Превратности судьбы

Будучи на десять лет старше Доминика, она всегда давала понять, что у них больше общего, чем у нее с мужем, и только в присутствии последнего вела себя с Домиником как мачеха.

Положение несколько исправилось, когда Доминик поступил в колледж и уехал. Избавившись от влияния мачехи, он стал обращать внимание на других женщин и в возрасте двадцати двух лет женился на сестре своего товарища. Мэри Бет была покладистой и мягкой по характеру, то есть обладала чертами, отсутствующими у Катрионы. И хотя на свадьбу мачеха все-таки приехала, в скором времени она заявила, что не желает видеть невестку в своем доме на Бермудах.

Вместо того чтобы совершенно справедливо обвинить во всем Катриону, он обвинил жену. Убедил себя в том, что жена плохо относится к мачехе. И Мэри была вынуждена поставить вопрос: или она, или его семейство…

Конечно, Мэри не была соперницей Катрионе. Влечение Доминика к мачехе перевешивало чувства к жене. И мачеха всегда это знала.

Смерть Лоренса Реддинга от инфаркта в возрасте шестидесяти четырех лет очень многое изменила. Прежде всего, Катриона могла поступать теперь, как ей заблагорассудится. Всего лишь через три месяца после похорон она дала понять пасынку, что всегда признавала свой брак с Лоренсом ошибкой, но у нее, слава Богу, еще много времени на то, чтобы ошибку исправить.

Когда зачитали завещание, оказалось, что отец оставил Доминика фактически главой фирмы «Голдман и Реддинг». Юноша попал в настоящую западню. Ведь он никогда раньше не испытывал желания работать в фирме отца. Что до чувств его к Катрионе, они не ослабли, Доминик желал ее, как и раньше. Но он не позволил бы себе оскорбить память отца, залезая в постель к его жене, когда, как говорится, покойник еще не остыл.

Оставались, однако, соображения собственности. Катриона унаследовала дом на Бермудах, где писала свои бестселлеры, и большую часть денежных вкладов мужа. Издательство же Лоренс завещал сыну. И хотя Доминик был по специальности не издателем, а адвокатом и работал в процветающей конторе в Бостоне, он счел своим долгом подчиниться воле отца и перебрался в Нью-Йорк.

Наверное, это была величайшая ошибка моей жизни, думал он сейчас, задумчиво глядя на воду бассейна. С одной стороны, Катриона в роли моего клиента, с другой — в роли возможной любовницы… Но если Катриона станет отдавать свои романы в какое-нибудь иное издательство, положение «Голдман и Реддинг» пошатнется.

Однако что он, Доминик, мог сделать? Не нарушать же завет отца! Лоренс Реддинг вручил ему бразды правления фирмы и хотел, чтобы сын печатал произведения Катрионы так же, как до тех пор — он сам. Боже, неужели отец не подозревал о наших чувствах? Или устроил все нарочно, как бы благословляя нашу любовь?

От этой мысли лицо Доминика исказилось. Ну что ж, пожалуй, нет смысла противиться неизбежному. Катриона права: прошло больше года со дня смерти отца, значит, никто и ничто не должно мешать нашему счастью. Итак, почему бы не подняться к ней в спальню и не заняться тем, чего они оба жаждут?

Однако Доминик остался на месте — может, потому, что чьи-то все понимающие серые глаза возникли перед его мысленным взором. А как, интересно, отреагировала бы на мои размышления эта девица с серьезным лицом? — подумал он. Пришла бы в восторг, представив меня с Катрионой? Или переполнилась бы ужасом, осознав кроющийся за этим факт кровосмешения?

Конечно, последнее… И решимость исполнить желание мачехи покинула Доминика.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

— Вы умеете водить машину?

Поскольку Джейми работала в наушниках, она не сразу осознала, что кто-то к ней обратился. Лишь каким-то шестым чувством ощутив, что она не одна в комнате, девушка подняла голову и сняла наушники. Все послеобеденное время она расшифровывала письма, надиктованные Катрионой на магнитофон, и теперь объяснила усталостью свою замедленную реакцию.

