Дурная слава

— Хорошо. Проблемы — это последнее, что мне нужно. — Она старалась не смотреть на него. — Прошу извинить. Мне еще столько надо сделать.

Иден поспешно нырнула в палатку и начала копаться в своих вещах, притворяясь, что ищет карты, пока не услышала удаляющиеся шаги Киннкэйда. Она присела на корточки, опираясь на каблуки и стараясь глубоко дышать, чтобы успокоить взбудораженные нервы.

Полная луна, затмевающая своим блеском свет соседствующих с ней звезд, была уже высоко. Бесплодные просторы Блэк-Рок-Дезерт уходили в темноту, тускло мерцали в блеске ночного светила.

Иден ехала сбоку стада, двигающегося неспешно и ровно.

— Началось, — сказал, подъезжая к ней, Киннкэйд. — Нервничаешь?

— Немного.

Но напряжение, которое она чувствовала теперь, было совсем иного рода и с началом их броска через пустыню не имело ничего общего. Иден не моргая смотрела в одну точку.

— Я знаю о Марси, — наконец выдавила она из себя.

Наступило молчание — оно тянулось и тянулось, и секунды эти казались нескончаемо долгими. Наконец Киннкэйд спросил тоном, полным иронии:

— Правда, знаешь?

— Она покончила с собой. Она дала Винсу деньги, чтобы он заплатил свой проигрыш. Когда он ушел, она не смогла этого вынести и покончила с собой. И ты винишь в этом Винса.

— Он отнял у нее не только деньги. Он отнял у нее нечто большее — волю к жизни, — стиснув зубы, произнес Киннкэйд.

Она слышала в его словах гнев и понимала, что он старается им замаскировать свою боль.

— А теперь ты используешь меня, чтобы наказать Винса за то, что он сделал с твоей сестрой, — продолжала Иден.

При этих словах Киннкэйд сделал резкое движение головой. Мгновением позже его рука схватила ее поводья, заставив лошадь остановиться.

— Я ведь просил тебя не судить обо мне по мужчинам, которых ты знаешь. Я не твой брат и не использую женщин.

— Очень убедительно. — Ей было больно, и потому она еще выше вскинула голову. — Но ведь ты не думаешь, что я так просто тебе поверю. Верно?

— Но это правда, черт возьми!

— Не важно. — Иден глубоко вздохнула. — То, что сделал Винс, — дурно, но он не отвечает за смерть твоей сестры. Она сама приняла решение. Это был ее выбор. И ты не смеешь его винить.

— Черта с два не смею!

Она рассмеялась тихо и печально.

— Я искренне считала, что ты другой. Но ты точно такой же, как Де Пард. Он считает, что я виновата в смерти Джефа, как если бы я была виновата в том, что Джеф на меня набросился. Винс не давал твоей сестре этих пилюль. Он не вложил их ей в руку. Она действовала по собственной воле. Но ты не можешь с этим смириться. Тебе необходимо найти виноватого.

— Ты, черт возьми, не знаешь, о чем говоришь, — огрызнулся он.

— Не знаю? — вспылила Иден. — Может быть, тебе следует спросить себя, кого ты пытаешься наказать. Винса? Или себя самого? Разве не твоя вина, что ей пришлось жить с этим увечьем? Но ты не можешь примириться с этой мыслью и, чтобы чувствовать себя благородным, пытаешься свалить все на кого-то другого.

— Неправда!

— Неправда? Она стала калекой из-за несчастного случая. Возможно, она давным-давно простила тебе твою вину. Но ты себя не простил. А теперь хочешь, чтобы за это расплачивался Винс. Это неблагородно. Это глупо. Это в конце концов патология!

Иден пустила свою лошадь галопом. Глаза ее жгли слезы.

На рассвете Блэк-Рок-Дезерт маячила позади и казалась призрачной, а скот бродил по поросшему травой месту, захватывая пучки уже обожженной солнцем и побуревшей, но все еще съедобной травы. Из кухни доносились запахи бекона, блинов и крепкого кофе. Киннкэйд наполнил свою тарелку и отошел в сторону, намереваясь позавтракать в одиночестве. Но подошел Расти и сел с ним рядом. Киннкэйд, казалось, не замечал его.

Расти доел последний кусок и, вылизав тарелку, отставил ее в сторону, чтобы приняться за кофе.

