Песочные часы

— В течение двух недель не выйдешь из замка, — вынес свой вердикт виконт. — После обеда рассыплешь по нижней площадке лестницы бобы и простоишь на них на коленях до ужина. Я обещал тебе подарок… — он порылся в карманах и извлек серебряное колечко с затейливой вязью. — Держи, его изучение поможет тебе скоротать время. Примерь!

Я послушно приняла украшение из рук норна и надела на безымянный палец левой руки. На пальце кольцо заиграло, даже будто россыпь каких-то мелких камушков проступила.

'Спасибо', - улыбка получилась искренней. Обрадовалась подарку, как ребенок! Все какое-то проявление человеческого внимания.

Наклонилась и еще раз прикоснулась губами к руке хозяина.

— Она хорошая девочка, только еще с порядками своего старого мира, — Тиадей обернулся к магичке. — Не думаю, что мне понадобятся Ваши услуги, но все равно благодарю.

— Вижу, Вы ее любите, — уголки губ снэрры Джованны поползли вверх. — Холите, лелеете. Я совсем не чувствую ужаса, да и все ее поведение свидетельствует о том, что она скорее не рабыня, а служанка.

— Да, я хорошо отношусь к ней, снэрра, как показал этот случай, взаимно. Страх — это не то чувство, которое я хочу внушать своей торхе. Немного трепета, уважение — да, но не панический ужас.

— Ваше право, но, по-моему, рабам следует постоянно указывать на их место.

— Лей знает свое место, — резко ответил виконт; в глазах промелькнуло раздражение. — Всего хорошего, снэрра, не смею Вас задерживать.

Джованна фыркнула, одарила меня взглядом: 'Что-то мне подсказывает, что мы еще встретимся', попрощалась и ушла.

Я вопросительно взглянула на хозяина: можно ли мне вернуться к работе? Он ничего не ответил, пребывая в состоянии странной задумчивости. Пришлось спросить вслух:

— Могу ли я уйти?

— Можешь. Управляющего позову. Скажи, буду ждать в кабинете. Подарок, судя по всему, понравился, — усмехнулся он и погладил меня по руке. — Надеюсь, я не пожалею о том, что тебе его сделал.

Я честно отбыла свое наказание, стоически игнорируя косые взгляды своих недоброжелателей. Несколько раз мимо меня проходил хозяин, скользя глазами, как по пустому месту. Меня это устраивало: иногда хотелось стать невидимкой, растворится в окружающем воздухе.

Сара лично сообщила мне о том, что наступило время ужина, а, значит, можно вставать. Я собрала в подол бобы, отнесла их обратно в кладовую и прошла на кухню, где уже вовсю стучали вилками служанки. Как всегда села в уголке, уткнувшись в свою порцию бараньего рагу, где было куда больше овощей, чем мяса. Потом поднялась к себе, проглотила на всякий случай очередную порцию зелья и, закрыв глаза, легла на кровать. Взять бы и заснуть, но нельзя: нужно идти, застилать виконту постель, взбивать подушки и, если он пожелает, остаться с ним.

Замок медленно погружался в сон. Слуги ложились рано, господа, естественно, позднее. Спускаясь по черной лестнице, я слышала смех Сары. Из открытой двери наискось падал на пол прямоугольник света. Комната управляющего. Так я и думала. Что ж, приятно, когда хоть кому-то хорошо.

Хыры одну за другой гасили свечи, коридоры, покои, ступени — все постепенно тонуло в темноте. Но мне освещение не требовалось: за прошедшие месяцы я научилась ориентироваться во всех этих переходах и могла бы найти дорогу на ощупь. по лестнице спускаться, конечно, страшно, но я ведь огарок с собой взяла.

Привычно постучалась, вошла, поклонилась.

— Лей, хочешь вина? — он стоял у камина, держа в руках бокал. Бутылка стояла рядом, на каминной полке. Задумчивый, в расстегнутой рубашке.

Окно раскрыто, портьеры слегка колышутся в такт дыханию прохладного ветра — ночи холодные.

— Благодарю Вас, хозяин, но я не могу пить с Вами. Не угодно ли Вам, чтобы я закрыла окно?

— Оставь, тут душно, — виконт допил свой фужер, снова наполнил его на треть и протянул мне. — Оно не крепкое, тебе понравится. Если нет, можешь не допивать.

