меньшим злом.

Объяснение Филиппа представило ситуацию в ином свете.

— Значит, ты думал, что все это правда?

— Да, думал. Но сейчас знаю, что все обстоит иначе!

Нэнси подняла глаза: так хотелось ему верить!

— Почему?

— Только что за мной вслед выбежала Николь, она все время кричала, что у нас с тобой все в порядке. Что мы никакие не родственники и что нам не о чем беспокоиться. Возможно, Николь знает то, чего не знает никто другой. Она очень дружила с моей матерью, так что мы можем все у нее выяснить. Я хочу, чтобы ты вернулась и с ней поговорила. — В голосе Филиппа появились повелительные нотки. — Мы просто не можем вот так расстаться, ничего не зная наверняка.

— Но твой отец во всем так уверен… — начала Нэнси.

— Все во мне кричит — не верь! — выпалил Филипп раздраженно.

Нэнси сжалась, лицо ее было мокро от слез.

— Почему ты все время мешал мне узнать правду? — спросила она.

Филипп едва заметно улыбнулся.

— Потому что я тебя люблю. Так люблю, что готов на все, чтобы тебя защитить.

Его мягкий, искренний голос как нож пронзил сердце женщины.

— О, Филипп! — простонала Нэнси, понимая, что все еще любит этого человека, и почему-то подумала, что не могут они быть кровными родственниками. Не могут — и все тут!

— Ты для меня так много значишь! — продолжал Филипп. — Я доверяю Николь, а не отцу. Я сердцем чувствую, что он в чем-то ошибся. Или ошиблись в том розыскном бюро. Но какой бы ни была истинная правда, я хочу тебя защитить и готов пойти на что угодно, лишь бы спасти тебя от мук.

Слова Филиппа поколебали решимость Нэнси плюнуть на все и уехать в Англию. Мысли в голове прояснились, словно все сомнения вымели метлой. Но тут же вспомнилось, с каким отчаянием он кричал, что будет ей всегда изменять, и сердце у нее сжалось. Значит, он делал все нарочно, из любви к ней, ради нее самой. Сам себя выставил в таком свете, лишь бы ей было не так больно!

— Я люблю тебя, — услышала она голос Филиппа.

Нет, они не могут быть родственниками! Просто не могут!

Губы у Нэнси задрожали. Ей так хотелось верить, что во всю эту историю вкралась какая-то ошибка. А вдруг это только ее слепая надежда, и никакого выхода нет?

Она застонала и взглянула в глаза Филиппу. Ему было так же больно, как и ей, и при виде его страданий Нэнси, всхлипнув, бросилась к нему. Он раскрыл объятия и сжал ее так крепко, будто намеревался никогда не отпускать.

— Вернись в дом, — мягко попросил он. — Попробуй порасспрашивать обо всем Николь. Надо проверить документы. Адвокаты отца привезли их больше, чем добыл мой, и это меня удивляет, ведь он человек очень добросовестный. Пошли, я расскажу тебе все, что мне известно.

— Жильбер сказал, что когда его жена отсюда сбежала, она была беременна, — вспомнила Нэнси, направляясь к дому.

— Да. Супруга исчезла, а он умыл руки — отделался и от нее, и от ребенка. Не интересовался ими, пока не узнал, насколько серьезно болен. Когда в последний раз я его навестил, он показал мне переписку, которую вел с розыскным агентством. Кажется, имя твоей матери было Кристин Крессон. Когда отец начал розыски женщины под такой фамилией, имевшей от него ребенка, следы привели в приют для младенцев в Эдинбурге. Там воспитывали сирот. — Филипп нахмурился. — Однако я отчеты агентства видел лишь мельком и ничего толком не понял. Теперь хотел бы просмотреть их как следует. Мы это сделаем с тобой вместе.

— Господи, — тяжело вздохнула Нэнси. — А может, перепутали бирочки, которые привязывают на запястья новорожденных? Как ты думаешь?

Глубоко потрясенная случившимся, женщина понимала, что цепляется за соломинку, но еще больше склонялась к мысли, что произошла какая-то ошибка. Она любила Филиппа совсем не как брата.

— Кто знает? — проговорил он. — Все возможно. Ясно одно — отец использовал клиентуру адвоката Редфилда, когда давал объявления о «компаньонках». И он прибегнул к тем же людям и к тому же методу, когда искал тебя. В какой-то мере мне бы даже хотелось, чтобы ты и в самом деле была предназначена для его постели, — горько усмехнулся Филипп. — С этим я бы хоть как-то смирился!

— Мне надо знать истину, — заявила Нэнси.

— Мы как можно скорее сделаем тебе анализ на ДНК. Я знаю, что ожидание меня просто убьет. — Он сжал кулаки. — Я бы все отдал, лишь бы ты не страдала! Тебе так много пришлось испытать.

— Тебе тоже! — взволнованным голосом произнесла Нэнси. Ее неожиданно стало подташнивать, голова кружилась, на лбу выступили капельки пота. Филипп вынул носовой платок и нежно вытер Нэнси лицо, потом взял ее на руки и направился к дому.

— Что, черт побери, с нею стряслось? — раздраженно закричал Жильбер с веранды. — Это ты ее довел…

— Я думаю, тебе лучше уйти, — перебил его Филипп, не скрывая ярости, — пока я тебя еще не прикончил!

— Потому что она — моя дочь? — разозлился старик. — Или потому, что ты мне не сын?

Нэнси почувствовала, что выскальзывает из внезапно ослабевших рук Филиппа. Ничего не видя, он опустил Нэнси на ноги. Глаза его сузились.

— Что ты сказал? — с ненавистью спросил он.

Жильбер усмехнулся.

— Я подумал, мои слова вышибут из тебя спесь. Ты не мой сын, Филипп. Теперь, когда объявилась моя законная наследница, я могу тебе об этом сказать. Ты — внебрачный! Твоя мать и я были женаты целых шесть лет и никаких намеков на потомство у нас не было. Я очень хотел сына. Ты… В общем, мы тебя усыновили, ни я, ни моя жена не были твоими родителями. В твоих венах нет ни единой капли моей крови.

Нэнси казалось, что она лишится чувств. Значит, Николь права! И — никаких проблем!

— Мы… мы не брат и сестра? — спросила она. С нее словно свалилась гора, избавив от вины и отчаяния. Ей никогда и в голову не могло прийти, что она окажется законным ребенком Жильбера, а Филипп…

— Милый!

Но тот уже подбрасывал ее в воздух, смеясь и целуя одновременно. А потом прижал ее к груди. Сердца у них бились одинаково бешено. Они не брат и сестра. В эти минуты не было на свете более чудесных слов!

— Черт побери, Филипп, что ты делаешь? Неужели ты не расстроен? — Казалось, Жильбер был разочарован.

— Ничуть! — захохотал Филипп. Он гладил волосы Нэнси и не сводил с нее глаз. — Я просто счастлив!

Лицо старика исказилось от ярости.

— Не надейся, что я расскажу тебе, кто твои родители! Жди, пока рак свистнет!

— Честно говоря, — спокойно произнес Филипп, — мне на это наплевать!

— Никакого поместья в Голубой лагуне ты не получишь! — кричал ди Клементе. — Я отдам плантации и дом своей дочери и ее мужу!

— Годится! — улыбнулся Филипп. Глаза его сверкали от радости, что отец не знает их с Нэнси тайны. — Я полагаю, любимая, за это надо выпить. Я очень этого хочу. Шампанского?