Страница 32 из 76
Для древних цветы на могиле должны были символизировать сам процесс жизни и смерти: свежие, они радуют глаз, вызывают сложную гамму эстетических чувств; потом их краски постепенно блекнут, лепестки начинают увядать и опадают; наконец, соки, питающие жизнь цветка, улетучиваются, цветы умирают. Весь этот процесс — словно модель человеческого бытия, и трудно сказать, что именно породило культ растений — лекарственные функции или их символика. Вероятно, и то, и другое. Раз уж мы коснулись Японии, нелишне вспомнить знаменитые «чайные церемонии». Они прошли тот же путь, что икебана — от потребления чая как лекарства, через чаепитие как вид удовольствия, до узаконенного ритуала, таинства со сложнейшей режиссурой.
Со временем эстетический кругозор людей расширялся. Нечаянных находок становилось все больше и больше. «…Люди придумали неисчислимые искусства благодаря наставлениям природы, подражая которой, разум хитроумно приобрел все необходимое в жизни», — солидаризируется Цицерон с мнением Лукреция. Кто-то, растянул для просушки шкуру животного на полом стволе дерева — и изобрел барабан. Кто-то подул в дырявую тростинку — получилась флейта. Неосознанные открытия понравились, барабаны и флейты стали делать намеренно. Появились праздники. Они посвящались богам., Первопричина открытия или обряда со временем забывалась, и чтобы объяснить ее, конструировалось нечто новое, возникали новые мифы и новые боги, в чью честь слагались новые гимны и рождались новые культы.
Но еще прежде рождался мир людей. У его истоков стояли прамать и ее муж, вычленившиеся из Мировой Души. В некоторых мифологиях можно отыскать не одну такую пару. Скажем, у греков: Гея и Уран, Ида и Тевкр. Возможно, и втрое имя ирландской Кессаир — Банб -тоже отзвук исчезнувшего мифа. У индийцев такими прародителями чаще всего выступают Саранью и Вивахвант, давшие жизнь паре божественных близнецов-яме и его сестре Ями. Иранцы внесли принцип удвоения в сами имена божественной пары: Мартйа и Мартйанаг — дети первого законодателя Каюмарса и внуки, Вивахванта. Их примеру, много позже последовали японцы, присвоив первому мужчине имя Йдзанаги, а женщине — Идзанами, причем, согласно японским анналам «Нихон сёки», эти двое породили не только человечество, но и богов, а вдобавок создали земную твердь -японские острова. У скандинавов роль праматери осталась вакантной, мы не знаем ее имени. Зато праотец известен хорошо — великан Бергильмир, спасшийся с женой и детьми от кровавого потопа в… гробу.
по-видимому, в это же время родился и будущий славянский бог неба, отец солнца и огня Сварог, чье имя произошло от санскритского swarga или иранского xvar — блеск, небо, солнце. Его эра впереди, но он уже есть: солнце, огонь и тепло — это именно то, что нужно людям сегодня, сию минуту.
Обновление мира мифы символически закрепили в образе Мирового Дерева, под чьей кроной рождаются (например, Аполлон, Будда), а потом и собираются боги, дабы вершить свой суд. Иранцы считали таким деревом хауму (ревень), индийцы — ашваттху или пип — пал — смоковницу, символ плодородия и общины, шумерийцы — хулуппу (иву), кельто-германо-славянские народы — березу. Почти у всех народов, не только европейских, — это еще и мощный, раскидистый, одиноко стоящий дуб, подпирающий небо, особенно вечнозеленый, скальный. Но наряду с дубом повсеместно почитались виноград, ольха, рябина, вяз, тис — в зависимости от ареала их произрастания.
У северных кафиров таким деревом был орех с восемнадцатью ветвями. Орех почитался как священное дерево и в Щецине еще в XII веке. Священные деревья, замечает Карл Йеттмар, «относятся к видам, либо играющим большую роль в хозяйстве (как скальный дуб, дающий зимний корм для коз), либо (как, например, можжевельник обыкновенный) имеющим листву, богатую эфирными маслами, и поэтому употребляющимся при окуривании». У некоторых народов существует поверье, что семена таких растений принесли на Землю боги или их посланники — к примеру, иранский Сэнмурв. С распространением индоарийского культа дуба здесь также произошло удвоение: он стал вторым (или, скорее, первым) Мировым Деревом наряду с исконным. Греки почитали его наряду с оливой и священным ясенем «мелия», известным и римлянам императорской эпохи. А в Месопотамии, где дуб почти не растет, его место заступил кедр. На севере Европы наиболее чтимые деревья сделались названиями священных рун: bjarkan или beork — береза, ас — дуб, aesk -ясень. Скандинавы восхищались своим Иггдрасилем — Мировым Деревом: «Тот ясень больше и прекраснее всех деревьев. Сучья его простерты над миром и поднимаются выше неба. Три корня поддерживают дерево, и далеко расходятся эти корни». И под одним из этих корней таился источник великана — мудреца Мимира, источник знания и мудрости. Не каждому дано было из него испить, как и из других Аналогичных источников — в Греции, Индии, Ирландии.
