Песочные часы

Виконт внимательно наблюдал за моими хаотичными передвижениями по комнате, потом снял камзол и убрал его в гардероб.

— Иди в ванную, сейчас я кое-что достану и приду.

Разумеется, я никуда не пошла, забившись в самый дальний темный угол.

Хозяин вздохнул и на время оставил меня в покое. Проверил кристаллы на столе, потом подошел к небольшому шкафчику в опасной близости от меня, извлек оттуда стеклянную бутылочку с каким-то маслом и отнес в ванную. Вернувшись, остановился напротив и протянул руку.

— Пойдем, зеленоглазка! Понимаю, что страшно, девушкам всегда страшно.

Потянулся ко мне, коснулся пальцами волос, очертил абрис моего лица, остановившись на губах. Янтарные глаза не сводили с меня взгляда, и этот взгляд мне не нравился, даже несмотря на все нотки тепла: я видела в них желание. Как я определила? Просто такой взгляд ни с чем не ступаешь, даже если сама подобного чувства никогда не испытывала.

Одна рука легла мне на шею, другая гладила спину, спускаясь все ниже. Я попыталась пресечь его прикосновения, но его пальцы были упрямы, раз за разом по-хозяйски возвращаясь на прежние позиции.

Он прижимал меня все крепче и крепче, теперь обе руки с легким нажимом скользили по округлостям бедер. Губы коснулись моей шеи, заставив вздрогнуть.

— Зеленоглазка, вода остывает, пойдем.

— Я не хочу!

— Хорошо, все будет традиционно, — пожал плечами Тиадей и, подхватив меня на руки, перенес на кровать. — Посиди, а я быстро приму ванну. Опасно, конечно, оставлять тебя одну: вдруг сумеешь открыть окно? И такое ароматное масло пропадает, в Кеваре такого нет…Дорогое, стоит почти столько же, сколько и ты. Неужели не хочешь даже понюхать?

Воспользовавшись минутной потерей бдительности, виконт поцеловал меня. Уклоняясь от поцелуя, я потеряла равновесие и оказалась лежащей на кровати.

Его планы мгновенно переменились. Игры кончились, пути к отступлению отрезаны.

Норн начал с поцелуев, дразнящих, то легких, то требовательных.

Ванна благополучно остывала, а его пальцы задирали мне подол. Наконец платье с меня стянули, и я осталась в черном кружеве белья. Придерживая меня весом своего тела, перенесенного на согнутую в локте руку, мужчина торопливо расстегнул и бросил на пол рубашку, а потом снова приник ко мне, лаская и целуя.

Теперь, проведя три года в Арарге, я понимала, что моя первая ночь вовсе не походила на традиционное начало отношений между торхой и ее хозяином, скорее на первую брачную ночь.

Тиадей был терпеливым и перешел к следующей стадии, когда я немного успокоилась, перестала брыкаться и отпихивать его.

Когда пал последний кружевной оплот моей обороны, я сдалась, отдавшись на милость этих опытных рук. Кое-что даже было приятно, да и поцелуи его не были грубыми, хотя расслабиться, как советовала Сара, разумеется, я не могла.

Закатив глаза к потолку, я молча ждала наступления самого страшного момента, но хозяин почему-то не торопился, предпочитая тщательно исследовать каждый дюйм моего тела.

Потом я вдруг перестала чувствовать его прикосновения и удивленно взглянула на него, тут же зажмурившись.

Тиадей рассмеялся:

— Все так страшно?

Я предпочла промолчать, стремительно покрываясь пунцовым румянцем. Стоит ли говорить, что до этого я ни разу не видела обнаженного мужчину и, честно говоря, не горела желанием увидеть. А вот хозяин настаивал на более близком знакомстве, взял меня за руку и заставил дотронуться до… Я тут же отдернула пальцы, вызвав у него очередной приступ смеха.

— Лей, открой глаза, ты же не маленькая девочка, тебе семнадцать. Или мама тебе вообще ничего не рассказывала?

С третьей попытки сумела задержать руку на этом дольше мгновения. Пальцы подрагивали, а ему, похоже, нравилось.

Согнув мне ноги в коленях, виконт, приложив некоторые усилия, чтобы преодолеть сопротивление своей несговорчивой торхи, начал новую главу в моей жизни.

