Это не я!

Да, в Хаммондс-Пойнте всем было известно, кто такой Спенс Гринфилд.

И любая женщина, обладающая хоть крупицей разума, задалась бы вопросом: а не унаследовал ли Спенс пороки отца?

Однако, сколько ни рылась в памяти Шарли, ей не вспоминалось ни тени двуличия или нечестности и никаких поводов для сомнений.

Впрочем, именно поэтому отцу Спенса в свое время удавалось так долго оставаться безнаказанным. Он тоже производил впечатление человека честного, порядочного и надежного.

Но если Спенс пошел в отца, почему он остался в Хаммондс-Пойнте? Почему не начал жизнь заново там, где его никто не знает?

Раньше Шарли не приходило в голову задать ему этот вопрос. Она просто радовалась тому, что Спенс остался и дядя Мартин нашел себе такого хорошего заместителя.

До этого она была едва знакома со Спенсом. Он был старше ее на четыре года, к тому же она уезжала из города учиться, так что они почти не встречались. Но как только Спенс начал работать в «Хадсон продактс», они стали видеться регулярно – в офисе, куда Шарли заходила проведать дядю, дома у Хадсонов, когда Спенс приходил на званый ужин или заезжал передать своему начальнику какие-нибудь документы. Шарли всегда находила его приятным и интересным собеседником. Но некоторое время назад она стала отмечать его как мужчину – красивого, привлекательного, сексуального, – надеясь, что и Спенс обратит на нее внимание как на женщину, а не только как на племянницу Мартина Хадсона. Впрочем, сама Шарли поняла это лишь в начале декабря, когда фирма устраивала рождественский вечер.

Шарлотта к тому времени еще не совсем поправилась после перенесенного осенью воспаления легких, но решительно настояла на том, чтобы появиться на вечере. Однако Мартин и Шарли нисколько не удивились, когда она уже через пару часов почувствовала себя неважно.

– Мне чертовски неудобно уводить тебя отсюда, – сказал Мартин, отыскав Шарли на танцевальной площадке, – но Шарлотта устала, и если сейчас не увезти ее домой, на следующей неделе она очутится в больнице.

Шарли тотчас же извинилась перед своим кавалером. Но не успела она сделать и пары шагов, как вмешался Спенс.

– Миссис Хадсон обязательно потребуется присутствие Шарли? – мягко спросил он.

Мартин оказался застигнут врасплох этим вопросом.

– Да нет. Просто…

– В таком случае я сам провожу Шарли.

Девушка изумленно посмотрела на него. Она и сама может добраться домой; правда, она без машины, но у нее много друзей, к тому же в Хаммондс-Пойнте есть такси. И все же она была рада заботе Спенса.

– Я очень признательна… – начала было она.

– Пустяки. Мне по пути.

Это небрежное замечание укололо Шарли, и она язвительно спросила:

– А если бы до моего дома была тысяча миль?

Спенс бросил на нее бесконечно долгий взгляд, затем тихо ответил:

– И в этом случае я с удовольствием отвез бы тебя домой. И вовсе не из-за дяди.

В его серых глазах внезапно появилось нечто такое, от чего Шарли судорожно вздохнула. Если бы выразить словами то, что сказали глаза Спенса…

Но вслух он лишь произнес:

– Ты потанцуешь со мной?

Так все и началось: взгляд, танец – и внезапно вечер, похожий на скисшее молоко, заискрился брызгами шампанского.

Спенс отвез ее домой. Они дошли до крыльца. Она взялась за ручку, но не стала ее поворачивать. Спенс, похоже, не собирается ее целовать. Пока они шли от ворот до особняка, он даже не подумал взять ее за руку. Возможно, это единственный вечер, который они проведут вдвоем, и Шарли не хотелось, чтобы он кончался. Но нельзя же бесконечно стоять у двери.

– Мы еще увидимся? – вдруг спросил Спенс.

Шарли боялась поверить, что он сказал это искренне. Наверное, он просто захотел прервать затянувшееся молчание и произнес первые попавшиеся слова.

– Если только не будем избегать друг друга, – постаралась как можно беззаботнее ответить Шарли.

– Я имел в виду не это, Шарли. – Было что-то особенное в том, как он произнес ее имя.

– Я бы очень хотела, – прошептала она.