Прошло еще одно тысячелетие — и наконец-то вступила в полные права «весна Вселенной», как назвал ее персидско — таджикский поэт Фирдоуси. Но мало радости принесла она людям. В Европе разразился невиданный катаклизм: загордившись и возомнив себя богоравным, человек утратил божественную благодать, и родился Мировой Змей, и землю покрыли воды потопа. Культ змей — символов трех стихий: земли, воды и огня (солнца) — возник именно тогда. Это, собственно, даже не змеи, а трехглавые драконы — Вритра, или Ахи, у индийцев, Герион, Тифон и Пифон у греков, Вртрагна и Гандарева у иранцев, Наханг у народов гиндукушского Читрала, Кингу и Асаг в Двуречье, Змей Горыныч у восточных славян. Только Мировой Змей скандинавов — Ермунганд — был одноглавым, хотя внушал ничуть не меньший трепет, да еще индийский Шеша, или Анаита (Бесконечный), имел тысячу голов.
То была эпоха, когда произошел раздел Вселенной, когда родились старшие братья богов — индийские асуры, иранские агуры, греческие куреты, скандинавские асы, британские эсы, месопотамские ануннаки, когда «средний мир» (Мидгард), населенный людьми, в ужасе ожидал своего конца. Со страниц «Зенд — Авесты» и «Шах — наме» доносится до нас шипение змей, правивших людьми. Но это был, пожалуй, единственный островок, где земноводные не причиняли зла людям, а, напротив, выступали в роли их благодетелей: Сйямек борется с дивами — порождением власти Ахримана, Хушевг учит людей добывать огонь (и устанавливает для них саду — праздник огня), пахать землю и ковать металлы, Тахмурас овладевает тридцатиязычным письмом дивов и отдает эти знания людям. Иранские дивы, арабские дэвы (это слово бытует и ныне у кафиров в Гиндукуше) — это духи природы, которым, по словам К. Иеттмара, «приписывали контроль за всеми негативными силами, проявлявшимися в различных бедствиях, эпидемиях, бесплодии, уродствах и т. д.». Иранцы считали себя первыми, с кем покорившаяся природа заговорила на тридцати своих языках… А греками в это же самое время правит змей Эрихтоний — порождение Геи, и Прометей дарит людям, блуждающим во мраке, огонь…
И все уничтожает потоп… Только ли таяние ледника тому причиной? Многие сейчас склонны считать, что эту катастрофу, связывавшуюся греками с именем сына Земли и Воды, фиванского царя Огига, правившего примерно в 1764 году до н. э., обусловил прорыв океана вглубь материка, — после чего на месте весьма скромного пресноводного водоема образовалось Средиземное море. Если это так, то масштабы бедствия действительно были впечатляющи. Разумеется, ни грекам, ни другим народам даже в голову не приходило исчислять исторические события тысячелетиями, когда самих этих народов еще не было. Огиг, божественный предок фиванцев, и без того олицетворял для них такую древность, что у тех, кто слушал аэдов, дух захватывало. Поэтому такие «точные» даты не должны смущать. Возможно, одна из волн этой катастрофы погубила и Кессаир, не умевшую или не успевшую превратиться в лосося.
Впрочем, это бедствие не стоит преувеличивать. Люди к тому времени уже освоили начатки мореходства и даже приобрели некоторые навыки. Например, выходя в море, брали с собой птиц: в случае, если берег скрывался из виду, путь к нему указывали выпущенные на волю пернатые. Этот навык закрепился в мифах о первочеловеке, бытующих чуть ли не у всех морских народов. Сами же мифы явились следствием осмысления мира и самих себя. Человек искал свой исток. И находил его, складывая первые сюжеты.