У примыкавшей к кабинету Катрионы каморки, где помещалась секретарша, прислонившись к дверной раме, стоял Доминик. Вид его говорил о том, что он только что занимался физическим трудом: серая майка пропиталась потом, хлопчатобумажные шорты прилипли к телу, обрисовав упругие мышцы бедер. Даже на расстоянии разделявших их нескольких шагов Джейми ощущала запах его тела, отнюдь не отталкивающий… Поймав себя на этой мысли, девушка залилась краской.

— Извините, о чем вы спросили?

Она не видела Доминика со вчерашнего утра, когда он неожиданно подошел к ней у бассейна. И даже думала, что Доминик покинул остров. Ведь пасынок Катрионы упоминал, что живет в Нью-Йорке. В конце концов ему могло надоесть общество мачехи.

— Я спросил, умеете ли вы водить машину, — повторил Доминик.

Джейми поняла, что смутилась не зря: со времени ее раннего девичества никто не действовал на нее так, как этот человек. Но, Боже мой, подумала Джейми, я же работала в университете среди множества мужчин. Что со мной такое происходит?

Доминик заговорил снова, и она сделала усилие, чтобы сосредоточиться на его словах.

— Есть машина, которой моя мачеха пользуется очень редко. А поскольку завтра суббота и, видимо, ваш выходной, я подумал: может, вы захотите ознакомиться с островом?

— Да.

— Что «да»? Да, вы умеете водить машину? Или хотите осмотреть остров? Если вы неуверенно ездите, в машине есть ограничитель скорости до двадцати миль в час.

— Я езжу уверенно. — В свое время Джейми возила по Лондону отца, но сейчас ей не хотелось вдаваться в подробности. — Я езжу… ну, в общем, несколько лет.

— Замечательно. — Прядь мокрых волос упала Доминику на лоб, и он нетерпеливо ее отбросил. — Так как вам нравится идея? В Гамильтоне совсем неплохие магазинчики.

Джейми не снимала рук с клавиатуры принтера. Очень мило с его стороны, что он пытается ее развлечь. Два дня работы на Катриону убедили ее, что хозяйка дома никогда не предложит ей ничего подобного. Более эгоистичного человека Джейми еще не встречала.

— Звучит заманчиво, — ответила Джейми. — Но я не уверена, что мисс Реддинг даст мне выходной.

— О'кей. Если захотите, чтобы я к вам присоединился, дайте знать. Тут есть еще один автомобиль — на четверых, с открытым верхом.

— Спасибо.

Джейми была благодарна уже за то, что он заставил ее прервать работу. Девушка печатала почти целых два часа без отдыха, а это не такое простое дело для человека, больше привыкшего редактировать учебные тексты. Постоянное мелькание компьютерного экрана утомляло, возможно, ее глаза покраснели. Что он подумает о ее внешности? Но Джейми тут же убедила себя, что ей решительно все равно.

— Пожалуйста.

В тоне Доминика слышалась ирония, но Джейми не успела найти этому объяснение: дверь в каморку резко распахнулась, и на пороге появилась хозяйка.

— Ради Бога, мисс Харрис, неужели я должна напоминать… О! — Тон ее изменился. — Доминик! Ты искал меня?

— Я знаю, где тебя искать, — ответил пасынок. — Если говорить прямо, я искал твою секретаршу. Предложил ей воспользоваться «тойотой».

— В самом деле? — Губы Катрионы сложились в жесткую складку. — Что-то я не помню, чтобы ты спрашивал на это разрешения.

— Не вижу необходимости… — Он сощурил глаза от раздражения.

— Ты так думаешь?

— Да, я так думаю. Машина без дела стоит в гараже.

— И тем не менее…

— Тем не менее, она твоя — ты это хочешь сказать? — со злостью в голосе прервал Доминик мачеху и выпрямился во весь рост. — Ну ладно, забудем про «тойоту», то есть я возьму ее сам. Но «Харли-Дэвидсон» все еще мой, так ведь?

— Ладно-ладно, — торопливо сказала Катриона. Джейми с удивлением заметила что-то похожее на слезы в глазах мадам. — Мне… не нужна сейчас «тойота». Пусть берет… ее. Прости, я вела себя как последняя стерва. У меня плохое настроение.

Осознав, что секретарша стала невольной свидетельницей их ссоры, Доминик скорчил веселую мину:

— Я иду в душ. — И, обратившись к мачехе, добавил: — Мы закончим нашу дискуссию позднее. Распорядись, чтобы Софи прислала мне парочку пивных банок. О'кей?