И именно тогда она неожиданно для себя поднялась на цыпочки и скользнула губами по ямочке на его подбородке, после чего была оглушена жадным и страстным ответным поцелуем.

Вот так просто все и началось. Через неделю они уже почти каждый вечер проводили вместе.

А в новогоднюю ночь, отставив бокал шампанского, Спенс поцеловал ее и как-то смущенно произнес:

– Наверное, глупо даже показывать тебе это, но…

С этими словами он достал из кармана маленькую бархатную коробочку.

Увидев сверкнувший тысячью радуг в неярком свете огромный бриллиант, Шарли изумленно раскрыла глаза.

Закрыв коробочку, Спенс смущенно произнес:

– Я не хочу давить на тебя. Просто я надеюсь, что настанет день, когда ты его наденешь и… – Он растерянно взъерошил волосы. – Не бери в голову эту глупость.

Ничего не видя сквозь слезы счастья, Шарли схватила его за руку и прошептала:

– Спенс, это вовсе не глупость. Да, я хочу выйти за тебя замуж!..

Странно, лишь теперь до Шарли дошло, что Спенс на самом деле не сделал ей предложения.

Шарли беспокойно заерзала в холодной кровати. Она приняла предложение, которого не было. Спенс лишь сказал, что, может быть, когда-нибудь его сделает, а Шарли поспешила ответить на незаданный вопрос, ухватилась за несказанные слова. Впрочем, Спенс, кажется, не имел ничего против. Хотя… что бедняге оставалось делать? Сказать племяннице своего начальника, что он имел в виду не совсем это?

Шарли от стыда спрятала голову под подушку. Вдруг Спенс решил, что попал в ловушку? И если так, возможно, он подсознательно хотел, пока еще не поздно, быть застигнутым с другой женщиной?

От этого единственно разумного объяснения, впервые осенившего Шарли, ей стало не по себе. Действительно, почему Спенс привел Венди в домик садовника? Гораздо разумнее было бы встречаться с ней в гостинице или у себя дома. Несомненно, Спенс был уверен, что его невеста обязательно заглянет туда.

В конце концов Шарли забылась беспокойным сном под несмолкаемый шум дождя. Однажды девушке показалось, что хлопнула входная дверь, но, должно быть, это сломанная ветка ударилась о стену. Так или иначе, Шарли очень хотелось спать, а в домике было холодно, так что она не стала выяснять причину странных звуков.

К утру дождь прекратился, но небо по-прежнему было затянуто унылыми серыми тучами. Шарли неохотно выбралась из-под одеяла, уверяя себя, что в большой комнате теплее. Решив не мучиться с одеванием, она накинула теплый махровый халат и сунула ноги в опушенные мехом шлепанцы. Первым делом надо согреться.

В большой комнате оказалось теплее, но ненамного. Зола в камине совершенно остыла. Шарли укорила себя за то, что не дождалась, пока угли прогорят, и не закрыла заслонку. И вот теперь все тепло вылетело в трубу. Да и газовая плита сейчас как-то странно посвистывает.

Нет, это не свист, а храп. И доносится он не от плиты, а с кушетки.

Храп означает, что на кушетке кто-то лежит. Шарли поспешила успокоить себя, что это застигнутый непогодой путник, случайно набредший на домик.

Но кого могло занести в это глухое, пустынное место? Бездомного? Беглого преступника?

Прокравшись на цыпочках к кушетке, Шарли взглянула на нежданного гостя, готовая в любой миг спастись бегством.

Он лежал на боку, закинув руку за голову и натянув до подбородка пестрое индейское одеяло. Оно было слишком короткое, и с противоположной стороны торчали ноги. Ночной гость не потрудился даже разуться. Черные взъерошенные волосы, видимо, сначала промокли под проливным дождем, а потом высохли сами по себе.

Шарли поморгала, затем снова уставилась на гостя, чувствуя, как желудок ее делает двойное сальто. Нет, зрение ее не обманывает. Человек, мирно и крепко спящий на кушетке, действительно Спенс Гринфилд.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Спенс, словно почувствовав на себе взгляд Шарли, вдруг очнулся. Скинув одеяло, он вскочил на ноги, и девушка испуганно отступила назад. Краем глаза заметив это движение, Спенс обернулся.