Было больно, я вскрикнула и дернулась, почувствовав его в себе. Надо отдать хозяину должное, он обратил внимание на мою реакцию, погладил, поцеловал и только после этого продолжил, медленно, постепенно погружаясь все глубже и глубже.

Покусывая губы, я терпела — а что мне еще оставалось?

Наконец пытка закончилась, и хозяин лег рядом, притянув меня к себе.

— Плачешь? Не надо, зеленоглазка, ничего страшного не случилось, — его пальцы смахнули слезинку с моей щеки. — Со временем привыкнешь. Надеюсь, наши совместные ночи не превратятся для тебя в пытку. Поспишь сегодня со мной, утром тебе заново сделают ванну, переоденут. За то, что ты была хорошей девочкой, получишь ту самую бутылочку с маслом.

Руки снова глядят, ласкают, прижимают к себе. Кончается это тем, что я вторично ощущаю на себе вес его тела. В этот раз настойчивее, резче, чаще, но мне все равно.

Ему нравится, он меня хочет, а я уже свыклась со своей скорбной участью. К чему теперь сопротивляться, какая разница, возьмет он меня единожды или дважды, девичьей чести уже не вернешь.

Наконец норн угомонился, задремал, положив теплую ладонь мне на грудь, а мне не спалось. Я молча плакала, боясь пошевелиться и разбудить хозяина. Было мерзко противно, хотелось немедленно смыть с себя эту грязь, а еще чуть побаливал низ живота.

Задремала я только под утро, когда проснулась, то обнаружила, что моего пробуждения ожидает целая толпа народа во главе с Сарой.

— Молодец! — приветливо улыбнулась она. — Господин с утра был в хорошем настроении, велел сделать тебе подарок. Значит, у вас все прошло хорошо. Сегодня ты не работаешь, а завтра в половину восьмого утра приходи на кухню: я буду раздавать поручения для прислуги. А теперь вставай, пошли принимать ванну.

Вода, смывшая следы ужасной ночи, немного успокоила, я даже позволила себе расслабиться, утопая в душистой пене, потом взяла мочалку и вымылась. К счастью, в этот раз меня оставили одну, хотя экономка настойчиво предлагала помощь служанок. Странно, в этот раз полотенце, чистое белье, одежду и повседневную обувь на низком каблучке мне принесли не хыры.

Не спеша вылезать из ванной, огляделась, рассматривая многочисленные полочки, умывальник, зеркало, бритвенные принадлежности. Богато живет араргский коннетабль! Зато красиво и светло, весь день бы здесь просидела, но нельзя.

Вытерлась пушистым полотенцем, переоделась и вышла.

За дверью меня дожидалась Сара.

— Пойдем, к доктору сходим.

— Зачем к доктору? — не поняла я.

— Он посмотрит, нет ли у тебя каких повреждений. Нигде ничего не болит, кровь не течет?

— Ночью текла, — смутившись, призналась я, покосившись на красноречивое пятно на простыне. Служанка как раз стаскивала ее с кровати.

— Это нормально, — заверила меня экономка.

— А можно мне не ходить к врачу? — с мольбой посмотрела в ее глаза.

Сара покачала головой:

— Господин велел. Видимо, — она улыбнулась, — он повел себя с тобой немного более страстно, чем ожидал, теперь боится, что могут быть последствия.

Мужественно выдержав осмотр и с облегчением вздохнув, когда врач авторитетно заявил, что все в порядке, я решилась задать экономке, как единственному человеку, которому я здесь доверяла, животрепещущий вопрос. Озвучила я его шепотом, когда женщина принесла мне обещанный сосуд с маслом, и мы на пару минут остались наедине в моей комнатке:

— Сара, скажите, а как можно… Словом, чтобы детей не было.

И покраснела, приготовившись выслушать отповедь на тему: 'Родить от хозяина — это счастье'.

— Понимаю, не хочешь от нелюбимого, — вопреки моим опасениям, экономка отреагировала нормально. — Есть разные средства, у меня самой одно всегда про запас хранится, только господину не понравится, если ты чем-то подобным воспользуешься.

— Ему же нужно мое тело, а не дети, — настаивала я, прекрасно понимаю, что, не прими я меры предосторожности, в следующем году обязательно рожу. И так каждый год… — Ну, пожалуйста, Сара, прошу Вас! Смилостивитесь надо мной, хотите, я на колени встану? Хотя бы скажите, что это за средство, из чего его готовят.