Я осторожно приняла из его рук бокал и пригубила. Вкусное, отдает фруктами. Сладкое. Не удержавшись, сделала еще один глоток, потом еще…

— Лей, а что ты любишь?

Я опешила, едва не поперхнувшись. Испуганно взглянула на него: где тут подвох?

— Что хочет узнать хозяин?

— У себя, в Кеваре, ты ведь что-то любила. Тебе исполняется восемнадцать — это важное событие для девушки, она становится совершеннолетней. С точки зрения закона.

Желая того или нет, он напомнил мне о том, что взял меня еще ребенком. Или это не считается? Недаром же норн сделал оговорку: по закону.

— О чем задумалась? — коннетабль сам забрал у меня бокал.

— О том, что Вы сказали. Что мне еще нет восемнадцати.

— Девушки с шестнадцати лет замуж выходят, — Тиадей правильно выстроил цепочку моих рассуждений. — А те, что из самых низов, или хыры, считаются взрослыми с тринадцати. Ведь это, Лей, как определяется: способна рожать, значит, уже не ребенок. Кстати, по утрам не тошнит?

Я отрицательно покачала головой. Неужели ему нужны дети? Вспомнились слова Сары о том, что та бутылочка, которую я так тщательно прячу, потянет на большее число плетей, чем пощечина соседу Тиадея.

— Вот и славно, значит, можешь выпить еще. За мое здоровье, зеленоглазка. И все же, что тебе нравится? Можешь застилать постель и рассказывать, потом я налью тебе второй бокал.

Рассказывать было особо нечего, да я и не знала, что конкретно его интересует. Ответила на пару вопросов о любимом цвете, еде, времени года, книгах, которые раньше читала, взбила подушки и перину…

Второй бокал был явно лишним: чересчур я расслабилась, захмелела. Наверное, он этого и добивался.

В этот раз было не так уж и плохо, а руки у него умелые.

Лежала, позволяя ему делать всё, что он хочет, и впервые рассматривала, как мужчину. Симпатичный, сильный, глаза красивые… За собой следит: подтянутый, в отличной физической форме. И щетины на щеках уже нет — побрился. Не ради меня, разумеется. Слабое, конечно, но утешение, что принадлежишь такому хозяину.

Выждав пару минут после того, как он отстранился, спросила, нужна ли я ему еще.

— От тебя зависит, — усмехнулся норн, переворачиваясь на спину.

Я расценила это, как отрицательный ответ, оделась (белье у меня сегодня было не кружевное, но хозяина это мало интересовало), пожелала виконту спокойной ночи и ушла к себе, предварительно задув в комнате свечи. Да, мы делали это при свете, я уже привыкла.

На день рождения я получила обещанный цейх и неожиданный сюрприз — возможность на одни сутки почувствовать себя свободным человеком. Проснувшись, я обнаружила у своего изголовья привычную когда-то одежду: нижнюю рубашку и скромное шерстяное платье. В ванной обнаружился сундучок с милыми женскому сердцу вещами. И круглое зеркало в деревянной оправе вместо того жалкого осколка. Но когда его успели туда повесить?

Потом пришла служанка и неожиданно вежливо поинтересовалась, не хочу ли я принять ванну.

Я сидела в теплой воде и плакала, потому что снова вспомнила дом. Казалось, сейчас я обмотаюсь полотенцем, открою дверь и окажусь в своей комнате. Нет, не в замке Тиадея, а за сотни миль отсюда. Быстро оденусь, распахну окно, посмотрю на шумную улицу и сбегу вниз, завтракать. Отец уже сидит за столом, мать что-то говорит кухарке, оборачивается ко мне, желает доброго утра…

Рыдания душили меня, видимо, став слишком громкими, потому что дежурившая с той стороны хыра решилась робко приоткрыть дверь.

— Что-то не так? — осторожно спросила она.

Я всхлипнула и замотала головой.

Мне восемнадцать лет, я вещь и никогда не увижу своих родных. Вот и всё, а в остальном всё в порядке.

Успокоившись, вытерлась полотенцем и надела нижнее белье. Одеться мне помогла хыра, а вот причесывала служанка — одна из тех, кто относился ко мне нейтрально.

Завтракала я за одним столом с хозяином в столовой. Сидела на стуле, а не табуретке и не на полу. Оказывается, я уже успела привыкнуть, что в присутствии виконта становлюсь комнатным животным, переставая быть человеком.