— Удивительно, как далеко разносится звук в этих пустынных местах, — с напускным равнодушием заметил он. — Здесь чувствуешь себя, как на лодке посреди озера, слышишь, о чем люди говорят на берегу, так же ясно, как если бы они говорили рядом.

Киннкэйд молчал. Расти ухмыльнулся:

— Ну и отделала же она тебя, прямо как хлыстом исхлестала словами.

— Она сама не знает, о чем говорит. — Ответ Киннкэйда был кратким, а тон раздраженным.

— Ну не скажи, — Расти склонил голову, взял свою тарелку и поднялся на ноги. — Не думаю, что Марси выразила бы это точнее и лучше.

Расти отошел, оставив Киннкэйда поразмыслить над услышанным. Ждать, что Киннкэйд легко и с готовностью примет его слова, не приходилось: правда редко приходится по вкусу.

После полудня перегнали скот к водопою и приготовились к ночлегу.

На следующий день обсуждался распорядок дня, которого должны были придерживаться в течение всего оставшегося пути: подъем до восхода солнца, сбор животных для утреннего перехода, в полдень двухчасовой отдых, а потом до заката следовал новый переход.

На вторую ночь, когда Иден подошла к лагерному импровизированному складу, чтобы взять свое седло, к ней подошел Киннкэйд. Он смотрел на нее, и жесткие черты его лица были суровы.

— Я помогу тебе перегнать скот и провожу до самого рынка, — сказал он ей. — После этого наши счеты будут сведены.

— Насколько я понимаю, этого никогда не случится, — ответила Иден. Она была так же решительна и холодна, как и он.

Глава 23

После шести дней пути стадо, как оказалось, на день раньше добралось до холмов. Вскоре после часа дня они свернули лагерь, как всегда, оставив Дикого Джека собирать свою утварь и запрягать лошадей в фургон.

Киннкэйд вместе с Расти ехал не спеша — сейчас собирать скот было легко, потому что животные сами стремились вперед. Место, где они находились, представляло собой равнину, покрытую невысокими пологими холмами, под бескрайним голубым небом. Десятки антилоп с извилистыми рогами, подрагивая хвостиками, наблюдали за стадом с вершины холма, проявляя свое обычное любопытство.

По истечении примерно часа после полуденного привала галопом прискакал Боб Уотерс. Он подъехал и поравнялся с Киннкэйдом.

— Босс хочет знать, не появился ли Дикий Джек, — спросил он, поворачиваясь в седле и пытаясь увидеть, что делается сзади.

— Нет, — ответил Киннкэйд и тоже посмотрел назад. — Он уже должен был бы нас нагнать.

— Это как раз то, что я и думал. Пожалуй, вернусь назад и узнаю, что его задержало. Может, ему нужна помощь.

— Я поеду с тобой, — сказал Киннкэйд и крикнул Расти: — Мы вернемся назад и поищем фургон. Не спускай глаз с Росситера.

Расти знаком показал, что понял. Киннкэйд и главный ковбой оторвались от стада и галопом помчались назад. Добравшись почти до того самого места, где разбивали в полдень лагерь, они увидели фургон, в который была впряжена только одна лошадь. Другой не было, как и повара. Оба исчезли.

Киннкэйд спешился и сначала осмотрел лошадь, чтобы убедиться, что она не охромела, потом обошел фургон. Боб Уотерс изучал следы, оставленные Диким Джеком.

— Я не слишком-то хороший следопыт, — сказал Боб. Лицо его было задумчивым и хмурым. — Но похоже, что он выпряг одну лошадь и ускакал на запад.

— Кажется, и причина ясна. — Киннкэйд разглядывал разбитые бутылочки с ванильным экстрактом, разбросанные по земле позади фургона. — Похоже, что защелка сломалась и весь запас ванильного экстракта вылился, когда фургон накренился.

— Почти наверняка он отправился в бар в Герлахе или еще куда-нибудь, — сказал Боб Уотерс, тихо и коротко выругавшись. — Он уехал, не сняв сбрую со своей лошади, а у нас нет свободной. Старый Дэни — крепкий парень, — он махнул рукой в сторону лошади, все еще стоявшей на месте, — но не настолько крепок, чтобы тащить эту повозку без упряжи. Придется нам оставить фургон здесь и взять с собой только такое количество еды, которое сможем увезти.

— Вьючное седло на месте, — вспомнил Киннкэйд. — Через два дня мы будем в Орегоне. Нам нужно запасов на три дня. Можно нагрузить все это на лошадь, но возьмем столько, сколько требуется на это время.